А потом, как он и предсказывал, начался дождь.
Не слабый моросящий дождик, а настоящий горский ливень с ледяными порывами ветра, пронзающими до костей.
Так что теперь она была не только усталая, голодная и замерзшая, но и, когда добрались до того места, где Патрик решил построить шалаш на ночь, насквозь мокрая.
И, поняв, что уютной пещеры, в которой можно было бы спать ночью, не будет, она чуть не заплакала. Правда, вскоре выяснилось, что она недооценила изобретательность Патрика. Он предложил ей сесть на поваленное дерево и стал собирать ветки, лапник и мох, чтобы построить шалаш. Он расчистил площадку и построил нечто вроде палатки. Мокрую землю выложил мхом, а крышу соорудил из переплетенных веток и прутьев.
У открытого края шалаша Патрик разжег маленький костер. Будет, может, и дымно, но зато тепло. И через несколько минут, когда он устроил ее в шалаше, она поняла, что там теперь сухо.
— Ты уже делал это раньше, — сказала Лиззи, дрожа от холода.
Губы у него дрогнули в улыбке.
— Пару раз, возможно. — Он помолчал. — Это не то, к чему ты привыкла.
— Да, — согласилась она. — Совсем не то.
— Ты проголодалась? — спросил Патрик.
— Умираю с голоду, — ответила она не задумываясь.
— Я могу поймать горного зайца. Только нужна веревка. Или что-то, на нее похожее… — Он странно посмотрел на нее — как будто удивился.
— Или? — спросила она.
— Такая бывает в женском нижнем белье.
— Ты хочешь шнурок от моего корсета? Почему бы тебе так прямо и не сказать?
Он видел ее голой, а теперь стесняется говорить о нижнем белье.
Патрик отвернулся, чтобы не смущать ее, и она быстро принялась за дело: сняла плед, который он ей дал, тяжелую шерстяную куртку, развязала тесемку верхней юбки — им приходится столько ходить и карабкаться по холмам, без нее двигаться будет легче. Добравшись до корсета, остановилась — он же завязывается сзади.
Она закусил губу и в раздумье посмотрела на широкую спину Патрика.
— Как дела? — спросил он.
— Боюсь… — Она глубоко вздохнула и начала снова: — Боюсь, мне потребуется помощь.
Она прикрыла руками груди, видные сквозь мокрую рубашку. Его глаза вспыхнули при виде обнаженных рук и шеи, он наклонился и положил руки на ее спину, медленно расшнуровывая корсет. Она затаила дыхание, ощущая тепло его рук, каждое касание его пальцев. Его дыхание на своей шее. Его тело так близко.
Это было слишком знакомое ощущение, которое она так хорошо помнила. Кожу у нее покалывало. От холода, сказала она себе. Тогда почему она так вспыхнула?
Господи, неужели достаточно ему коснуться ее, и она начинает загораться от страсти? Неужели она так быстро забыла, что он лгал ей и обманывал ее с самой первой встречи? Что соблазнение он холодно просчитал заранее с единственной целью — получить ее приданое? Что он Макгрегор — враг ее клана и преступник?
Она выпрямила спину и заставила себя не обращать внимания на его прикосновения.
Он, должно быть, почувствовал это, потому что быстро закончил дело, пробормотал слова благодарности и, сказав, что скоро вернется, ушел.
Остаться одной в темном лесу, даже если костер горит, страшно. Она вскакивала при каждом звуке, воображая себе, будто всякие жуткие существа выглядывают из-за деревьев. Время шло медленно: вот зашелестел лист, хрустнула ветка, и капля дождя упала на ближний камень. К тому времени как он вернулся, нервы у нее были на пределе, и она с распростертыми объятиями встретила бы даже самого дьявола.
Он взглянул ей в лицо.
— Извини, я задержался. При дожде зайцы обычно не выбираются из своих нор. — Он положил свой лук и меч и сел напротив нее. — Надеюсь, ты не боялась?
— Конечно, нет, — автоматически произнесла Лиззи и увидела насмешливое выражение на его лице. — Ну, может, немножко, — призналась она. — Я думала о том волке. Есть еще другие дикие звери, которых я должна опасаться?
Патрик усмехнулся:
— Не хочу тебя пугать, но бояться нам нужно не диких животных. Они тебя боятся также, как и ты их. Но я не допущу, чтобы тебя обидели, Лиззи.
Она взглянул на него, разглядывая жесткий овал его красивого лица в свете колеблющегося пламени, и почти, поверила ему. Есть мало такого, подозревала она, чего не мог бы сделать этот человек. Его сила всегда производила впечатление на нее, но теперь она только начинала узнавать ее масштаб. Она никогда не встречала мужчины, подобного ему, — умный, немногословный, изобретательный. Он стал бы защищать ее до последнего дыхания. Даже от своего собственного брата.
Сначала она была слишком зла, чтобы думать об этом, но ее радовало, что он его не убил. Мысль о том, что он убивает своего брата ради нее… Лиззи вздрогнула.
— Как твоя нога? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Немного онемела.
Она могла бы поспорить, что он сильно преуменьшает.
— Правильно, я и забыла. Хэмиш говорил, что ты не чувствуешь боли.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Я чувствую боль, Лиззи; просто научился не показывать это.
Они продолжали смотреть друг другу в глазах. Может быть, он не так уж равнодушен к тому, что произошло между ними, подумала Лиззи. Она не сразу отвела глаза.
Вкус жареного мяса превзошел его аромат. Это была первая настоящая еда за два дня, и неизвестно, когда ей еще доведется поесть, поэтому Лиззи наелась досыта.
— Вкусно? — спросил Патрик, лукаво улыбаясь.
— Восхитительно, — с энтузиазмом ответила Лиззи. Он передал ей бурдюк с водой.
— Если бы у нас нашлось в чем вскипятить воду, я бы приготовил тебе горячий напиток с сосновыми иголками.
— Не думала, что ты такой хороший повар.
— Необходимость вынуждает учиться всему.
В его шутке есть доля истины, намек на его жизнь изгоя, догадалась она. Несчастные, постоянно преследуемые люди, вынужденные искать убежище в глуши. Она ощутила сочувствие, но тут же отбросила его, вспомнив, как он встал на такой путь.
Но теперь, когда первый укол от его обмана ослабел, у нее появилось много вопросов.
— Я вот чего не понимаю…
Он кивнул, чтобы она продолжала.
— Я думала, Макгрегор согласился сдаться добровольно. Взгляд его стал жестче. Или, может, свет так падал?
— Да, — сдержанно сказал он.
— Тогда почему твой брат напал на моих охранников и почему ты передумал и решил отвезти меня в Данун?
Он ничего не сказал; молчание подчеркивало потрескивание огня и шум капель дождя, падающих на ветки у них над головами.
— Ты ничего мне не скажешь? Патрик стиснул челюсти.
— Тебе не захочется это услышать.
