Дом был узкий и маленький, такого сорта место, где мужчина вроде Сент-Мора мог поселить…
Элинор оглянулась, на немногочисленную мебель, отсутствие индивидуальных особенностей делало дом пустым.
— Ты выставил любовницу, чтобы освободить место для меня?
Джеймс рассмеялся:
— Я никогда не держал здесь любовницу. По правде говоря, много времени прошло с тех пор, когда в этом доме бывала женщина. Я останавливался здесь время от времени, чтобы спрятаться.
— В этом доме чувствуется одиночество. — Она ощутила холодок перил под пальцами, холодный пол под ногами.
— Теперь это не так. — Обняв, Джеймс поцеловал ее, как сделал это у Лонгфорда, прижав её спиной к стене.
На этот раз не было спешки, лишь осознание, что у них вся ночь впереди.
Их ночь.
— Элинор, — Джеймс, отстранившись, смотрел ей в глаза, — мне многое нужно тебе сказать.
Сейчас? Он сейчас хочет разговаривать? Элинор была не в настроении беседовать, особенно когда ее изголодавшееся тело воскресало от его поцелуев, его прикосновений. Она приняла решение быть с ним и хотела именно этого.
Быть с ним!
— Пожалуйста, Джеймс, — она прижала палец к его губам, — мы не можем поговорить позднее?
Подтверждая свои слова, она поднялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.
— Но я должен…
— Да-да, — прошептала она, — я выслушаю тебя, но не хочу больше ждать. Это было так давно.
Слишком много дней прошло с их поездки в Колстон, и теперь, когда Элинор поняла, что такое страсть, что значит заниматься любовью, она не могла сдерживаться.
Она хотела его.
Проведя руками по переду его брюк, она нашла свою добычу. Не сказать, что это было трудно, поскольку жезл уже затвердел от желания.
Джеймс застонал, когда она принялась водить рукой вверх и вниз.
В какой-то миг у нее промелькнуло в памяти, что он делал с ней то же самое, но как это могло быть?
Но она забыла обо всем на свете, когда он уронил ее на большую кровать с великолепным пологом и толстым матрасом.
Джеймс навис над ней, сгорая от желания.
— Теперь тебе нравится мое платье?
— Мне больше нравится, когда ты без него. — Он спустил бархат к ее талии и страстно поцеловал ее. Его язык скользнул в ее рот, руки гладили плечи, ласкали грудь.
Элинор испытывала то же самое. Ее тело, жаждущее его прикосновений, распростерлось под ним.
Он поспешно стащил с нее платье, потом сорочку. Его губы сомкнулись вокруг ее соска, дразня и посасывая его, Элинор поднимала бедра ему навстречу.
С той же лихорадочной жаждой она расстегнула его брюки и потянула вниз.
Они быстро избавились от остальной одежды, бросая ее в стороны. Не важно, что у них вся ночь впереди, они хотели друг друга с такой силой, которой невозможно сопротивляться.
Нагие, они лежали в объятиях друг друга.
Его пальцы скользнули между ее ног, она открылась ему и громко выдохнула, когда он нашел чувствительный бутон и начал медленно и дразняще кружить вокруг него подушечкой большого пальца. Ее бедра плясали под его прикосновениями. Запрокинув голову, она пыталась дышать.
Элинор прижимала Джеймса к себе, ей нравилось слушать его стоны, когда она ласкала рукой его жезл.
Молнии страсти пронзали ее, она знала, что скоро взлетит на вершину блаженства.
Еще не сейчас… она хотела его внутри себя, хотела, чтобы он заполнял ее.
И, словно понимая это, он накрыл ее своим телом и вошел в нее.
Схватив за бедра, он подтянул ее ближе, и Элинор двигалась вместе с ним в этом танце любви, наслаждаясь тем, как он поднимался над ней, ведя ее за собой.
Он целовал ее, ласкал, они слились настолько полно, что было невозможно не утонуть в страсти.
Она быстро взлетела на вершину блаженства, хватая ртом воздух, ее крики стали музыкой, под которую Джеймс изливался в нее.
Спустя много времени, усталые и пресыщенные, они лежали в объятиях друг друга.
Элинор потеряла счет, сколько раз они занимались любовью. На кровати, на диване, в гостиной, даже на кухне, куда они пошли посмотреть, не найдется ли что-нибудь в буфете (нашлась только тарелка с хлебом и сыром).
— О Господи! — воскликнула Элинор. — Что ты со мной сделал?!
— Доставил тебе удовольствие, — поддразнил ее Джеймс.
Она счастливо засмеялась и уютно устроилась в его объятиях.
— Завтра мы поженимся. — Он провел пальцем по бриллиантовому ожерелью Стерлингов, это единственное, что на ней было надето.
— Это хорошо, — зевнула она. — Считается, что эти камни приносят владелице потомство.
— Ребенок? — сел на постели Джеймс.
— Еще рано об этом говорить, — потянула его под теплое одеяло Элинор. — Мы побеспокоимся об этом позже. — Гораздо позже, поскольку Элинор почти тонула в омуте грез. И перед тем как провалиться в сон, спросила: — Мы будем жить здесь?
Джеймс рассмеялся и, повернувшись на спину, закинул руки за голову.
— Мы можем жить, где захочешь. И Тия тоже. Поскольку опекунство над ней теперь принадлежит тебе. Я позабочусь, чтобы так было всегда.
Элинор с облегчением вздохнула:
— Полагаю, дальше ты скажешь, что у тебя есть замок и дворец, где тоже можно жить.
— Если тебе так нравится. — Он великодушно повел рукой. — Колстон подойдет?
Колстон?! Теперь она уверена, что Джеймс сумасшедший, но его безумие восхитительно.
Однако было так приятно заснуть с мечтой о Колстоне, ведь там так много комнат, где они могут…
Элинор повернулась, Джеймс привлек ее к себе, баюкая. Она взглянула на его руку, на пальцы, которые исторгали такую страсть из ее тела. Засыпая, она увидела у него на руке кольцо, тяжелую печатку, на ней голова льва, а по бокам ангелы с поднятыми крыльями.
Это показалось смутно знакомым, она это где-то видела, но не могла вспомнить где.
Она не хотела разбираться в этом, как и во многом другом этой ночью, не сейчас, когда ей так хочется спать.
Завтра она спросит его об этом.
Завтра…
Элинор всегда вставала рано, так было и на следующее утро, несмотря на часы любовных игр, включая ленивую схватку часом раньше, после чего Джеймс захрапел, а ум Элинор лихорадочно заработал.
Если она собирается сегодня выйти замуж, то нужно сделать кое-какие приготовления, ждать, когда Джеймс проснется — пустая трата времени.
Она хотела начать их совместную жизнь как можно скорее.
Поэтому она тихо и быстро собрала одежду, оделась и выскользнула из дома.
Из ее дома, улыбнулась она.
Поймав на углу улицы наемный экипаж, Элинор в блаженном предвкушении отправилась на Брук-стрит. Пробравшись через заднее крыльцо в свою комнату, она умылась и переоделась.
