— Благодари миледи, что остался жив, — тихо сказал Эрик. — Ядовитую гадину видно с первого взгляда. Если бы не она, я бы прикончил тебя, и дело с концом.
— Да, боюсь, мы зря оставили его в живых, да что поделать, раз миледи не выносит вида крови, — добавил, взбираясь на лошадь, Брендан. — Эрик, поезжай вперед. Мы и так уже потеряли много времени.
— Мерзавцы! — взвизгнул вдруг вслед им Фицджеральд. — Паршивые трусы! Я так и не видел твоего лица, ублюдок! — добавил он, обращаясь к Брендану.
Тот, не говоря ни слова, подъехал к нему вплотную, тесня англичанина конем, пока тот не рухнул навзничь в воду.
— Ты ведь не сэр Хамфри! — кричал Фиццжеральд, обезумев от бешенства. — Как твое имя? А, молчишь? Ничего, я узнаю его — в тот самый день, когда выпущу тебе кишки!
Брендан смотрел, как из-под копыт его коня брызги воды, смешанной с грязью, летят прямо в лицо бесновавшемуся Фицджеральду.
— Мое имя? Можешь называть меня Джастис note 3 . Как ни странно, но сегодня оно мне подходит как нельзя лучше.
Круто повернув коня, он пришпорил его и галопом догнал остальных.
Брендан вел отряд крупной рысью. Сомнительно, конечно, чтобы кто-то быстро наткнулся на оставленных ими англичан, но если это случится, то единственным местом спасения для них станет север, поэтому времени терять нельзя было — они будут скакать до тех пор, пока выдержат лошади.
Корбин ехал, погрузившись в угрюмое молчание.
Нужно было побыстрее добраться до границы. Только там они могли чувствовать себя в относительной безопасности. Хорошо зная местность, они могли бы раствориться в лесу и исчезнуть бесследно.
Отряд остановился только раз — напоить лошадей, — после чего они уже ехали без остановки до самой ночи. Брендан рассчитывал добраться до развалин старой римской крепости, давным-давно восстановленной шотландцами, снова разрушенной и снова восстановленной — на этот раз уже англичанами и брошенной ими после битвы при Фолкерке, когда англичане, гордые своей победой, и не подозревали, что война еще не закончена.
За старыми крепостными стенами можно было укрыться. Была цела еще крыша над головой, а шотландцы позаботились прихватить с собой вьючную лошадь с припасами.
Было решено, что ночь они проведут здесь, а с первыми лучами солнца двинутся дальше, на север. Эрик считал, что лучше всего будет добраться до крепости, которую они недавно отбили у лорда Эбера, — теперь там их люди. К тому же крепость почти отстроена и может выдержать долгую осаду.
Эту же ночь им предстояло провести среди развалин.
— Я пойду в караул первым, — предложил Эрик.
— Идет.
Вместе с ним на стражу заступили Лайам и де Лонгвиль.
Войдя внутрь того, что прежде было главным залом, Брендан увидел, что Грегори уже позаботился достать из седельных сумок хлеб, сыр и вяленое мясо. Ему помогала Брайди.
Элинор о чем-то тихо переговаривалась с Корбином.
Как только он вошел, разговор оборвался.
Увидев Брендана, Корбин, обняв Элинор за плечи, повернулся к нему.
— Похоже, я должен поблагодарить вас, сэр. Трудно, конечно, сразу поверить — да я, если честно, до сих пор не совсем в этом уверен, — что официальный посланец вроде Фицджеральда осмелился бы расправиться с Элинор без суда. Но если так, он бы не оставил в живых и меня, а объяснить нашу смерть не составило бы труда.
Брендан не ответил. Подойдя к столу, он сделал большой глоток эля, поскольку от долгой дороги у него пересохло в горле, и только потом повернулся к Корбину.
— Это верно — негодяй попросту заявил бы, что Элинор пыталась сбежать. После того, как призналась в убийстве, естественно. Ну а вы, будучи ее родственником, само собой, бросились бы ее защищать. И им, к большому сожалению, пришлось бы убить и вас.
— Но для чего ему это? — возмутился Корбин.
— Не знаю, — признался Брендан. — А вы как думаете?
— Понятия не имею.
— Он был знаком с Аленом?
— Нет, — покачал головой Корбин. — Мне доводилось пару раз встречаться с ним в Лондоне, но в Клэрине он не бывал никогда. Незадолго до похорон в замок прибыл посланец от герцога Йоркского. Он сказал, что обстоятельства смерти графа возбудили подозрения и скоро в замок явится представитель герцога, чтобы провести расследование.
— Стало быть, личная месть исключается, — задумчиво пробормотал Брендан.
— Верно.
— В Клэрине он не бывал и, значит, никак не может быть замешан в том, что там произошло, — продолжал Брендан.
— Согласен.
— Тогда это тем более странно.
— Еще более странно, что кому-то нужно убивать меня. От моей смерти никто не выиграет, — добавил Корбин.
— Правда?
— У меня нет ни гроша. Если у Элинор не будет наследника, все унаследует мой брат. А он хороший человек — трудолюбивый, порядочный… Выходит, моя смерть никому не нужна.
— Думаю, вы правы. Скорее всего вы попали в эту историю случайно. Вспомните, я ведь пытался вас отговорить, хотя тогда все еще считал, что Элинор везут в Лондон.
— Я бы, конечно, кинулся в бой…
— А я бы изо всех сил старался не убить вас, — мягко закончил Брендан.
Элинор, молча слушавшая их разговор, вдруг побледнела как полотно. Даже не побледнела… ее лицо вдруг стало прозрачным до синевы. Во время скачки она потеряла вуаль, и сейчас ее роскошные волосы, рассыпавшиеся по спине, пылали золотом. Брендану вдруг показалось, что Элинор вот-вот растает в воздухе, словно сказочная фея.
Конечно, она очень устала, к тому же перепугана, подумал он. Еще не оправившись от смерти мужа, она узнала, что ее обвиняют в убийстве, и вынуждена была бежать…
К тому же, если Изабель не врет, она носит под сердцем дитя.
— В любом случае спасибо, — сказал Корбин. — Должен ли я считать себя пленником?
Отрезав ломоть хлеба и сыра, Брендан присел на обломок стены и принялся жевать. Только немного утолив терзавший его волчий голод, он соизволил заметить Корбина.
— Мы рассчитываем на ваше общество, сэр, по крайней мере до тех пор, пока не доберемся до своей крепости, — прожевав, сказал он. — Однако на вашем месте я бы сильно подумал, прежде чем возвращаться в Англию.
— Это еще почему? — нахмурился Корбин.
— Видите ли, поскольку мы оставили в живых Фицджеральда и его людей, все они будут свидетельствовать против вас. Вы своими ушами слышали, что он говорил, как пытался отделаться от нас, даже считая нас англичанами. Конечно, вы можете сами обвинить его в попытке убить вас или по крайней мере в намерении ослушаться приказа короля. Но думаю, он к этому готов — заявит, что любой, кто осмелится бросить ему в лицо подобную ложь, сам виновен в измене, поскольку находится в союзе с шотландцами.
