Ченс отодвинул стул и сел. Делани поднял голову, но сразу же бессильно опустил ее. Ирландец сжал бутылку в кулаке, его лицо исказила гримаса. Наконец-то он узнал лицо Ченса в дыму — таком густом, что в нем можно было вешать топор.
— А, это ты, дружище Кили… — Делани нетвердой рукой налил себе еще один стакан. — Каким ветром тебя сюда занесло? Ты ведь должен быть у дороги…
Ченс выхватил у Делани бутылку.
— Я приехал проверить, как идут дела на руднике. — Он глотнул прямо из бутылки.
Делани потянулся за ней, но Ченс сделал еще глоток, и ирландец качнулся на стуле.
— Рудник? С ним все в порядке. Только с ним я еще справляюсь…
— Делани, что с тобой стряслось? Может, мул лягнул в голову? Ты ведь никогда не пил.
Делани взглянул на него мутными глазами.
— Я приехал в эту страну, чтобы отыскать золото — мне говорили, что тут его полным-полно. Вот так-то. Никогда еще не встречал ирландца, который не мечтал бы найти золото. Но удача подвела меня, Кили. А жаль…
— Не понимаю, что ты несешь, Делани. Мы с тобой нашли Вапити, добываем серебро — это ничуть не хуже, чем золото.
— Еще бы, но я всю жизнь мечтал о золоте, а надо было мечтать о любви. — Делани схватил стакан и откинул голову, допивая из него последние капли янтарной жидкости. — Это было чертовски здорово, словно меня задел крылом эльф, Кили. Но кто способен соперничать с дьяволом? Может, ты знаешь?
Ченс не знал, что ответить на болтовню Делани, но уже понимал, что завтра ирландец будет не в состоянии проводить взрывы в туннеле.
— Старый грешник, вот кто он, — продолжал Делани.
— Кто, Делани? О ком ты говоришь?
Делани поднял голову и прищурился.
— Об этом мерзавце Соломоне, конечно. Он ухлестывает за твоей матерью, Кили. Говорю тебе, во всем виноват он. Клянусь семисвечником, если он обидит Лили, я его в порошок сотру!
Ченс понял, что Делани был влюблен в его мать и знал, что Соломон — его соперник.
Ченс схватил упирающегося ирландца за воротник и поволок его прочь из салуна. У дверей он отвязал коня, взял Делани за руку и направился к пансиону. Увидев, куда они идут, Делани начал вырываться, но сил у него едва хватало, чтобы не упасть. Его ноги подгибались. Делани чуть не падал.
— Сейчас будем отпаивать тебя кофе, Делани.
— Ты предатель, Кили, не даешь другу даже напиться.
— Ты уже напился. Теперь пора протрезветь.
— Боже упаси! Ты что, хочешь моей смерти?
Ченс усмехнулся и потащил Делани вверх по крыльцу, досадуя на внушительный вес друга. По пути до кухни они несколько раз спотыкались и падали. Лили, видимо, уже ушла к себе. Отдышавшись, Ченс разжег плиту и приготовил кофе.
Когда он обернулся к Делани, оказалось, что ирландец лежит на столе, обхватив ладонями голову. Через пару секунд кухню огласил звучный храп. Ченс снял с плиты кофейник и поставил рядом с Делани на стол.
Рухнув на стул, он просидел неподвижно несколько часов, постепенно прозревая.
Что будет, если его мать выйдет за Соломона Ли? Это звучало бы забавно, если не вспоминать о последствиях такого события. Что будет с Делани, который нашел свою любовь только в пятьдесят лет? Сам Ченс был готов пожертвовать своим будущим и любовью ради прошлого, ради своей матери, ради памяти погибшего отца. Но теперь они с Дженной останутся только сторонними наблюдателями.
Настоящее — дело рук Соломона Ли и Лили Кайлин, как и будущее. Эти двое добьются всего, что захотят, что только смогут пожелать. Им нет дела до того, что думает или чувствует Ченс. В сущности, они и не обязаны заботиться о нем. У них своя жизнь, свои мечты и желания.
Шестнадцать лет он оставался непримиримым врагом той семьи, которая была виновна в смерти его отца. Теперь Ченс подозревал, что на самом деле не питал ненависти к Соломону Ли. Эта ненависть была ему просто нужна, чтобы продолжить дело отца. Она придавала смысл его жизни. Каждым человеком движет какое-нибудь чувство — если не любовь, то ненависть. Но теперь у него была любовь.
Да, теперь он все понимал. Верность памяти не приведет ни к чему, кроме одиночества. Может, Генри Патерсон прав, претендуя на состояние Соломона — по крайней мере, частично оно принадлежит Генри.
Пришло время усвоить уроки Соломона Ли. Он, Ченс, получит то, что пожелает, и пошлет ко всем чертям состояние Соломона!
Огромный корабль непрестанно покачивался, и Делани одолевала тошнота. С каким блаженством он сойдет на твердую землю! Если плавание будет продолжаться и дальше, отцу придется сбросить его в море — так, как их умершую мать.
— Просыпайся, Делани. Вставай и приведи себя в порядок.
Делани попытался разлепить веки, но они были словно склеены. В тумане перед собой он различил стоящего Ченса. За окном разгорался рассвет. Сам Делани сидел у стола в кухне Лили, смутно припоминая, что сюда его прошлой ночью притащил Ченс. Затем он почувствовал запах кофе.
Вскочив, он бросился к двери, зажимая рот ладонью. Он едва успел выскочить на крыльцо прежде, чем содержимое его желудка вырвалось наружу.
Ченс вышел за ним следом и протянул полотенце.
— Ну, теперь ты готов пить кофе?
Желудок Делани вывернулся второй раз, и этим все кончилось, а Делани возблагодарил всех святых.
— Черт бы тебя побрал, Кили, — пробормотал он, вытирая лицо. — Нет, кофе я не хочу.
Перекинув полотенце через перила крыльца, он сошел по ступеням и направился вперед, сам не зная куда. Он понимал, что вскоре Лили появится на кухне и начнет готовить завтрак. Сейчас Делани был не в состоянии встретиться с ней.
Он остановился, заметив у коновязи оседланного жеребца Ченса.
— Знаешь, Кили, я окончательно разуверился в тебе — особенно после того, как ты оставил бедную животину здесь на целую ночь.
Ченс подошел к нему, усмехаясь.
— Нет, я успел вывести из конюшни и оседлать его пораньше утром. Мне пора, — ответил он.
Делани окинул его подозрительным взглядом.
— Ты становишься редким гостем на собственном руднике, Кили. Похоже, старый Соломон совсем закабалил тебя.
Ченс вновь издал краткий смешок.
— Нет, ошибаешься. Но сюда я приехал, чтобы найти взрывника. Наш взрывник погиб.
Делани подошел поближе, сунул руки в карманы и уставился на друга с внезапным любопытством.
— Как это он погиб? Заблудился в лесу или подорвался в туннеле?
— К сожалению, подорвался. — Ченс проверял седельные сумки. — Причем в нашем последнем туннеле. Мы уже почти заканчиваем дорогу.
— Жаль, что ты не останешься даже позавтракать.
