— Рад видеть тебя, Милли. — Джереми улыбнулся.
Милли теснее прижалась к нему и тихо заговорила. При этом губы ее улыбались, а глаза оставались печальными.
— Я скучала по тебе. Говорят, в последнее время ты стал примерным мальчиком и больше не ходишь по вечерам в салуны.
Джереми тотчас насторожился:
— Где ты это слышала?
— О, ты ведь знаешь этот город. Здесь люди много болтают.
Джереми пристально посмотрел на накрашенное личико Милли:
— Что еще говорят?
— Что ты резко изменился и теперь ведешь размеренный образ жизни. — Милли усмехнулась. — Но я надеюсь, это неправда. Ты мне нравился таким, каким был раньше… а теперь, наверное, не станешь любить меня.
Джереми заметил в глазах девушки печаль, которую невозможно было скрыть. Он хорошо понимал то чувство, которое сейчас испытывала Милли. Внутри у него что-то оттаяло, и парень ласково улыбнулся:
— Ты мне тоже нравишься такой, какая ты есть, Милли.
Она засияла:
— Может быть, поднимешься ко мне ненадолго? Тебе не обязательно пить или заниматься со мной любовью, если сам того не захочешь. Хозяин не будет возражать. Я договорюсь с ним.
Джереми покачал головой:
— Нет, не стоит, Милли.
Глаза ее погасли. В них отразилась безотчетная тревога, когда она сжала его руку и тихо сказала:
— Теперь у нее другой, Джереми. Я видела их вместе сегодня днем. Этот Хауэлл никому не отдаст Онести, судя по тому, как он смотрел на нее. Ты только понапрасну терзаешь себя ожиданием.
Джереми покраснел:
— Это мое дело!
— Не злись на меня! — Милли улыбнулась с молчаливой мольбой. — Я только стараюсь помочь тебе.
Джереми кивнул. Он знал, что Милли не хотела задеть его. Она просто не представляла, что значила для него Онести. Если бы он поверил, что Хауэлл действительно увел ее, у него ничего больше не осталось бы в жизни.
— Я должен идти.
— Ты не злишься на меня?
Ну разве он мог?
— Нет, конечно.
— Может, как-нибудь зайдешь повидать меня?
— Не знаю, Милли. Я… — Он заколебался, решив проявить осторожность. — У меня скоро будут дела, которые займут все время.
Милли опустила руку и сделала шаг назад.
— Хорошо. Просто я подумала…
Она уже почти повернулась, чтобы уйти, когда Джереми задержал ее, взяв за тонкую руку. Он тут же пожалел об этом, увидев промелькнувшую в ее глазах надежду.
— Извини, Милли, — прошептал он. — Я хотел бы, чтобы все было по-другому.
Милли мягко высвободила руку и с робкой улыбкой откинула с лица прядь светлых волос.
— Я тоже.
Несколько секунд спустя Милли скрылась в салуне «Лонгхорн», а Джереми продолжил свой путь в «Техасский бриллиант».
Он немного задержался перед дверями. Приподняв шляпу и тщательно пригладив волосы, Джереми старательно поправил свежий платок на шее. Эта незначительная покупка опустошила его и без того тощий кошелек, но он не думал об этом, зная, что скоро у него будет много денег. Сегодня же Онести должна увидеть серьезного, заслуживающего доверия Джереми, чтобы запомнить его таким, когда завтра все кончится. Он рассчитывал на ее память.
Войдя внутрь, Джереми сразу увидел ее. Она сдавала карты с таким выражением лица, что было ясно: эту партию игроки, сидящие за столом, вряд ли выиграют. Он улыбнулся. Онести почти не изменилась. Девушка подняла голову, увидела его тоже и улыбнулась, отчего сердце Джереми радостно забилось.
Его Онести. Она всегда будет с ним. Он никому не позволит отнять ее у него.
Никогда в жизни она так никому не радовалась.
Сделав знак Сайксу, чтобы тот сменил ее, Онести встала и устремилась навстречу Джереми с необычайной теплотой в груди. Она взяла его под руку и повела мимо бара в укромный уголок, затем повернулась к нему с дразнящей улыбкой:
— Джереми, дьявол! Ты ужасно красив сегодня. — Она подергала за новый платок и подмигнула. — Очень хороший.
Лицо парня расплылось в улыбке, по которой Онести так соскучилась.
— Я подумал, он должен понравиться тебе.
Улыбка Онести несколько потускнела.
— Я искала тебя весь день и нигде не могла найти.
— У меня были кое-какие дела.
— Дела? Что за дела?
— Ничего особенного…
— Что ты должен сделать, Джереми? — Онести заволновалась. — Пожалуйста, скажи мне. — Он молча смотрел на нее. — Я знаю, здесь что-то не так, чувствую это.
— Ничего дурного.
Онести пристально посмотрела на Джереми. Он ответил ей искренним взглядом карих глаз из-под тонких светлых бровей. Она увидела загорелое лицо с веснушками и знакомую улыбку, успокаивающую ее… Это лицо было так дорого ей, что у нее защемило внутри… защемило, потому что она не верила ему.
Онести помолчала, затем настойчиво спросила:
— Ты больше не общаешься с Биттерсом, Джереми?
Он не ответил.
— Джереми?
— Биттерса не было в городе уже несколько недель.
— Я знаю.
— Тогда почему спрашиваешь?
— Это не означает, что его нет поблизости и что тебе неизвестно, где он.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты так сильно изменился за последние несколько недель, Джереми.
— Я думал, ты будешь рада этому.
— Я не это имею в виду. Ты сумел взять себя в руки, и я горжусь тобой. Но меня беспокоит другое.
— Что?
— Джереми, пожалуйста…
Парень взглянул в большие глаза девушки. Они с Онести всегда были так близки, что даже знали все помыслы друг друга. Между ними существовала особая связь… связь, которая теперь была опасной для него.
Джереми взял Онести за руки. У нее были такие маленькие нежные ручки, что так и хотелось поднести их к губам и расцеловать каждый пальчик. Он мечтал о том дне, когда эти руки будут с любовью ласкать его. При одной мысли о таком счастье ему едва не становилось плохо.
— Джереми… — Онести смотрела на него умоляющим взглядом. — Обещай, что ты не позволишь Биттерсу втянуть тебя в грязные дела.
Джереми проглотил подступивший к горлу ком и снова произнес вынужденную ложь:
— Я же сказал, что не понимаю, о чем ты говоришь.
— Не делай ничего предосудительного. Особенно сейчас, когда ты начал новую жизнь. Я никогда не видела тебя таким хорошим. Твоя мать гордилась бы тобой.
— А ты, Онести? Ты гордишься мной?
— Конечно. — В ее глазах блеснули слезы. — Я всегда гордилась тобой.
— Нет, не всегда.
— О, Джереми… — Онести улыбнулась дрожащими губами. — Я иногда не одобряла то, что ты делал, но не было момента, когда бы я не уважала тебя как личность.
Парень вздохнул. Он был готов при всех заключить ее в объятия, не обращая внимания на то, что кто-то увидит их, уже собирался сказать, что любит ее и что она для него дороже всех на свете. Хотел сказать…
