Весна в том году выдалась ранняя. Птицы потянулись вглубь страны к своим гнездовьям.
Огромные стаи лебедей и гусей закрывали небо, когда они летели из Солуэя на привычные места на севере, а пронзительный писк полевых мышей в траве говорил о том, что земля уже отогрелась. Я смотрела на появляющиеся в вечернем небе Весы и знала, что Артур тоже должен видеть их, поэтому перевела двор в Пенрит, чтобы быть поближе к нему, когда он пришлет за нами.
Мысль о том, что я скоро увижу мужа, необыкновенно радовала меня, и мое сердце парило в облаках.
Я пошла к овцам и смотрела, как ягнята весело скакали по траве, легко и радостно прыгая, как маленькие облачка. Они с наслаждением бегали друг за другом, а потерявшись, начинали блеять так жалобно, что сердце просто разрывалось. Когда же их мать находилась, встреча была такой радостной, такой счастливой!
Уткнувшись в вымя матери, ягнята становились на колени, радостно мотая хвостиком в поисках теплого соска.
– Как все малыши, – сказал пастух, улыбаясь.
Я смотрела, как игра повторялась снова и снова: шалости, страх потеряться и восторженное воссоединение матери и ягненка, и в первый раз после того, что случилось в Стерлинге, поняла, что готова носить еще одного ребенка. Я почувствовала это так отчетливо, что громко и радостно засмеялась.
Больше не будет лекарств Морганы, беспокойства о зачатии и здоровье и даже опасений того, как к этому может отнестись Артур. Я была уверена, как никогда прежде, что все получится, и знала, что, когда ребенок родится, Артур полюбит его.
Итак, кончив считать овец, я попрощалась с пастухом и пошла обратно, не расставаясь с этой мыслью.
Когда я вошла на кухню, Бедивер набивал едой сумки и сказал, что в мое отсутствие прибыл посланный. Артур с рыцарями остановился в Лиддингтоне, огромной крепости на горе, охраняющей Римскую дорогу в том месте, где она пересекает Риджуэй. Но с наступлением тепла он решил укрепить крепость на холме в Южном Кадбери, где мы когда-то провели ночь под летними звездами. Крепость была удобно расположена, чтобы держать в ней войско, но не совсем пригодна для жилья.
– Он попросил, чтобы я приехал к нему помочь со строительством, – объяснил Бедивер.
Я подумала, есть ли что-нибудь, чего Бедивер не умеет делать. Он был воином, дипломатом, бардом, а теперь должен стать строителем.
– А почему бы мне не поехать с тобой? – спросила я, подавая ему последний кусок вяленого мяса.
– Потому что тебе нужно присматривать за двором. – Бедивер закрыл свою маленькую кладовую. – Один всадник может доскакать быстрее, чем с сопровождающим. Однако я думаю, что Артур скоро пошлет за тобой – может быть, через пару недель после Белтейна.
Это было разумное рассуждение, и, вздохнув, я сдалась. Прожив одна эти последние восемь месяцев, я могла потерпеть еще две недели.
– Когда ты выезжаешь?
– Как только соберу одежду.
– Счастлив, что вырываешься на свободу, – улыбнулась я, и Бедивер рассмеялся.
– А ты уже устала от королевских забот?
– Для разнообразия готова побыть просто женщиной, – выпалила я в ответ, и он удивленно дернул бровью.
– Я скажу об этом Артуру, – пообещал он, взваливая на плечо сумку.
– Ты можешь также сказать ему, что его королеве уже надоел север и она ждет не дождется, когда вернется на юг, – добавила я, когда мы шли к конюшням.
Я знала, что подобное высказывание заставит Артура улыбнуться.
Бедивер улыбнулся и помахал мне, уезжая, а я снова занялась приготовлениями к Белтейну, потому что первый день мая уже близился.
Грифлет позаботился о ритуальном костре, а утром майская королева поведет всех нас торжественно выводить коров на летние пастбища. И люди, и животные будут украшены венками, и звуки, извлекаемые из раковин, и звон колокольчиков будут приветствовать наступление лета.
Твердо решив, что у меня будут дети, я хотела, чтобы праздник прошел хорошо. Это было необходимо для плодородия земли и моего собственного.
– Госпожа, Бедивер уехал, а большинство мужчин спят после пира, и сопровождать тебя можем только мы с Увейном и пара пажей. – Глядя на пламя ритуального костра, Грифлет хмурился, уверенный, что самый лучший способ обеспечить безопасность королевы – это попросить ее не выезжать из дома.
– Глупости, – отвечала я. – Что может случиться с нами утром в первый день мая? Эта поездка займет немного времени, и мы вернемся задолго до церемонии коронации майской королевы.
В последние несколько дней женщины плели гирлянды из первоцветов, калужницы, ранних роз и листьев плюща, но мне хотелось самой набрать цветки боярышника с волшебного колючего дерева, которое я помнила с детства.
– Приносить цветы на майский праздник – это традиция, – напомнила я главному псарю.
– Конечно, – вздохнул он, но ведь изгороди из боярышника есть повсюду, разве нельзя набрать цветов где-нибудь поближе? Лучше не уезжать так далеко от дома, когда короля нет…
– Цветы, которые я соберу завтра утром, помогут мне стать матерью, – сказала я тише и посмотрела на Грифлета.
Я думала, что юному воину станет неловко обсуждать со своей королевой такое интимное дело, и когда он покраснел и отвернулся, я поняла, что цель достигнута.
– Мы с женщинами будем в конюшнях перед рассветом, – весело закончила я разговор и ушла танцевать, прежде чем он успел сказать что-либо.
Небо на востоке едва светлело, когда мы тронулись в путь. Мы ехали на юг, к маленькой, укромной долине в лесу, где в белом сугробе цветов росло колючее дерево. Недалеко отсюда был священный источник, и я надеялась, что богиня воды поможет исполнению моей мечты. Дерево росло посредине поляны, его толстый ствол был похож на колонну. В раннем утреннем свете облака белых цветов таинственно отсвечивали, и от них исходил сладкий запах, напоминающий о милых майских днях прошлых лет.
Мы с женщинами взялись за руки и стали вокруг дерева, тихо восхваляя богиню и призывая солнце подняться над землей в золотом рассвете. Мы возносили наши мольбы и пританцовывали. Мы кружились под солнцем. Теплый, трепещущий солнечный свет плавно заливал нас, становясь все щедрее, и мы стали прыгать, скакать и приплясывать, смеясь и наслаждаясь своей любовью к жизни.
Это был великолепный ритуал, вызывающий трогательное, захватывающее чувство женского единения, и, когда я повалилась на траву, мои фрейлины засыпали меня цветами, сорванными с дерева. Нежные, как перышки, с крохотными красными пятнышками у основания каждого лепестка, с маленькими золотыми коронками в середине, они лежали у меня на коленях, запутались в волосах, покрыли траву. Их было так много, что, когда я села на Тень, мне пришлось собрать их все в подол своего плаща.
