– Ты не права, Софи. Я искренне готов поверить тебе, но откуда ты знаешь?
– Ты спрашиваешь, есть ли у меня доказательства? Видела ли я, как он убивал моего отца?
– Да. Ты видела?
– Нет. В воскресное утро апреля, когда умер мой отец, Тремонт находился в церкви со своими прихожанами. В доме оставались Абигайл и Гарольд. Они приехали, потому что владение переходило к их ветви нашего рода и для них было важно отдать последний долг уважения моему отцу. - Софи покачала головой. - Что ты знаешь о моем отце. Ист?
– Довольно мало. В основном из твоих рассказов. Сплетни, которые ходят о нем, тебе хорошо известны. Его обвиняют в неумеренной страсти к карточной игре и в пьянстве. Насколько я слышал, он влез в долги. Мне почти ничего не известно о том, что привело его к такому печальному концу, почему твой отец оказался тяжело болен. Я слышал о несчастном случае, от которого он так до конца и не оправился, но толком не знаю, что случилось.
– Так ты ничего не слышал о том, что мой отец пристрастился к опиуму? - Голос Софи звучал негромко, но твердо.
– Нет.
– Ты, конечно, знаешь, что многие употребляют опиум. Тут нет ничего особенного. Но стать его рабом… О, это совсем другое дело. - Софи медленно опустила голову.
– Когда он начал принимать зелье? - спросил Ист.
– Почти сразу после несчастного случая на охоте. Пуля попала ему в спину, застряла рядом с позвоночником. Хирург. извлек ее, но ранение оказалось слишком сильным, а операция довольно тяжелой. Моему отцу пришлось испытать боль, которую не каждый смог бы выдержать. С самого начала доктор предложил ему легкую настойку опия. Дозы стремительно увеличивались. Отец жаловался, что каждый раз ему требуется все больше лекарства, чтобы унять боль. Со временем он стал также и курить опиум.
Софи сама удивлялась собственному спокойствию. Она никогда не думала, что сможет кому-нибудь рассказать о печальной истории отца.
– Ты не поверишь, но отец довольно долго держался бодро и выглядел неплохо. Он много читал, любил играть в карты и с удовольствием поддерживал разговор, не избегая компании близких и друзей. Но случались и приступы боли, когда он страдал невероятно.
– Мне очень жаль, - посочувствовал Истлин. - Нелегко жить, испытывая постоянные мучения. Я понимаю, какую утрату тебе пришлось пережить.
– Я давала папе точно такую дозу, которую назначил ему доктор, - вздохнула Софи, - но моему несчастному отцу требовалось все больше опиума, и он стал доставать его в другом месте.
– Тремонт?
– Да. Он убедился в том, что опиум как нельзя лучше подходит для его целей. Я не покупала больше лекарства, чем рекомендовал доктор, и давала отцу только настойку, и все-таки папа всегда получал то, что хотел.
Ист задумался.
– А Дансмор?
– Гарольд оставался послушным сыном. Он всегда делал то, что говорил отец.
– Твой отец умер от передозировки? - спросил Истлин.
– Да. Так считает врач.
– Тебе неприятно будет услышать, но я должен сказать, что здесь нет явных признаков убийства. - Маркиз сохранял мрачное выражение лица.
– Убийство произошло несколькими годами раньше, когда его преподобие стрелял в моего отца, - медленно проговорила Софи.
– Я, видимо, не понял - мне казалось, ты говорила о несчастном случае? - нахмурился Ист.
– Мой дядя, естественно, никогда не признается в намеренности своих действий, но он никогда не отрицал, что именно из его оружия произведен выстрел, который…
– Он мог промахнуться.
– Но он стрелял в моего отца, хотя все, кто там был, считают произошедшее несчастным случаем. Тремонт - настоящий дьявол, Ист. Ты должен прежде всего иметь это в виду. Он ловко умеет скрывать свою зависть, жадность и подлость, рассуждая о чужих грехах и поступая так, как ему нравится. Тремонт пользуется славой, прямо противоположной той, которую снискал себе мой отец. Если папа считался гулякой и повесой, то Тремонта почитают за святого.
– Не все так думают, Софи. Конечно, он пользуется определенным влиянием, но не вседозволенностью.
– И все-таки он ведет себя так, будто ему действительно позволено все, и никто его не останавливает.
– Какое объяснение случившемуся дал он сам? - осведомился маркиз.
Софи отвела глаза. Ее лицо выражало такую боль, что у. Истлина сжалось сердце.
– Он не смог ничего объяснить, - ответила девушка, глядя в сторону. - Он почти ничего не помнил, потому что был пьян до беспамятства. Когда Тремонт позвал слуг, чтобы унести отца в дом, они решили, что тот мертв.
– Слуги так подумали?
– Все так подумали. Папу вполне можно было принять за мертвого. - Софи горько рассмеялась. - Представь себе, это спасло ему жизнь. Если бы мой дядя знал правду, он не стал бы посылать слуг и оставил бы отца истекать кровью. Именно так все и случилось бы. У меня нет никаких сомнений. Я видела лицо Тремонта, когда он понял, что мой отец все еще жив.
– Ты с кем-нибудь уже поделилась своими подозрениями? - поинтересовался маркиз.
– Нет.
– Ты никому о них не говорила? Даже слугам? Может быть, Дансмору или его жене?
– Никому, - повторила Софи, покачав головой.
– Ты не жалеешь, что рассказала мне обо всем? - спросил Ист.
Софи задумалась. Ей было нелегко сразу ответить «да» или «нет».
– Наверное, все зависит от того, что ты намерен теперь делать.
– А насчет того, другого, что ты мне сказала? - Истлин заметил, что в глазах Софи мелькнуло замешательство. - Неужели ты так быстро забыла? Ты сказала, что любишь меня.
Леди Колли испытующе взглянула на Иста.
– Ты непременно настаиваешь, чтобы я повторила свое признание снова?
– Я хочу быть уверенным, что ты о нем не жалеешь.
– Я не жалею, - ответила Софи.
– Выходи за меня, - попросил Ист.
– Но…
– Я люблю тебя.
Он сказал именно те слова, которые заставили Софи сдаться.
У Софи подгибались колени. Ей казалось, что она собирается совершить поступок, который ляжет невыносимым грузом на ее плечи. Чувствуя, что девушка едва стоит на ногах, Ист крепче обнял ее, словно стараясь вселить в нее уверенность. Софи ощущала какую-то непривычную сухость во рту. К глазам подступили слезы. Она не могла вымолвить ни слова и только молча кивнула.
Ист нежно улыбнулся ей в ответ:
– Так ты принимаешь мое предложение, Софи?
Она снова кивнула.
– Я хочу услышать.
– Да, - ответила леди Колли слабым голосом. - Да, я выйду за тебя.
Истлину показалось, что Софи скорее примирилась с необходимостью уступить ему, чем приняла взвешенное решение, но он не собирался надоедать ей вопросами и нежно поцеловал в губы.
– Я клянусь, ты не будешь жалеть, - прошептал он. Софи позволила Истлину усадить себя на кровать.
