Ознакомительная версия.
Какой ужас она пережила вот только что! Какой жуткий болезненный сон ей снился! Ей было больно и жарко, на груди у нее сидела здоровенная костлявая бабища с распущенными, спутанными, тусклыми и грязными волосами; злобное высохшее лицо, хищно оскаленный зубастый рот, тонкие, железной силы и крепости пальцы, сжимавшие ее горло… Дивляна хотела кричать, задыхаясь, изнемогая от недостатка воздуха, тяжести и ужаса, но не могла издать ни звука; напрягала все силы, но не могла шевельнуть даже пальцем, и это бесплодное напряжение казалось особенно мучительно.
И еще рядом находилась эта женщина-медведица: во сне у нее вместо человеческих рук были настоящие медвежьи лапы с когтями, и медвежья морда у нее на макушке, будто вторая ее собственная голова, сверкала глазами, скалила огромные зубы и угрожающе рычала. Женщина-медведица согнала Невею-лихорадку с груди Дивляны, стала бить ее когтями и гнать прочь. Сколько они дрались, Дивляна не знала – ее оглушал размеренный грохот, пронизывающий все мироздание и раскатывающийся эхом по всем мирам, от Прави до Нави. И последнее, что она слышала, был торжествующий рев-хохот этой женщины-медведицы.
Теперь та выглядела спокойной, и медвежья морда у нее на голове сомкнула пасть, закрыла глаза и стала обычной мертвой личиной.
– Очнулась! – воскликнула волхва, заметив испуг в раскрытых глазах Дивляны. – Вот и хорошо! Загнала я Невеюшку в темные леса, на дерево сухое, на колоду гнилую, там ей теперь и место, назад не воротится. Ну, Дева Ильмера, скажи что-нибудь!
«О ком это она?» – только успела подумать Дивляна, как дверь снова распахнулась и в избушку ввалились еще пять или шесть женщин.
– Вот она, вот она! – загомонили они, и с горящими от любопытства и волнения глазами разглядывая Дивляну. – Очнулась! Глядит!
Девушка села, прислонившись плечом к стене. Все происходящее удивляло и тревожило ее. Где Вольга? Почему он не пришел за ней? И что случилось с ней, почему эти женщины так на нее смотрят? Или они уже знают, что она сбежала из дома? А ну как если она пролежала тут три дня и три ночи, и погоня из Ладоги давно здесь?
– Ну, красавица, полегче тебе? – Женщина со смутно знакомым лицом, видимо Добролюта, села на край лавки и осторожно прикоснулась жесткой рукой к ее лбу.
Теперь Дивляна разглядела, что Добролюта лет на десять старше ее матери, выше ростом и вообще крупнее, но все же что-то общее в них было: возможно, умение видеть не только внешнюю сторону событий.
– Унялся жар, слава Перыни! И Боровите спасибо, – добавила она и оглянулась на женщину-медведицу. – Здорова будь, сестра! Как же зовут тебя на самом деле?
Она вопросительно посмотрела на Дивляну, и по ее лицу было ясно, что прежнее имя ее уже не устроит. Но откуда они могли узнать?
– Не Тепляна ты, – сказала Добролюта, подтвердив ее догадку. – Хоть и Витонегова рода. Ты – дочь Домагостя, ладожского воеводы, и Милорады, что из Любошичей по матери?
Дивляна опустила глаза.
– Не бойся, у нас тебе худого не сделается. – Добролюта взяла ее за руку. – Разве ж я дам кому тебя обидеть, когда моя бабка и твоя прабабка сестрами были родными, от одного корня мы тянемся. – Она показала на своем подоле родовой знак, такой же, как и на сорочке Тепляны. – Да и кто же на Ильмере девушку обидит, которую Леля-Огнедева избрала?
Она обернулась и сделала кому-то знак. К ним подошла Мечебора, бережно и благоговейно держащая в переднике несколько полуобгоревших сучьев с Лелиного жертвенника.
– Что это? – растерянная Дивляна в недоумении посмотрела на них.
– Руку протяни.
Не понимая, что все это значит, Дивляна послушно протянула руку к сучьям, которые Тиховея выложила на пол. И тут же между черными ветками мелькнул язычок пламени! Дивляна вскрикнула от неожиданности и невольно отдернула руку, но язычок не исчез – лизнув один сук, другой, он вырос и полез вверх, жадно облизывая свою пищу, будто изголодался за много лет ожидания. Женщины вокруг радостно загомонили – их предположения подтвердились, а Дивляна в испуге прижала руки к щекам и смотрела то на огонь, то на Добролюту, которая, видимо, знала, что все это означает! А у той вдруг слезы потекли по лицу. Убедившись, что знак богов был не случаен и не обманчив, она не могла больше сдерживать радость и волнение и обняла Дивляну.
– Дева Ильмера! Сестра ты моя дорогая! Огнедева ты наша! Дали боги милости, наконец-то! Семь десятков лет мы тебя ждали, солнышко ты наше ясное! Семьдесят лет… Как бабка моя Благочеста… Вот где боги Дев Ильмеря хранили все эти годы – в Ладоге! В крови Доброчестиных внучек благословение Ильмеря жило, теперь вот и к нам воротилось!
Дева Ильмера – то же самое, что для Ладоги Дева Альдога! Дивляна довольно быстро поняла, о чем идет речь, только не могла взять в толк, что это все относится к ней! Она привыкла к тому, что ладожской Лелей – Девой Альдогой – была в свое время ее бабка, потом мать, потом сестра Яромила… Она привыкла думать, что богами избрана Яромила, как и положено старшей дочери. И кому бы на ум пришло, что ей тоже досталось благословение – от словенского старшего рода, полученное через прабабок не по матери, а по отцу! И оно проснулось, когда она попала на берега Ильмеря, в святилище! Так ничего и не узнала бы, если бы не это бегство и не болезнь…
– Сами боги тебя к нам привели! – словно услышав ее мысли, подхватила Мечебора. – Сами боги наших жриц в лес погнали вчера! Вот мы и нашли тебя, ягодка ты наша, как земляничку в траве! Правда, Доброша?
– Как же ты в лесу-то оказалась? – спросила Тиховея.
Дивляна зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями. Лес она еще помнила, а то, что было раньше, рисовалось как-то смутно, будто прежняя жизнь к ней не имела особого отношения.
Но где же все-таки Вольга?
– Давно я здесь? – не отвечая на вопрос, обратилась она к Добролюте.
– Да вчера мы тебя привезли. Вечер и ночь ты проспала.
– За мной никто не приходил?
– Еще бы не приходил! Гостисто27 было народу, гурьбой шли, как на Медвежий день за блинами! Судиславна вчера явилась с братом своим, и мой брат Вышеня наведывался, старейшина Вышеслав то есть, с дочерью и с сыном Горяшкой. И сегодня на заре толпились тут, все столбы обтерли.
– Я хочу повидать княжича Вольгу. Где он?
– Видать, у Судиславны в Словенске и сидит, где ему еще быть? Послать за ним?
– Да. Я сперва должна его увидеть… О прочем потом поговорим.
Добролюта сделала знак Томилице. Та кивнула и убежала. А Добролюта встала, выпрямившись рогатым убором под низкую кровлю, и смотрелась сейчас величаво, как сама Перынь-матушка.
– Зажигайте огни на валу! – приказала она. – Пусть весь род словенский знает: к нам вновь пришла Солнцева дева!
Ознакомительная версия.
