— Риверз, помоги мне одеться. Я хочу приехать в церковь пораньше, чтобы поддержать Атину, которая наверняка нервничает.
— Да это вряд ли, мэм. Мне кажется, я никогда не видела, чтобы мисс Макаллистер нервничала. Ей это не присуще.
— Суровая внешность Атины обманчива. Большую часть своей жизни она для самосохранения носила маску неприступности. У меня такое чувство, что сегодня мы увидим настоящую Атину Макаллистер.
В тот момент, когда Риверз подняла платье, чтобы надеть его на Эстер, в дверь постучали.
— Войдите, — сказала Эстер.
Это был Томас. На нем были чёрный фрак и жемчужно-серый жилет. Благородная седина в волосах и серо-голубые глаза делали его похожим на того Томаса, каким он был в день их свадьбы. Но сегодня выражение его лица было не таким, как обычно. Отсутствовало показное равнодушие.
— Риверз, оставь нас на минуту одних, — попросил он.
Риверз положила платье на кровать и, сделав книксен, вышла.
— Ты выглядишь прекрасно.
Эстер улыбнулась:
— Спасибо, Томас. Но я еще не одета, поэтому я сохраню этот комплимент до того момента, когда буду готова появиться на публике.
Эта шутка не вызвала у Томаса даже намека на улыбку. Видимо, на уме у него было что-то важное, и это чувствовалось.
— Пожалуйста, сядь, Эстер. Мне надо кое-что тебе сказать.
Всевозможные эмоции охватили Эстер, были среди них и счастливые.
Она села, а Томас опустился перед ней на одно колено. Она такого никогда не видела, но заметила, что за спиной он держит какой-то пакет. Он положил его ей на колени.
— Разверни.
У нее дрожали пальцы, когда она развязывала ленту, которой была перевязана коробка. Она подняла крышку.
— Что это? — спросила она, доставая квадратную шапочку из черного шелка с кисточкой на черном шнурке.
— Это академическая шапка, которую я носил во время моей учебы в Оксфорде. — Пока она разглядывала странный подарок, он продолжал, и в его голосе слышалась неуверенность. — Я знаю, что я был не самым внимательным мужем. Я не могу этого объяснить, но хочу сказать… Я образованный человек, Эстер, но многим вещам меня не научили. К тому же боюсь, что я не проявлял склонности научиться им. Например, женщины… Меня учили верить, что жена — это всего лишь красивое украшение, подросший ребенок, которого муж вынужден терпеть. Но ты показала мне то, чего я в своем ослеплении не видел. Что ты редкая женщина. Твоя красота — это наименьшее из твоих достоинств. Я не подозревал, насколько глубоки твой ум, твоя мудрость, твоя верность и твое мужество. И хотя за твоей фамилией не стоит половина букв английского алфавита, как у многих ученых мужей, ты показала, чем богата твоя душа. Вот это, — он указал на шапочку, — принадлежит тебе за то, чему ты меня научила. Моя жена, и моя любовь.
Эстер взглянула на мужа совсем другими глазами. Он дал ей неизмеримо больше, чем думал. Каждое его слово падало в ее сердце, словно живое семечко в поле. У нее наконец был муж… нет, больше чем муж, больше чем любовник, у нее был близкий друг.
Эстер поцеловала Томаса в губы, и на этот раз в его поцелуе было больше, чем просто физическая страсть. Это было единение чувств и мыслей. Сегодня будет не только свадьба Атины. Сегодня будет также и ее свадьба.
Прекрасная прическа Эстер, увы, не дожила до церемонии.
Это был самый лучший подарок, который она когда-либо получала.
Проходя по пустым комнатам во дворце Тайна-Койлл, она испытала много счастливых моментов.
Знакомая музыка скрипучих половиц, вид грушевых деревьев за окном кухни и даже запах сырой земли Эршира, казалось, приветствовали ее возвращение. Это был ее дом.
Маршалл ходил за ней следом, наслаждаясь счастливым блеском ее глаз, когда она показывала ему любимые места своего детства.
— Как долго мы можем здесь оставаться?
— Сколько захочешь. Месяц, может быть, два месяца каждый год. Но после этого придется возвращаться к своим обязанностям. Ты не забыла, что ты теперь хозяйка Ашбернем-Мэнора?
Она взглянула на него. Как же он был красив в этом золотистом шелковом жилете и синем флотском мундире с золотыми пуговицами! Зачем ей Килдэрон? Вот где ее настоящий золотой прииск.
— Спасибо, что купил для меня мой старый дом. Ты не представляешь, что для меня значит снова вернуться сюда. Когда я девочкой переехала в Англию, мне казалось, что я оставила здесь всю себя… а новой жизнью жила не я, а кто-то другой. А теперь я чувствую, будто рассыпавшиеся страницы книги моей жизни наконец сложились вместе и переплелись в один замечательный том.
Он взял ее за руку.
— А как вписывается в эту книгу твоей жизни… твой муж?
Она улыбнулась:
— Ты ее лучшая часть.
Он привлек ее к себе.
— И когда же настанет кульминация?
Она закатила глаза.
— Мы только что сюда приехали.
Он пропустил это замечание мимо ушей.
— За все эти годы, что ты жила в этом доме, я уверен, что кое-что ты никогда не делала, — прошептал он, покусывая мочку ее уха. — По-моему, это подходящий конец для этой главы, а?
Он начал тянуть ее за рукав нового розового платья, но она его отругала:
— Осторожно, Маршалл, порвешь! Я купила это платье специально для тебя.
— Оно мне не нужно.
— Я хотела сказать, что надела его специально для тебя.
— Спасибо, а теперь сними его.
— Что может мужчина иметь против такого красивого платья?
— Если его рассматривать отдельно от твоих бедер? Ты это хочешь сказать?
Эти слова немного ее возбудили, но она сказала:
— Маршалл, веди себя прилично. В соседней комнате слуги. Если мы запрем дверь, они могут подумать, что мы ведем себя неприлично.
Он затрясся от смеха.
— Ты открыла школу, чтобы обучать девушек, как возбуждать мужчину. При этом ни больше ни меньше, а в стенах бывшего борделя. Потом становишься женщиной с самой дурной репутацией в Лондоне, а теперь беспокоишься о том, что слуги могут посчитать тебя неприличной?
— Здесь не Лондон. Мы в Шотландии.
— Что-то мне подсказывает, что ты и Шотландию тоже скоро поставишь на уши.
Он закрыл ей рот поцелуем, не дав возразить. Как только он обнял ее и прижал к себе, она забыла обо всем на свете.
Ее жизнь была полна горестей и невзгод, но ими оказалась выстлана дорога к этому идеальному мужчине и их совместной жизни. События ее жизни сформировали ее как человека, которого полюбил этот замечательный мужчина.
Его рука проскользнула ей под грудь, приподняла ее и начал осыпать поцелуями. Во мгновение ока эти поцелуи вызвали в ней вожделение. Он поднял её своими сильными руками, а ее ноги как-то сами собой, обвились вокруг его бедер. Он понес ее к двери и повернул ключ.
