Она и сама не до конца понимала еще то чувство, которое позволяет ей отличать правду от лжи. И, тем более, не могла подобрать слова, чтобы объяснить это остальным. Если же сказать, что ей надо было непременно лично побеседовать с рыцарем фон Лаунборг, опять возникнут вопросы: "Почему?" и "Зачем?".
— И что теперь за это Секачу будет? — Поинтересовался Йен, которого этот вопрос волновал гораздо сильнее всех способов вендской связи.
— Разжалуют? — Поинтересовался Каи. — Не верю, что он оказался настолько дураком, чтобы лично командовать мародерами.
— Он и не оказался. — Согласно кивнул Арне. — А за поклеп и прочее его, скорее всего, просто сошлют в поместье. По крайней мере, Бруно советовал на большее не рассчитывать, не настолько он пока влиятелен при дворе.
— А герцог?
— А герцог, сам понимаешь, еще подумает, кто ему нужнее: проверенный военачальник с рыльцем в пушку или молодой выскочка с тестем в виде соседского монарха. — Арне шутил, хотя шутка у него вышла не очень веселой.
— Да уж, друзья мои, — развел руками Каи, — многим вы спутали карты своей скоропалительной свадьбой. И почему не я штурмовал этот замок?!
— Я еще не говорил? — Оживился Арне. — Фон Лаунборг мне тоже этот вопрос задавал. Так еще окажется, что ты сильно продешевила с выбором жениха, правда, Гримельд? — Он попытался расшевелить слишком притихшую жену. Но та вместо ответа только покрепче сжала его локоть.
— Ладно, спать пора, что ли? — Каи заметил, что супругам становится в менее и менее интересен дальнейший разговор. — Самое главное выяснили, а остальное подождет до завтра. Йенс, ты когда в свои земли?
Этот вопрос, однако, попал на благодатную почву и сон снова отодвинулся в синие дали.
— Не знаю. — Рыцарь только вздохнул. — Я тут посмотрел на твое хозяйство, Арне, и решил пока заняться овцами и, возможно, стадо свиней по краю леса запустить. У меня там хорошие леса должны быть: дуб, бук, в урожайный год должно неплохо получиться.
А так, дом строить надо, чтобы было куда молодую жену привести, в поместье надо наведаться, за сбором урожая присмотреть… Хоть разорвись.
— Не надо разрываться, — посоветовал Арне, — оставь пока овец у нас, а весной заберешь с приплодом. Сейчас заедешь на Эсте, сыграете свадьбу и забирай Имке в свое поместье. Там у тебя как-никак, хоть зимовать есть где.
— А ранней весной, как дороги подсохнут, приедете уже со всем добром.
— Мудро. — Согласился Каи. — Но я лучше свадьбу на зиму назначу, а пока с мужиками, что брат пришлет, дом поставлю.
— Да мудро-то, мудро… — Почесал Йенс затылок, только пока мы весной через пол королевства доберемся, уже не только дороги подсохнут, но и поля. Опять придется на одной репе зимовать.
— Не беда, — утешил Арне, — одно поле мы тебе со своими мужиками вспашем. Правда, Каи?
— Конечно, — поддержал друга рыцарь. — Засеем по осени рожью, приедешь как раз вовремя.
— Я тебе за Имке пару крестьян в приданое дам. — Добавил Арне. — Я пока в подвалах сидел, все так и так пересчитывал.
Есть у меня там пара мужиков толковых, верных. Их бы наградить как-то за верную службу, но там земли — сыновей отделять почти некуда. Думаю, если я одного из сыновей сюда заберу, отцы не обидятся. Особенно, если земли парню пообещать, сколько поднимет, и пару лет с половинным налогом. Идет?
— Идет. — Обрадованно согласился Йенс. — Я и сам понимаю, что поначалу с них брать почти нечего.
— Отлично! Значит, договорились. Я дам тебе письмо для матери… Эх, как же Тиз не вовремя влез! Я на него очень рассчитывал…
— А как ты, на два поместья теперь? — Спросил Каи, задумчиво поглядывая на Арне с Гримницей. Брата не собираешься женить?
— Да думал как раз. — Развел руками Арне. — Но вижу, Тизу еще опыта поднабраться надо. Так-то он парень хороший, но если все идет не по плану, сам видишь.
— Вижу… — Каи не стал продолжать, не желая влезать в дела семейные.
— Вот. Придется матери еще годик-другой на хозяйстве помучиться.
— Почему "помучиться"? — Поинтересовался Йенс. — Разве женщинам не нравится быть главной хозяйкой?
— Да-а… — Арне запнулся, подбирая слова. — А, все равно Имке расскажет. — махнул он наконец-то рукой. — Не хозяйка она там, только хозяйство ведет. Мать после смерти отца с горя такого начудила, что я чуть без наследства не остался. С тех пор единственный хозяин там — я, а она с моего позволения решает только то, что подождать не может.
— Сурово.
— И как иначе? Она обижается, конечно. И Имке вечно меня попрекает, что я матери достаточно почета не оказываю. Но что тут поделаешь? Если бы я жену домой привез, ей бы так и так на вдовью долю выбираться пришлось.
Рыцари еще немного поговорили о законах, вдовьей доле, распределении власти в поместье… Наконец-то усталость взяла свое и все разошлись спать.
Оставшись, наконец-то, вдвоем, Арне потянулся к жене, словно голодный к хлебу.
— Моя принцесса, никому не отдам… — шептал он в перерывах между поцелуями. — Я так боялся за тебя… Не верил, что живым вернусь…
— Мой… — Шептала Гримница в ответ. — Никому не отдам…
Ночью они проснулись от грохота.
— Что? Где? — Арне вскочил, хватаясь за меч.
— Это гроза. — Ответила Гримница, прислушиваясь к порывам ветра за окном.
— Как бы ничего не завалило. — Не унимался Арне, одеваясь. — Вот хотел же я до конца разобрать те обгорелые остовы, да все времени не было…
— Да тут, за стеной, ничего не должно случиться. — Гримница тоже встала, лениво потягиваясь и позевывая после слишком уж короткого сна. — У нас каждый год летом два-три шторма проходит, как раз и поля польет… Хочешь посмотреть?
Супруги вышли из дома и бегом пробежались через двор, взобравшись на стену с той стороны, где крепость смотрела с пригорка прямо на озеро.
Там, кутаясь в плащ Арне, они стояли подставив лица теплым струям дождя. В темноте озеро казалось бесконечным, словно море, о котором так много рассказывал Йенс. Волны шумели, набегая на берег, им вторил прибрежный лес. Синее небо то и дело перечеркивали ветвистые молнии.
— Словно сам Творец разгневался на людей за беззакония. — Прошептал Арне, завороженный открывшейся картиной.
— Нет, это перуны — огненные стрелы, которыми боги выбивают нечисть, чтобы защитить своих людей. — Возразила ему Гримница. — Можно не бояться, в кого зря они не метят.
Супруги еще постояли, глядя, как смещается гроза, словно обходя крепость стороной, и поспешили обратно в дом: греться и сушиться. В деревенской хате кашлял дед Соберад, приговаривая суетящейся вокруг жене.
— Видишь, Зорянко, как удачно все обернулось! Боги потерпели с грозой, пока я в лесу отсиделся. Завтра придет княжна за отцовским гостинчиком, полечит, буду снова как новенький.
В углу, пригревшись у горшка с теплой водой, попискивали поросята — поздний помет, никому не нужные. Такие же, как о себе недавно думали двое осиротевших стариков. На печи, прижавшись друг к другу, спали девочки. Мирослава во сне что-то бормотала, когда гром гримел особенно сильно, и покрепче прижимала к себе сестричку. А дед рассказывал жене, как, дожидаясь в лесу княжну, завернул он к своим бортям и вытащил спрятанную за одной из них заначку.
