– Я люблю тебя, - повторил Ист.
Софи кивнула, принимая его ответ.
– Как бы мне хотелось перестать бояться, - прошептала она, прижимаясь к его груди и обвивая руками его шею. Через мгновение они лежали в постели, и губы Иста почти касались ее губ. - Я не хочу больше испытывать страх.
Софи нежно поцеловала Истлина.
Он прижался губами к ее шее. Она что-то шептала, но он разобрал только свое имя. Ист продолжал целовать ее губы, шею, плечи и снова губы, стягивая с нее ночную рубашку.
Когда Ист коснулся губами ее груди, Софи резко выгнулась и застонала. Его ласка доставила ей такое острое наслаждение, что тяжелый ком в горле куда-то исчез и по телу разлился жар. Каждое его прикосновение наполняло ее блаженством.
Экстаз оказался таким мощным, что Софи почувствовала, что балансирует на грани жизни и смерти.
Когда она пришла в себя, Истлин нежно сжимал ее в объятиях. Чувство единения с Истом стало для Софи таким привычным, что она с удивлением подумала, как долго она пыталась ему сопротивляться. Она наконец призналась себе, что. любовь к Исту без надежды на взаимность прежде представлялась ей более безопасной, и возможно, она пыталась защитить не столько Истлина, сколько себя.
Длинные ресницы Софи затрепетали, и девушка открыла глаза. Ист наблюдал за ней с явным удовольствием.
– Ты вся светишься, Софи.
– Хорошо. Когда ты говоришь о сиянии… я начинаю думать, что кажусь тебе чем-то вроде святой. А я вовсе не святая.
– Нет, - серьезно ответил Ист. - Ты не похожа на святую. - И до того как Софи успела что-то возразить, добавил: - И я тоже не похож на святого. Поэтому я намерен как можно скорее получить разрешение на брак. Я просто не выдержу, если окажусь отлученным от твоей постели.
– Ты можешь заняться разрешением на брак. Насколько я понимаю, скоро станет заметно, что я беременна.
– Уже кое-что.
– Ты, конечно, понимаешь, что мы должны хранить в секрете свой брак.
– Черт побери, Софи, разве не ты сейчас говорила, что твоя беременность вскоре заявит о себе?
– Да. Но пока ничего не видно, мы не должны разглашать нашу тайну.
– Почему?
– Мы выиграем время. Я буду вести себя осторожно. За несколько месяцев я улажу дела со своим дядюшкой.
– Уладишь дела? Мне не нравится, как ты говоришь, Софи.
– Он вложил деньги в торговлю опиумом. Ист. Я уже давно знаю его намерения. Ему даже удалось нажиться на этом, хотя он и старается скрыть свои дела от всех. Ты помнишь управляющего в Тремонт-Парке?
– Шпиона твоего дяди? Я хорошо его помню.
– Мистер Пиггинс выполняет кое-какие денежные операции для Тремонта, но, как я подозреваю, он его и обворовывает на них, потому что мой дядя не вылезает из долгов. Пиггинс ничего не смыслит ни в управлении имением, ни в делах арендаторов, ни в разведении скота. Думаю, Тремонт давно уволил бы его, если бы не боялся, что тот расскажет всем на свете о его грязных делишках.
– И ты никогда не говорила дяде, что его управляющий нечист на руку?
– Нет. Никогда. Пиггинс может и дальше извлекать выгоду из своего положения управляющего в Тремонт-Парке и забрать себе хоть все деньги Тремонта, я и пальцем не пошевелю. Мне не нужны никакие прибыли, полученные от торговли опиумом, даже во имя собственного спасения или сохранения имения, я не намерена бороться с самой торговлей. Мой дядя продолжает публично обличать подобный вид коммерции, в то время как сам успешно вкладывает в него деньги и наживается на нем. Он готов пойти на сделку со мной, чтобы заставить меня молчать. Тремонт очень боится за свою репутацию. Само по себе его участие в торговле опиумом ничего не значит, но лицемерие, с которым он ведет свою двойную игру, восстановило бы многих против Тремонта. Он утратил бы все свое влияние, если бы вдруг стала известна его тайна, и прослыл бы лгуном и человеком, лишенным чести.
– Но почему ты решила выступить против него именно сейчас, Софи? Долгие годы ты хранила молчание. Почему же… - Истлин замолчал, заметив, что леди Колли смущенно отвела глаза. - Ты уже пыталась остановить его, не так ли? - спросил маркиз.
Софи заколебалась и затем нерешительно кивнула.
– Когда же?
Пальцы Софи принялись нервно перебирать складки простыни. Девушка молчала, не желая продолжать разговор, и Истлин сам ответил за нее:
– Я думаю, после смерти твоего отца, не раньше. Ты боялась, что пристрастие графа к опиуму слишком сильно и он уже не сможет обходиться без наркотика. Он никогда бы не простил тебе, если бы ты лишила его зелья. Думаю, ты выступила против Тремонта позже, когда догадалась, что леди Дансмор тоже пристрастилась к опиуму.
Софи бросила на Истлина испуганный взгляд.
– Жена Дансмора употребляет наркотик, так же как твой отец.
– Как ты узнал? Я никогда… - Софи прикусила губу и, опустила глаза. - Ты и не знал ничего. У тебя просто возникло подозрение, и я сейчас его невольно подтвердила.
Истлин молча кивнул.
– Похоже, тебе всегда удается взять надо мною верх, - устало произнесла Софи. - Должно быть, я для тебя легкая добыча. Меня совсем нетрудно заставить раскрыть все свои карты.
Истлин наклонился к девушке, ласково взял ее за подбородок и заставил поднять глаза.
– Я говорю серьезно, Софи. Вокруг леди Дансмор слишком много странных совпадений. У нее частые головные боли, и она предпочитает оставаться одна взаперти в своей комнате, Она отличается слабым здоровьем, болезненной раздражительностью, у нее почти нет подруг. Я уверен, что тебе навязали роль гувернантки и заставили сидеть с детьми; чтобы не посвящать еще кого-нибудь в ее тайну. - Маркиз опустил руки, убедившись, что Софи внимательно его слушает. - Я думаю, что, защищая леди Дансмор, тебе пришлось выступить не только против Тремонта, но и против своего кузена.
Леди Колли едва заметно кивнула.
– Гарольд тоже имеет свою долю в прибылях от торговли наркотиком. Я не знаю, насколько успешно он ведет дела, знаю только, что у него почти не остается средств на то, чтобы содержать дом. Возможно, ему удается лишь оплачивать долги, которые успели накопиться раньше. - Софи сжала кулаки. В ее взгляде, обращенном на маркиза, мелькнуло отчаяние. - Его жена погибает у него на глазах, на глазах собственных детей, а он думает только о своих барышах. Гарольд считает, что тут нет никаких причин для беспокойства. Абигайл принимает настойку опия, лишь когда у нее болит голова, отвечает он, не желая признать, что ее головные боли иногда длятся по несколько дней.
Истлин нахмурился. Он мог бы сказать Софи, что Дансмору нет дела до своей жены, поскольку он гораздо больше увлечен миссис Сойер и оказывает ей покровительство. Однако тогда разговор перейдет в другое русло и он не выяснит все, что его интересует.
