Джулиана оставила их вдвоем. Ни на что не обращая внимания, Макгрегор навалился всем телом на Камаль, а та повела его по направлению к кухне.
Джулиана вернулась к Эллиоту, который наблюдал за ними от двери. Положив руку жене на талию, он ввел ее в свет и хаос бального зала.
Там в это время разгорелся спор о том, кто следующим выступит в танце с мечом.
– Эллиот! – послышался голос его старшего брата Патрика. – У тебя это отлично получалось.
– Десять лет назад, – стал отнекиваться Эллиот, но толпа загудела.
– Начинай, Макбрайд! – крикнул Маккензи, его поддержал Дэниел. Раздались аплодисменты и одобрительные выкрики.
– Ладно. – Эллиот поднял руки, призывая всех успокоиться. – Играйте медленно, – приказал он музыкантам.
Волынщики стали надувать мехи, заполнив комнату нестройными звуками. Когда они приготовились, Эллиот поклонился и начал.
Хоть он не танцевал несколько лет, умение вернулось к нему само. Эллиот сделал скачок влево, потом вправо, вскинул руку вверх для баланса. В прыжках прошелся вокруг креста, сложенного из меча и ножен, сначала влево, потом вправо. Прыжки высокие, килт взлетал в такт. Потом шаги внутри креста с носка на каблук, с полной ступни на носок. Внутри и снаружи, лицом и спиной, влево и вправо.
Толпа зашлась аплодисментами, мужчины кричали, подбадривая. Эллиот целиком отдался музыке, а ноги сами делали свое дело.
Какая все-таки странная вещь – память! Он не танцевал годами, а навык остался при нем, и его шаги снова обрели уверенность, как в далекой юности. Память хранила его прошлое в ожидании, когда он вновь обратится к ней.
Волынщики со скрипачами наддали жару. Эллиот не отставал. Взрыв аплодисментов. Одобрительные крики.
Музыканты совсем обезумели. Наконец он не выдержал. Кружась, отскочил от меча с ножнами и выпалил со смехом:
– Хватит!
Его перехватила Джулиана. Что за прекрасное чувство – отдаться в плен ее нежности. Вперед вытолкнули Дэниела, которому приказали, чтобы он показал всем, на что способен.
Юноша поклонился, подмигнул девушкам и приготовился. Он начал так же, как и Эллиот, – сначала вне креста, потом между клинком и ножнами. Его ноги замелькали туда и сюда. Когда музыканты заиграли быстрее, он тоже прибавил скорости, а Эллиот вместе с толпой криками подбадривал его.
– Дэниел хорош! – сказала Джулиана на ухо Эллиоту. Музыканты в это время наяривали изо всех сил, а Дэниел вытворял что-то немыслимое.
– Так ему восемнадцать, – сказал Эллиот. – А мне тридцать.
– Ты был вне конкуренции.
Он увидел, как лукаво улыбнулась Джулиана, как засияли у нее глаза, и поцеловал ее. Гости одобрительно загудели. В это же время Дэниел закончил танец. Поклонившись, он сверкнул улыбкой каждой юной девушке в зале.
Джулиана коснулась руки Эллиота.
– Сколько еще сердец он разобьет! Точь-в-точь как ты.
– Для меня существует только одна женщина на свете, – сказал Эллиот и поцеловал ее в уголок рта. А гости, жадно разглядывая их, снова одобрительно закричали.
Потом, много позже, когда одни гости ушли ночевать в замок к Макферсону, а другие вернулись в деревню, и даже Махиндара удалось отправить в постель, Эллиот вспомнил свои слова.
Джулиана сонно улыбалась ему, когда он занимался с ней любовью. Желание, владевшее им, было так велико! От близости с ней в голове не осталось ни единой мысли. Все перестало существовать, кроме наслаждения ее тугим телом, кроме ее запаха, кроме жара, охватывавшего их.
«Для меня существует только одна женщина на свете», – мысленно повторил Эллиот. Вышел из нее и рухнул рядом, прижимая к себе.
В своей жизни он встречал только одну такую же, никогда не унывающую женщину, как Джулиана. Это была его сестра Эйнсли. Но даже Эйнсли считала, что его нужно запереть в комнате без окон и посадить на овсянку. Ко всем хлопотам, которые он ей доставлял, Джулиана относилась с высоко поднятой головой, не жалуясь ни на что, и словно на ходу. Она была сильной, красивой и принадлежала ему. С этим он и заснул.
Где-то перед самым рассветом Эллиот проснулся. Ночь была тихой, лягушки молчали, в комнате стояла темнота.
Эллиот лежал поверх одеяла. Джулиана прислонилась к нему спиной. Ее тепло – вот что ему было нужно летней ночью.
Она была для него светом. И жизнью. Ему пришлось долго выбираться из бездны, теперь он мог успокоиться. С Джулианой тьма исчезла, не в силах одержать над ним победу.
Он отправил Стейси в эту тьму.
Око за око, зуб за зуб! «Он бросил меня на муки, на голод, на страх. И навлек опасность на Джулиану. Стейси получил то, что заслужил».
Эллиот учил его, сделал своим другом, страдал вместе с ним, когда тот страдал. Стейси так и не пришел в себя после болезни и смерти жены. В Индии с этим было чудовищно просто – инфекция, болезнь и быстрая смерть.
Эллиот вспомнил ту ночь, когда жена Стейси вздохнула в последний раз, вспомнил, как молодой парень двадцати трех лет от роду повис на нем и зарыдал.
Скорбь Стейси превратилась в ярость, только не было врага, на которого можно было ее нацелить. Эллиот тогда научил его обращать злость в овладение ремеслом. Он научил его, как вести хозяйство на плантации. Молодая миссис Стейси могла бы гордиться им.
Они много времени проводили вместе, наливались алкоголем или тем, что могли нагнать сами, или просто тихо сидели на веранде в темноте. Можно было говорить или молчать. Они стали друзьями настолько близкими, что понимали, о чем думает другой, до того, как начинали об этом говорить.
А потом появилась Джайя, и все изменилось.
Для Эллиота она не значила ничего, он понимал это теперь. Но они со Стейси были молодыми, глупыми, заносчивыми и позволили ей все испортить.
Сейчас Стейси прятался где-то в ночи. По пятам за ним шли люди, которые собирались его убить.
Эллиот тяжело вздохнул.
– Ох, проклятие! – шепотом выругался он. Вылез из постели и стал одеваться.
В коридоре Эллиот натянул сапоги, потом, неслышно ступая, дошел до конца холла и постучал в дверь.
Феллоуз открыл моментально. Несмотря на халат, вид у него был такой, словно он вообще не ложился.
– Хотите поохотиться со мной на людей, инспектор? – спросил Эллиот.
Тот молча кивнул, закрыл перед ним дверь и вышел из нее уже полностью одетым. Эллиот как раз успел вернуться с кухни со своим винчестером. Стараясь не шуметь, они вышли из дома через заднюю дверь. Эллиот осторожно открыл ворота так, чтобы они не заскрипели.
Оказавшись на тропе, мужчины двинулись на шум реки, и тут наконец Феллоуз заговорил:
