— Дай человеку минутку передохнуть и собраться с мыслями, Томас, — перебила шотландского лэрда его жена. — Она опять повернулась к мистеру Раньеру, по морщинистому лицу разлилась материнская тревога. — Ты пропавший наследник вересковых пустошей, Майкл. Тебя ведь так зовут, правда? Я помню тебя еще маленьким мальчиком, когда мы приезжали летом. Ты всегда носился по зеленым долам Дербишира, всегда…
— Я не тот, о ком вы говорите, — решительно заявил Майкл. — Мое имя Раньер, и по моему акценту можно уверенно сказать, что я не из Дербишира. Я простой человек.
— Я ему верю, — с нажимом сказал Люк. Таким серьезным Грейс его никогда не видела. — Вы ошибаетесь, Палмер. Простите меня, леди Палмер.
Эйта фыркнула в знак протеста, пока не осмелилась бросить взгляд на выражение лица внука.
— Я тоже ручаюсь, что он говорит правду, Палмер, — бочком подкатился к Майклу Куин.
— Ну что ж, — покачал головой лорд Палмер, — вынужден не согласиться со всеми вами. Вы никогда не убедите меня, и я намерен самым подробным образом разобраться в этом. Господи, это же повод для торжества. Я поднимаю свой бокал за тебя, Майкл. Все, за графа Уоллеса! Добро пожаловать сегодня вечером назад в наши ряды!
Несколько бокалов взметнулись вверх, а из всех углов зала доносился шепот. Грейс медленно повернула назад, к дверям главного холла, все это время, стараясь остаться незамеченной и не привлекать к себе внимания.
Как он обманул ее!
Он оказался живым, дышащим графом.
Граф Уоллес, вот так. Грейс понимала это всем своим существом. Каждое тихое слово, каждая фраза, каждое движение выдавало его, что он тоже это знает. И Люк с Куином тоже знают. Единственный, кто не был в этом уверен, так это Эйта. Ее настойчивость доказывала как раз обратное.
Грейс должна покинуть дом Хелстона. Она задыхалась. У нее зудели ноги, и ей хотелось выбежать на улицу, прямо на ледяной ветер. Ей хотелось оказаться где угодно, только не здесь. Где угодно, только бы укрыться от взгляда его лживых глаз.
Грейс, едва дыша, со стучащим в горле сердцем, выскользнула за дверь. Только десять ступенек, самое большее, до входной двери. Она забыла верхнюю одежду и, коченея от холода, медленно спустилась по ледяным ступенькам на улицу, чтобы остаться незамеченной. На улице пошел снег, и пока Грейс шла мимо заснеженных, укрытых одеялами лошадей и кучеров экипажей, дожидавшихся своих развлекавшихся хозяев, ее мысли вертелись точно так же, как кружащиеся в воздухе и падающие хлопья снега.
Потом она миновала огромное количество животных и людей, освободилась от компании своего прошлого и побежала к запертой калитке сада на Портмен-сквер. Она нащупала в кармане ключ и оказалась внутри, а замок калитки со стуком защелкнулся за ее спиной.
Холод успокоил ее. Он мгновенно прояснил разум и упорядочил мысли, пока она быстро шла по тропинке на другую сторону площади к своему прекрасному, избалованному миру в Шеффилд-Хаусе, куда она могла никого не пускать. В этот момент она была готова отдать все, только бы забыть и не вспоминать этого человека, Майкла Раньера, Майкла де Пейстера, Майкла, кто бы он ни был.
Вдруг всплыли непрошеные, едва уловимые воспоминания, несколько слов здесь, несколько — там, о пропавшем наследнике… даже мистер Браун упоминал, что ветер, завывавший между Дербиширом и Йоркширом, был плачем пропавшего мальчика с вересковых пустошей.
Почему? Ну почему он скрывал от нее нечто жизненно важное?
Майкл говорил, что доверяет ей, когда рассказывал об обвинении. Значит, не полностью доверял.
Господи, она совсем не знает этого человека. Он оказался совершенно бессмысленным уравнением и доказал свою насквозь лживую натуру. А она уже была готова бросить свой дом и всех своих друзей, чтобы построить новую жизнь для них двоих вдали отсюда.
Ее тонкие туфли не подходили для прогулок по мокрому снегу и через несколько минут промокли насквозь. Грейс мчалась по тропинке в темных тенях деревьев, голые ветки которых безрассудно тянулись к мрачным, затянутым облаками небесам. И тысячи новых сомнений одолели Грейс.
Почему он жил в приюте? Неужели цыгане действительно украли его? Если он кого-то убил, почему не воспользовался властью и неприкосновенностью своего титула, чтобы защититься? Но… Может, он и не убивал никого… Возможно, он солгал ей, чтобы она его отпустила.
Грейс передернуло от такой омерзительной мысли. Не может этого быть. В этом нет ни капли смысла. Но сколько Грейс ни старалась избавиться от этой мысли, она все равно прокладывала путь в ее сознание, как ненужная лоза в саду.
За спиной она услышала стук в калитку и, повернувшись, увидела огромную фигуру, пытавшуюся открыть ее. Грейс свернула в тень и ускорила шаги. Она преодолела почти половину пути на другую сторону площади.
Послышался глухой стук железных петель калитки, а потом раздались громкие шаги, сокращавшие расстояние между ними. У Грейс едва не разорвалось сердце. Она подхватила юбки, чтобы бежать быстрее, хотя понимала, что ей не удастся ускользнуть от него. Разве не постигла ее неудача во всем, что она собиралась сделать? И больше всего на свете она не умела удирать.
Она добежала до мраморной статуи в центре сада, когда его рука схватила Грейс за талию и развернула к нему лицом.
— Не смейте прикасаться ко мне, вы… вы, милорд! Это частное владение.
— Ничто… ни охрана, ни ключ, ни чертова калитка не помешают мне, Грейс, — тяжело дыша, проговорил Майкл, — даже я сам.
Снег падал на ее прекрасные белокурые волосы и смертельно бледное лицо.
— Вы — безнравственный человек, ваша репутация такая же темная, как… — с жаром говорила Грейс, лотом замолчала. — Я никогда в это не верила, только теперь… Я… Ой, отпустите меня.
— Нет. Ты уже знаешь, что во мне нет этой проклятой гордости. И меня не волнует, даже если ты считаешь меня самим дьяволом, но я поговорю с тобой, хочешь ты этого или нет. Поэтому выбирай, дорогая, произойдет это здесь, на открытом воздухе, или в твоих теплых покоях?
— Говорите то, что вы должны сказать, прямо здесь, мистер Раньер. О, простите, ради Бога, я хотела сказать лорд Уоллес. Как вам известно, я обожаю холод… Кровь викингов, не помните? Такая непохожая на горячую кровь лгущего, коварного, бессовестного, злобного… кузнеца.
— Да, — засмеялся Майкл, и этот смех показался ужасным и неискренним даже для его собственных ушей, — тебе понадобится скандинавская сила, чтобы вынести это.
И сердце ангела, чтобы поверить этому.
Майкл замолчал и постарался привести в порядок свои мысли и слова, продолжая крепко удерживать Грейс за плечи. Он ни капли не сомневался, что она сбежит, если только он отпустит ее. В нем не было ни капли благопристойности джентльмена, поэтому он не отпустит ее, пока не закончит разговор.
