Услышав слова Данли, Эви попыталась не выказать беспокойства. Родители ни при каких обстоятельствах не должны знать, что она затеяла. По крайней мере до ее отъезда. Изгнав горничную из комнаты под предлогом того, что хочет отдохнуть, Эви рассчитывала, что хотя бы два часа никто не обнаружит ее отсутствия и письма под подушкой.
Она властно взглянула на старшего конюха:
— Данли, вы прекрасно знаете, что я имею право отдавать распоряжения от имени отца. Сейчас он очень занят, а я хочу немного проехаться по округе.
Она была очень рада, что догадалась спрятать под шалью повязку. Нельзя, чтобы конюх увидел, что она все еще не оправилась от падения. Хотя боль почти прошла, все же лучше не слишком тревожить руку.
— Да, миледи, но только…
— Мистер Данли, — резко перебила Эви. Конюх поспешно закрыл рот. — Конюшни много лет были моими владениями. В ваши обязанности не входит сомневаться в моих приказах. Я желаю, чтобы вы оседлали Эпону и немедленно привели ко мне. Это понятно?
Глаза Данли были шире блюдец. До сих пор Эви никогда не говорила со слугами в таком тоне.
Она решительно задушила угрызения совести. Ее миссия слишком важна, чтобы волноваться о том, что она кого-то оскорбит.
— И все же, миледи…
— А, вот и ты!
Беатрис!
Она стояла в дверях. Серый свет хмурого дня очертил ее маленькую фигурку. Она решительно шагнула вперед. Туфельки бесшумно скользили по каменному полу. Эви не знала, что думать о появлении сестры. Раньше она причиняла Эви немало неприятностей, но во время последнего разговора они, похоже, пришли к согласию.
— Ты ищешь меня? — как можно спокойнее спросила Эви, хотя ей стало не по себе.
— Да. Папа прислал меня спросить, когда ты вернешься. Он хочет, чтобы ты присутствовала на встрече с управляющим.
Выражение ее глаз было абсолютно невинным, а слова — метко посланными в цель.
Пока Данли смотрел на сестер, ожидая ответа, Беатрис незаметно подмигнула и дерзко усмехнулась. В груди Эви расцвела любовь к своей чудесной, везде сующей нос сестричке. Эви ответила благодарной улыбкой.
— Спасибо, Беатрис. Я собираюсь на долгую прогулку с Эпоной, так что скоро меня не ожидайте. Попроси папу назначить встречу на вторую половину дня, если он не возражает.
— Как хочешь.
Эви обратила бесстрастные глаза на старшего конюха.
— Так где седло, мистер Данли?
Тот кивнул и исчез в шорной. Эви поспешила к сестре и обняла ее: слава Богу, для этого она достаточно окрепла.
— Знаешь, что ты великолепна?
Беатрис стиснула сестру, прежде чем отпустить.
— Не знаю, почему ты уезжаешь, но уверена, что это связано с Бенедиктом.
Эви кивнула, сморгнув слезы.
— Да. Я люблю его. И должна ехать к нему.
— В таком случае поспеши. Я буду прикрывать тебя, сколько смогу, это позволит тебе выиграть несколько часов. Я видела, что ты спрятала саквояж в саду. Я добавила туда хлеб и печенье, которые стащила из кухни, на случай если проголодаешься.
Когда Беатрис стала такой милой?
Эви широко улыбнулась:
— Я никогда этого не забуду, Беа. Спасибо.
Беа кивнула, поцеловала Эви и вернулась в дом.
Из шорной вышел конюх с седлом и направился в стойло Эпоны. Эви слегка улыбнулась:
— Спасибо, Данли. Я так устала сидеть в своей комнате, что, простите меня, стала слишком вспыльчивой. Не волнуйтесь. Я знаю пределы своих сил и просто хочу прокатиться.
Он снова кивнул и стал седлать Эпону.
Слава Богу!
«Если бы я только знала, почему вы написали такое страшное письмо… Я пыталась поехать за вами, но вмешался папа. Я так и не узнаю, почему вы меня предали».
Из письма Эви Хастингсу, сочиненного мысленно, пока отец провожал ее домой
За окном послышался стук копыт. Бенедикт и Генри замерли, отчаянно глядя друг на друга. Они перешли из кабинета в гостиную и все это время лихорадочно готовились к схватке.
Слишком поздно. У них не было времени составить надежный план… или любой план…
— Черт, — прошипел Генри, панически оглядываясь.
Мысли Бенедикта метались.
— Итак, вот что мы собираемся делать. Пусть твой лакей откроет дверь и отведет Рено в твой кабинет. Скажи, что меня держат в погребе, и попроси сопровождать тебя туда. Откроешь дверь, втолкнешь его в подвал и повернешь ключ в замке.
План был в лучшем случае опрометчивым, но что поделать?
Генри откинул штору, пытаясь разглядеть Рено.
— Ничего не понимаю. Там одинокий всадник. Рено всегда путешествует с парой своих сообщников. Что он задумал?
Бенедикт поспешил к окну и тоже всмотрелся в незнакомца. Тот спешился и направился к калитке.
Бенедикт едва не лишился сознания от благодарности и облегчения.
— Ричард! — воскликнул он, узнав друга и подбегая к двери. — Ричард!
Он распахнул дверь с такой силой, что она ударилась о стену. Ричард растерянно остановился. Бенедикт, наверное, впервые в жизни почувствовал, что небезразличен кому-то. Ричард почти подбежал к двери, и Бенедикт схватил его руку и крепко пожал, прежде чем обнять и от души хлопнуть по спине. И сглотнул, стараясь взять себя в руки. Из всех вопросов, вертевшихся в голове, он умудрился выдавить единственный:
— Что ты здесь делаешь?
Ричард, очевидно, был сбит с толку:
— Я думал, что еду помочь тебе, но, похоже, помощь ни к чему. Твой брат хотя бы здесь?
— Здесь, сэр.
В прихожей появился Генри и учтиво поклонился Ричарду, который уже совершенно не понимал, что происходит.
Бенедикт поднял руки.
— Многое произошло с тех пор, как я появился здесь. Генри не знал, что Рено ищет моей смерти. Он убедил Генри, что это я изменник, и угрожал погубить семью, если Генри не выполнит его приказа.
Потрясенный Ричард раскрыл рот. Генри был явно удивлен такой откровенностью.
— Прости, Генри, но больше у меня нет секретов от Ричарда. Ричард, к сожалению, у меня нет времени объясняться, потому что Рено скоро будет здесь и, конечно, с радостью убьет меня на месте, если мы не составим план. И хотя я ценю твой приезд куда больше, чем ты представляешь, все же ты должен немедленно уехать, пока он не появился.
Ричард вскинул брови:
— И это после того, как я проснулся ни свет ни заря в четыре утра и проехал полпути до Лондона со скоростью, которую никому не рекомендую, и только сейчас воссоединился с вашей светлостью? Ты, надеюсь, не воображаешь, что я подожму хвост и сбегу?
Он прошел в гостиную.
— Дайте чего-нибудь выпить, и к делу.
Несмотря ни на что, Бенедикт улыбнулся.
