— Господин Велау! — крикнул Эберштейн, окончательно выходя из себя. — Потрудитесь сейчас же оставить мою дочь в покое! Приказываю вам немедленно удалиться отсюда!
— Сию минуточку, барон! Позвольте мне только проститься с невестой! — ответил Ганс и с этими словами снова принялся целовать Герлинду, что у старика вызвало новый припадок судорожных подергиваний.
— Я позову на помощь! Я созову прислугу! Я прикажу бить в набат! — рычал он, тщетно стараясь дотянуться до звонка.
Вдруг дверь открылась, и в комнату вошла Герта, привлеченная шумом.
— Графиня Герта! — крикнул Эберштейн, почувствовав прилив свежих сил при виде девушки. — Спасите мою дочь! Этот субъект обошел ее, приворожил, околдовал! Прогоните его из замка!
Герта остановилась в полном недоумений. Она видела Герлинду в объятиях Ганса Велау, который никак не мог покончить с прощальной церемонией, и старого барона, беспомощно барахтающегося в кресле. Вся эта сцена была ей совершенно непонятна. Наконец Ганс нашел, что пора подчиниться приказанию барона. Однако он отвел Герлинду не к нему, а к графине Герте, и обратился к ней просительным тоном:
— Отдаю свою невесту под вашу защиту, графиня! В данный момент барон отклоняет мое сватовство, и мне придется пока что отступить, так как не могу же я быть грубым со своим будущим тестем...
— Бессовестный! — прорычал Эберштейн, с которым начался форменный припадок бешенства.
— Но вместе с тем, — ничтоже сумняшеся продолжал Ганс, — я не могу и выслушивать грубости с его стороны. Поэтому возьмите под свою защиту мою Герлинду! Как только господин Эберштейн успокоится, я опять приду!
Сказав это, он с полным душевным спокойствием снова расцеловал свою Герлинду, поцеловал руку графини, сделал в сторону барона изысканный поклон и, выйдя из комнаты, направился к отцу.
Тем временем профессор Велау поостыл от раздражения и спокойно покончил с корреспонденцией. Да и что за дело было ему в конце концов до старого чудака из десятого века! Этот субъект был явно ненормален, а потому Велау был склонен мягче отнестись к дурацкой проделке сына, чем сделал бы это в ином случае. Его даже забавляла идея сына назваться «ауф Форшунгштейн», хотя в то же время он все-таки считал нужным прочитать сыну нотацию. Случай сделать это тут же представился — Ганс как раз вошел в комнату.
— Опять мне приходится узнавать о твоих дурацких проделках! — встретил его отец. — Что ты там такое натворил в Эберсбурге? Ишь ты, рыцарь Форшунгштейн!
— Разве это была неудачная идея, отец? — смеясь, спросил молодой человек. — Я только что узнал, что это выплыло в разговоре между вами. Наверное, барон хотел посоветоваться с тобой по поводу своей подагры?
— Возможно! Только я установил умопомешательство! — сухо ответил Велау. — Я прописал ему ледяные компрессы на голову; помощи от них большой не будет, потому что болезнь слишком сильно развилась, но по крайней мере это успокоит его, что существенно необходимо.
— Как так? Уж не сцепились ли вы?
— А как же! Я ведь не придерживаюсь мнения большинства моих коллег о том, что надо щадить «неподвижные идеи». Наоборот, я признаю необходимым резко вырывать пациента из области бредовых, навязчивых фантазий, и когда этот Эберштейн начал выкладывать мне свою родословную, достаточно ясно дал ему понять, какого я мнения относительно всех этих средневековых бредней!
— О, горе! — вздохнул Ганс. — Ты задел его самую больную струну. Этого он никогда не простит ни тебе, ни мне!
— Ну, и пусть себе! Что у нас общего с этим старым безумцем?
— Довольно много! Я, например, обручился с его дочерью!
В первый момент профессор растерянно смотрел на сына, но затем нахмурился и сердито сказал:
— Ты опять взялся за свои дурацкие шуточки? Я думаю, тебе уже довольно дурить!
— Но ты ошибаешься, отец, я говорю совершенно серьезно. Я только что обручился с Герлиндой фон Эберштейн. Ты видел ее у больной графини и наверное будешь только рад, что я дам тебе в дочери такое милое, славное создание!
— Мальчишка, да ты с ума сошел, что ли? — загремел Велау. — Ты хочешь жениться на дочери признанного помешанного? Да ведь это может передаться в роду! В девчонке и без того чувствуется что-то неестественно робкое, угловатое, а ее отец совершенно ненормальный и...
— Да полно! — перебил его Ганс. — Барон просто происходит из десятого века, и потому ему следует простить некоторую душевную аномалию, но в остальном мой тесть совершенно нормален!
— Тесть? Ну, брат, тут и меня тоже не мешает спросить! И если ты действительно вбил себе в голову подобную вздорную идею, то заявляю тебе коротко и ясно: из твоего сватовства ничего не выйдет, так как я никогда не дам своего согласия! Слышишь: я запрещаю его тебе!
— Этого ты никак не можешь, отец. Барон тоже запретил Герлинде, с ним даже сделался припадок, когда я обратился к нему за благословением, да только все это вам обоим ровно ничем не поможет — мы поженимся, несмотря ни на что.
Велау, заметивший наконец, что дело обстоит вполне серьезно, с отчаянием всплеснул руками.
— Да ты рехнулся, малый? Старик помешан — в этом не может быть сомнений, и в качестве врача я говорю тебе, что зародышевое начало сумасшествия передается по наследству. Неужели ты хочешь внести гибель в наш род? Хочешь сделать несчастным целое поколение? Одумайся!
Но мрачная картина грядущих бед не произвела никакого впечатления на молодого человека, и он хладнокровно ответил:
— Знаешь, просто даже странно, отец, что мы всегда должны ссориться с тобой! А ведь у нас только что установились самые лучшие отношения! Ты примирился с моей «пачкотней» и готов даже гордиться ею, а теперь тебе вдруг приходится не по вкусу моя помолвка, которой ты тоже должен был бы гордиться. Подумай, к тебе приходит старая аристократия только затем, чтобы посоветоваться о подагре, я же путем брака соединяюсь с молодой аристократией, разве это не явный шаг вперед?
— Это — самая нелепая из всех твоих нелепых выходок! — крикнул рассвирепевший профессор» — Раз навсегда…
Его перебили — вошел слуга с докладом, что графиня проснулась. Так как Велау сам приказал известить его об этом, то он немедленно отправился к больной, приказав, однако, сыну ждать его здесь и сказав, что через четверть часа он будет обратно.
В комнате, смежной со спальней графини, профессор неожиданно натолкнулся на Герлинду, которая тоже спешила на зов проснувшейся графини. Едва завидев девушку, Велау ястребом кинулся к ней.
— Мне нужно поговорить с вами, баронесса. Угодно вам будет ответить мне на несколько вопросов? — спросил он.
