И она не могла отвести взгляд в сторону, хотя на нее в это самое время тоже внимательно смотрели полная пожилая дама, сопровождавшая Кэтрин, и ее опекун, лысеющий гнусавый мужчина по фамилии Гримстон, который в противоположном конце комнаты о чем‑то резко разговаривал с Саймоном.
Леди Кэтрин повернулась к Нелл и, уперев руки в бока, сердито выпалила:
— Кто вы такая?
— Кэтрин, — раздался вкрадчивый голос Гримстона из другого конца комнаты, — может, нам лучше уйти?
— Нет! — Кэтрин сделала несколько шагов в сторону Нелл. — Вы не можете… я не могу… — Она подняла дрожащую руку, словно хотела коснуться щеки Нелл, но в последнюю секунду отдернула ее, словно от обжигающего пламени свечи. — Вы…
— Да, — заставила себя произнести Нелл. — Думаю, что так.
— Все! Хватит! — воскликнул Гримстон. — Это очень искусная мистификация, Китти, но ты не должна…
— Мистификация, — прошептала Кэтрин, во все глаза глядя на Нелл. — На вас браслет моей матери и ее ожерелье. Вы… мошенница?
Нелл вздохнула и посмотрела на изумрудный браслет на своем запястье, на белоснежные длинные, до локтя, перчатки, которые скрывали ее руки, — жесткие мозоли на ладонях и веснушки на костяшках пальцев.
— Нет, — тихо сказала она. — Не мошенница.
Кэтрин открыла рот и покачала головой, словно слова никак не хотели выходить из ее прелестного рта.
Нелл отлично знала, что сейчас чувствовала Кэтрин. От сопереживания у нее забилось сердце, и ей тоже захотелось прикоснуться к сестре. Она взяла ее за руку, и они долго молча смотрели друг на друга. Было невозможно поверить в то, что две девушки могут быть настолько похожими.
В них заговорила кровь.
Они — сестры‑близнецы.
Кэтрин моргнула, и на глазах появились слезы.
— Где ты была все эти годы? Почему не вернулась ко мне?
— Не знаю. Не помню. Не могла.
Рука Кэтрин еще сильнее сжала руку Нелл.
— Она была с тобой жестока? — спросила Кэтрин.
— Нет. Она была… я думала, она моя мать.
Кэтрин отстранилась от нее и возмущенно сказала:
— Это чудовище ты считала своей матерью?
— Но я же ничего не знала. Откуда я могла это знать?
— Но ты должна была это чувствовать! А по мне ты… не скучала? Ты не скучала по своей сестре? Не прошло и ночи, чтобы я не молилась о твоем возвращении…
Нелл молча покачала головой и сокрушенно прошептала:
— Я просто ничего не знала.
— Но где же ты была? — почти всхлипнула Кэтрин. — Отец так искал тебя… Она увезла тебя за город?
— Нет, я была в Лондоне, совсем близко. В квартале Бетнал‑Грин.
— Бетнал‑Грин… — Кэтрин нахмурилась. — Но это же… это Ист‑Энд? Боже мой! — ахнула она. — И ты… ты жила в такой грязи? Как же ты… — Она смерила Нелл озадаченным взглядом, словно ища подтверждения ее слов. — Как же ты пережила все это?
— Я работала, — сказала Нелл и только тут поняла, что вопрос Кэтрин был риторическим и отвечать на него было совсем не нужно. Она поняла это по выражению лица сестры. На нем был написан ужас! — Я честно работала, — заикаясь, произнесла Нелл, — на фабрике. Ничего низкого, никакой проституции.
Кэтрин ужаснулась еще больше, у нее от изумления открылся рот.
Нелл решила, что сестра не верит ей, и пояснила:
— Сначала я клеила коробки, а потом стала скручивать сигары.
— Сигары! — истерически захохотала Кэтрин, потом дрожащими пальцами прикрыла рот. — О Боже! — Она повернулась к Гримстону. — Фабричная работница?
— Абсурд! — воскликнул опекун.
— Только представьте, что станут говорить люди, когда… — Она снова повернулась к Нелл.
— Успокойтесь, Кэтрин, — сказал Гримстон. — Ничего еще не доказано.
— Ты так похожа на меня, — медленно проговорила Китти, — но… — Она прищурилась. — Ты говоришь, что не помнишь меня? А вот я помнила о своей сестре всю жизнь!
— Я… я не знаю, как это объяснить, но… — вздохнула Нелл.
— Как же ты могла забыть?
— Но я не…
— Ты жила здесь, в этом городе, совсем рядом, и ни разу не попыталась вернуться домой? — Кэтрин сделала шаг назад. — Нет, ты не моя сестра. Этого не может быть! — хрипло проговорила она. — Корнелия непременно попыталась бы… Нет, ты не Корнелия. Моя сестра никогда бы не забыла меня, как я не забыла ее.
Нелл не могла дышать. Слова Кэтрин вонзались в нее словно острые бритвы. У нее горели уши, в висках пульсировала кровь. Так быстро отречься от сестры — разве у Кэтрин нет глаз? Разве она не видит, что Нелл ее копия?
Неожиданно она ощутила в душе нарастающий гнев. Какое право имела эта аристократка осуждать ее? Разумеется, леди Кэтрин все помнила, потому что все вокруг бесконечно напоминали ей о потерянной сестре. За всю ее жизнь ей и пальцем не пришлось пошевелить ради обеспечения собственного существования. Как смеет она осуждать Нелл?
Когда новоиспеченная леди Рашден заговорила, ее голос был резким, в нем звучало презрение к Кэтрин и к себе за то, что позволила этой девушке так ранить ее.
— Ну конечно, я не твоя сестра! Ах, как быстро ты изменила свое мнение, когда выяснилось, что я работала на фабрике. Наверное, тебе было бы гораздо приятнее узнать, что все эти годы я пролежала в сундуке!
— Да как ты смеешь! — прошипела Кэтрин и, вздернув подбородок, повернулась к Гримстону. — Это не моя сестра! — Ее голос неожиданно задрожал. — Моя сестра умерла.
— Странно, — сказал Саймон, неожиданно оказавшийся рядом с Нелл. — Прошлой осенью в суде ты заявляла совсем другое.
— Хватит! — резко сказал Гримстон. — С вашей стороны, Сент‑Мор…
— Рашден, с вашего позволения, — поправил его Саймон.
— Это жестоко и безнравственно, — продолжал Гримстон, — привести ее сюда и обманывать ничего не подозревающих людей. А вы, — он повернулся к Нелл, его лицо заметно побагровело, — вы, юная леди, либо очень хитрая мошенница, либо…
— Ну конечно, — саркастически фыркнула Нелл, — мне пришлось немало попотеть, чтобы сделать себе точно такое же лицо, как у леди Кэтрин. И почему я не выбрала себе лицо посимпатичней?
Она метнула насмешливый взгляд в сторону негодующей Кэтрин.
— Возможно, вы незаконнорожденная дочь покойного графа Рашдена, — язвительно сказал Гримстон. — Намеренно или по незнанию вы стали марионеткой в руках нынешнего лорда Рашдена. Вы должны понимать, что играете с огнем. Мы подадим на вас в суд за мошенничество и вымогательство…
— Как это похоже на Обенов, — усмехнулся Саймон. — Как мне это знакомо!
— Нельзя думать, что стоит только появиться в кругу людей более высокого социального положения, как тут же получишь у них теплый и сердечный прием. Это оскорбление! — сердито воскликнул Гримстон. — Это наглость! Ваши притязания легко разоблачить! Существуют характерные наследственные признаки, о которых вы и не подозреваете.
