Кристина Брук - Чаровница

Тибби оглянулась на Ашборна:

– Какой красавец, какой он благородный и уже известный!

«Вот именно!» – не без гордости подумала Сесили. Она не могла мысленно представить себе рядом с Рэндом никого, кто бы мог сравниться с ним по красоте, уму, изяществу, силе характера.

В этот миг она заметила, что ее муж беседует с бедным Фредди, который мялся, смущался и краснел, находясь в обществе дяди. При одном взгляде на зажатого, скованного Фредди казалось, что и фрак сидит на нем слишком тесно, и галстук повязан слишком туго, и туфли жмут.

– Тибби, дорогая, извините меня. Мне надо помочь вон тому несчастному юноше.

Она подоспела вовремя.

– Ах, Фредди, Фредди, – заметив Сесили, Ашборн сразу смягчился, – как приятно видеть тебя среди первых, кто пришел меня поздравить.

Но как ни старался Рэнд вложить больше тепла в свои слова, в них явственно слышалась ирония, намекавшая на давнее, дерзко высказанное намерение племянника занять его место в роду Ашборнов. Неосуществленные надежды – поскольку Ашборн успел вовремя жениться и сохранить все свои привилегии. Благодаря своевременному вмешательству Сесили Рэнд простил все прежние прегрешения юного Фредди.

– Фредди, вон стоит мисс Трескотт, с вашей стороны будет очень любезно, если вы пригласите ее на танец, – посоветовала ему Сесили. Прощенный блудный племянник со всех ног бросился исполнять данное ему поручение.

Увидев по только ей заметным морщинкам на лице мужа, что он в глубине души сохранил неприязнь к своему молодому родственнику, Сесили решила поговорить с ним наедине.

– У меня что-то разболелась голова, дорогой. Может, немного пройдемся по террасе, подышим свежим воздухом?

Вежливо поклонившись, Рэнд протянул ей руку.

– Почему бы тебе впредь не быть полюбезнее с Фредди? Неужели ты не видишь, какой он смешной, глупый, забавный и совершенно безобидный.

– О, как быстро ты освоилась в роли жены, дорогая! Хотя, в сущности, ты права. Всему виной мое застарелое предубеждение против родственников, в противном случае мне бы не было никакого дела до его проступков. Кто из нас не ошибался в юности.

– Предубеждение? Интересно, чем же провинились твои родичи перед тобой? Хотя мать Фредди действительно трудно полюбить всем сердцем, уж больно она хитра, но все же?

– Это долгая история, если рассказывать все с самого начала, – вздохнул Рэнд. – Но я буду краток. После кончины отца и матери я остался совершенно один. Маленький ребенок на руках у не очень близких родственников.

– Понятно, – сочувственно закивала Сесили. – Они взяли тебя к себе?

– Нет, не взяли. Я остался в одиночестве в моем загородном поместье под Кембриджем. Хотя одиночеством это трудно назвать, – тут Рэнд усмехнулся, но как-то обиженно и зло, – меня со всех сторон окружала армия слуг, нянек, гувернанток, готовых выполнить любой мой каприз.

– Бедняжка, – искренне пожалела его Сесили.

– Чепуха, – возразил Рэнд, сардонически скривив губы. – Я был самым счастливым ребенком на свете. На мои забавы, развлечения, прихоти не жалели никаких денег. У меня было все, о чем может мечтать маленький мальчик. Все, за исключением любви. Я совсем не знал, что такое любовь, тогда я думал, что ее вообще не существует. Мое сердце терзали горечь и разочарование. Мои родственники, желая получить от меня то, что им было нужно, играли со мной, как с игрушкой, а не как с живым, тянущимся к любви ребенком.

Рэнд немного помолчал.

– Если потом я держался особняком, то только потому, что никому не верил. Да, у меня были друзья. Гарвей среди них и целая куча прихлебателей, но никому из них не было никакого дела до меня, всех интересовали мои деньги. Так было до тех пор, пока я не встретил тебя.

Сесили молча смотрела ему в лицо. Теперь-то она поняла причины той внутренней боли и отчужденности, которые он скрывал в своем сердце. Она глядела на него, и ей хотелось передать взглядом свою любовь, ту самую, которая ничего не просит, не требует взамен, которая отдается совершенно безвозмездно, просто потому, что она любовь.

Сесили не надо было ничего говорить – и она, и он без слов понимали друг друга, именно поэтому он так сильно любил ее.

А ночью они занимались любовью, но это была не та плотская любовь, которой они отдавались целиком в первые разы. Освободившись от своих страхов и сомнений, они отдавались друг другу с такой чистой и вдохновенной страстью, переживая при этом такое глубокое и полное наслаждение, какого до сих пор еще ни разу не испытывали.

Возникшее между ними доверие переросло в глубокую настоящую веру, и они черпали в ней новые силы. Теперь Сесили не боялась быть распутной, похотливой, она ни капельки не стыдилась своего сладострастия, она брала и тут же щедро возвращала взятое, точно так же, как и он. Их слияние было настолько полным, что они потеряли границы телесного и духовного состояния, это было блаженство, оно было прекрасно.

Когда все закончилось, Сесили прижалась к нему и сладко заснула в его объятиях, на душе у нее было покойно и светло.

Веки Рэнда отяжелели, он незаметно для себя вскоре тоже уснул.

Он не знал, сколько прошло времени, вдруг его как будто что-то толкнуло в грудь, он вздрогнул и проснулся.

В глубине спальни он заметил какое-то шевеление. Первые солнечные лучи били ему прямо в глаза, поэтому он не мог хорошо разглядеть фигуру человека, но ему не надо было вглядываться. Он знал, кто это.

– Джонатан, – тихо-тихо позвал он, чтобы не разбудить Сесили. – Это ты?

Рэнд, хотя он все знал с самого начала, удивился, спросонок Джонатан показался ему привидением.

– Боже мой! – До Рэнда вдруг дошло, что он спал с его сестрой. Интересно, знал ли Джонатан об этом? Ему стало страшно неловко. Он, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Сесили, вылез из-под одеяла и торопливо принялся одеваться.

Оглянувшись на спящую Сесили, он сделал знак Джонатану следовать за ним в соседнюю комнату.

– Быстрее, быстрее говори, что случилось, – прошептал Рэнд, с тревогой поглядывая на Джонатана. Худой, бледный, с большими карими глазами и темными волосами, он очень походил на сестру. – Для мертвеца ты выглядишь совсем неплохо, – пошутил Рэнд.

– Весьма польщен, – усмехнулся Джонатан, хотя по его лицу было заметно, что он встревожен. – Мне надо поговорить с тобой, Ашборн. Кажется, меня кто-то ищет. Прошло столько лет, вроде все должно было забыться, и вот что-то случилось.

– Ты знаешь, кто тебя ищет?

– Нет, – Джонатан пожал плечами. – Но ты ведь понимаешь, что под этим может скрываться.

– Ты кого-нибудь подозреваешь? Кто, кроме меня, может знать о том, что ты жив, а не погиб при взрыве в лаборатории?