– Я сама только что говорила с этой женщиной.
Все спокойствие сразу улетучилось с лица Уокера, и Элис могла поклясться, что Гарри глухо простонал. У нее все вдруг оборвалось внутри. До самого последнего мгновения она надеялась вопреки очевидности, что ее родные будут потрясены ее обвинениями и что они понятия не имели ни о какой Синди Поп. Однако их реакция не оставила от ее сомнений камня на камне. Сколько Элис себя помнила, отец всегда оставался в ее глазах достойным, порядочным человеком, ведущим безупречный образ жизни, на чьем добром имени не лежало ни малейшего пятна. Теперь же, видя, как шестеренки его мозга быстро завращались в поисках ответа, она почувствовала себя обманутой и разочарованной. Уокер Кендалл ничем не отличался от других людей и был готов пойти на что угодно, лишь бы достичь желаемой цели.
– Это совсем не то, что ты думаешь, – ответил, наконец Гарри, когда его брат так и не произнес ни слова.
– Ах вот как? – парировала Элис.
– Да, – продолжал Гарри. – У нас не было способа выяснить, кто она такая, или подтвердить ее показания. А когда в участок явилась Тони Грин, Синди нам была уже не нужна. Кроме того, в последнее время нам никак не удавалось ее найти.
Элис бросила на них обоих недоверчивый взгляд, заметив, что отец не спускает с нее глаз.
– Она живет вместе со своей матерью. Неужели вам так трудно разыскать чью-то мать?
– Что ж, превосходно, – произнес Уокер, поднимаясь с кресла. – Теперь, когда ты ее нашла, мы поговорим с мисс Поп еще раз.
Гарри уставился на брата.
– Мы сделаем это завтра же утром, – добавил Уокер. – Не так ли, Гарри?
Синди Поп должна умереть.
Жаль, что все зашло так далеко. Одно убийство за другим. Однако Синди следовало держать язык за зубами.
Вынув из ящика ножницы, он отрезал кончик превосходной сигары. Затем чиркнул спичкой и закурил, сделав глубокую затяжку. Густой, едкий запах заполнил комнату. Вдохнув, он откинулся на спинку кресла, лениво потягивая коньяк. Жизнь порой казалась ему очень сложной штукой, но именно эта сложность и придавала ей необходимую остроту, не давая ему почувствовать себя ходячим трупом.
«Увы! Разве не было бы лучше, – спрашивал он себя уже в который раз, – если бы жизнь была другой?» При этой мысли черты его лица становились жесткими. Все могло бы сложиться по-другому, если бы его собственная мать не принимала опрометчивых решений, которые затрагивали их всех – и главным образом его самого.
Им овладела ярость, и лишь усилием воли он сумел взять себя в руки. Он снова восхитился своей способностью контролировать собственные эмоции, поскольку всегда считал это одним из главных своих достоинств.
Он позволил себе на некоторое время расслабиться, затем отложил сигару вместе с коньяком и снова надел пиджак. Если даже Элис удалось разыскать Синди, по крайней мере, он узнал об этом, пока еще не слишком поздно. То-то удивится Синди, когда снова увидит его рядом с собой! Он усмехнулся и вышел через заднюю дверь навстречу теплому ночному воздуху. Едва оказавшись на улице, он подозвал наемный экипаж и вскоре уже ехал неторопливо по притихшему городу. Ему не понадобилось много времени, чтобы разузнать, где живет мать Синди Поп. Всего лишь несколько осторожно наведенных справок.
Поскольку час был поздний, улицы выглядели совершенно пустыми. Он покинул экипаж, не доезжая нескольких кварталов до места, и продолжил путь пешком. Старый дом был поделен на несколько сдаваемых в аренду квартир, населенных разного рода бедолагами, едва сводившими концы с концами. Мать Синди проживала в одной из дальних квартир на первом этаже. Он остановился и прислушался, однако внутри все было тихо. Осмотревшись по сторонам, он не заметил поблизости ни одной живой души. Тогда он повернул ручку двери. Та оказалась незапертой.
«Так-так», – подумал он про себя с усмешкой.
Он бесшумно проследовал по длинному коридору. Либо в доме никого не было, либо все жильцы уже разошлись по своим комнатам. Пока он осторожно пробирался в темноте, сердце его бешено стучало от волнения и нетерпения. Осторожно приоткрыв одну из дверей, он обнаружил Синди, которая крепко спала в своей постели. Черты ее лица даже в эту минуту полного покоя казались грубоватыми. Мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, вызывала в нем дрожь. Однако раз надо, значит, надо.
При его появлении Синди даже не шевельнулась, тем самым существенно облегчив его задачу. Он опустился рядом с ней на колени. В любое другое время он бы наверняка погладил ее по щеке. Но сегодня визит был исключительно деловой. Его рука, протянувшись вперед, зажала ей рот. Синди проснулась, забившись в панике. Однако он оказался слишком силен для нее. Пока он удерживал ее, вся недавняя беспечность разом покинула его, оставив после себя только жгучую боль, которая редко его отпускала. В этот миг, как всегда перед очередным убийством, он сожалел о том, что его судьба не сложилась по-иному.
– Тебе не следовало этого делать, мать, – прошептал он, и в горле его застрял комок.
На какую-то долю мгновения Синди перестала сопротивляться и посмотрела на него, и тут его хватка немного ослабла. Воспользовавшись этим, девушка громко вскрикнула, с удвоенной силой возобновив борьбу. Ярость нахлынула на него удушливой волной, и в следующий миг шея Синди хрустнула, и она осталась лежать мертвой на постели.
Голова его была запрокинута, глаза крепко зажмурены, рот слегка приоткрыт, словно в безмолвном возгласе удовлетворения. Затем он вынул ножницы для обрезки сигар. На его теле уже остались царапины от ногтей его прежних жертв, и он не хотел больше рисковать. Однако его удовлетворение немедленно улетучилось, когда он услышал в доме какое-то движение.
Он не мог позволить себе впадать в панику. Голоса становились все громче, а он между тем лихорадочно размышлял, что делать. Наконец он недрогнувшей рукой сунул ножницы в карман. Единственное грязное оконце в задней стене было закрыто. Он принялся возиться с задвижкой окна, которое явно не открывали уже много лет, и глухо простонал, когда до него донесся чей-то голос, звавший Синди, а затем шаги.
Как раз в тот момент, когда дверь комнаты распахнулась, окно, наконец, подалось и он выпрыгнул в ночной мрак, приземлившись прямо в уличную грязь. Сам не зная зачем, он остановился и обернулся, подняв вверх глаза. Какая-то женщина уставилась на него из окна – без тревоги или страха, просто с любопытством. Видела ли она его? Достаточно ли было света, чтобы она могла рассмотреть его лицо?
Рассудок его затуманился, однако было слишком поздно. Из спальни Синди до него донеслись рыдания и горестные вопли. Слишком хорошо ему была знакома эта горечь утраты, когда безжалостная судьба отнимает у тебя тех, кого ты любишь.
