– Я рад, что здесь нет этой молодой дамы, ведь я бы не нашел, что ей сказать, клянусь честью, не нашел бы. Ни за что на свете не стал бы ее смущать, надеюсь, ты понимаешь!
– Я абсолютно в этом уверен, сэр, – сказал сэр Гарет, прощупывая почву.
– Да, это было не слишком галантное поведение, и я мог видеть, что она смущена. Ну, не удивительно, ведь я все время спотыкался, а дочка Трикси сказала мне, что она дьявольски чувствительна!
– У нее очень много чувствительности! – осторожно согласился сэр Гарет.
– Да, осмелюсь сказать, а тут еще я, напоминая ей о ее горестном положении, как настоящий болван! Я должен был сразу понять, в чем дело, когда эта хорошенькая крошка сказала, что она твоя другая сестра, но мне это даже в голову не пришло. Как только она ушла, дочка Трикси сказала мне, и даю честное слово, Гари, я никогда так не был поражен за всю мою жизнь. Благослови Господь мою душу, я бы сказал, твой дорогой отец был последним мужчиной на земле… как, ведь даже когда он выставлялся в юношеские дни, я никогда не знал, чтобы он волочился за юбками! Да, а ведь я знал его не хуже других. Заявляю, я не могу это переварить! Я вижу, ты признал ее.
– Совсем… совсем частным образом! – произнес сэр Гарет лишь с легчайшим дрожанием голоса.
– Да, очень правильно, – кивнул мистер Вайнхол. – Твоя мать знала о ее существовании?
– К счастью, нет!
– Тоже хорошо. Ей бы не понравилось. Было бы скверным потрясением для нее, ведь она обожала твоего отца. Ну, ну, бедный Джордж, он сумел сохранить все в тайне, и ты можешь не беспокоиться, что я распространю эту историю. Да и не смог бы, даже если бы хотел, ведь я теперь редко кого-нибудь вижу. Ты знаешь, как сказать бедной девочке, что она не должна меня бояться. Это грустная история. И трогательная малышка: такое милое лицо. Вот что тебе следует сделать, Гари: найти ей респектабельного мужа.
– Я сделаю все, что в моих силах, сэр.
– Правильно: ты слишком похож на своего отца, чтобы не выполнить свой долг! Но скажи мне, мой мальчик, как у тебя дела? Как Трикси? Это такая трагедия, что Артур погиб. Он оставался минут двадцать, беспорядочно болтая о старых временах и старых знакомых; но очевидно, Аманда предупредила его, что не следует слишком долго оставаться у больного, потому что вскоре он достал часы и сказал, что ему пора. Подняться со стула без помощи он не мог, но его помощник ожидал за дверью и вошел в ответ на его сиплый зов. Схватив руку сэра Гарета и заклиная не покидать здешние места, не навестив его, он тяжеловесно удалился, и вскоре можно было слышать, как он от души ругал Чиклейда за какую-то неловкость. Леди Эстер выбралась из своего тайника, теперь уже ее чепец был совсем на боку. Сэр Гарет откинулся на подушки, наблюдая за ней, его полные смеха глаза вопрошали.
– Гарет! – сказала Эстер с благоговением в голосе. – Вы должны признать, что Аманда удивительна. Мне бы никогда не пришло в голову сказать, что я ваша незаконнорожденная сестра! Его трясло от смеха, инстинктивно он прижал руку к больному плечу.
– Да? Мне тоже, дорогая! Внезапно она засмеялась тоже.
– О Боже, из всех абсурдных положений!.. Я только подумала, как Ви… Видмор выг… выглядел бы, если бы узнал! Эта мысль оказалась чрезмерной. Она села в виндзорское кресло и смеялась, пока не потекли слезы, Вытирая, наконец, мокрые глаза, она сказала:
– По-моему, я еще в жизни так не смеялась. Но должна сказать, Гарет, в этой новой истории Аманды есть одна черта, которая мне не может нравиться!
– О нет, разве? – неуверенно произнес он.
– Да, – снова трезвея, сказала она. – Нехорошо со стороны Аманды придумывать о вашем отце такую историю. Ведь он был превосходнейший человек, и кажется совершенно ужасным клеветать на него! Право, Гарет, вам надо было все отрицать!
– Уверяю вас, отец был бы в восторге от этой истории, ведь он был награжден живейшим чувством юмора, – ответил сэр Гарет. Он взглянул на нее, глаза его мерцали, губы дрожали в улыбке. – Знаете, Эстер, все эти годы я уважал и почитал вас и все же никогда не знал, пока мы не застряли в этой фантастической неразберихе! Определено, Аманда – удивительная! Я должен вечно быть ей благодарен!
Сэр Гарет, медленно восстанавливая свои силы, очень хорошо понимал: ему следует известить своих слуг, что его не похитили и он не испарился, но он предпочитал, чтобы все шло своим чередом еще некоторое время. Совсем не годится, говорил он себе, позволить слугам узнать о его местонахождении, ведь десять к одному, у них развяжутся языки; или, еще хуже, Троттон, уже сильно подозревающий, что он потерял разум, может явиться в «Быка» с яростным рвением и непоколебимой уверенностью, что без его услуг не обойтись. Было действительно совершенно невозможно объяснить им, что произошло; приказать им не упоминать никому о его местопребывании – значит вызвать исключительно нежелательное любопытство. В конце концов, известно, что он отправился за город на несколько дней, и вероятно, будет просто решено, что он продлил свой визит или, возможно, решил отправиться из Бранкастера в гости к одному из своих многочисленных друзей. Троттон, конечно, будет рассчитывать найти хозяина на Беркли-стрит, когда доберется до города, и несомненно предположит, что Аманда снова от него улизнула. Ну, тут ничего не поделаешь, и по крайней мере, Троттон беспокоиться не будет. Он подумывал написать своему шурину и воспользоваться его помощью в розыске безымянного бригад-майора и даже зашел так далеко, что начал письмо. Но это оказалось слишком утомительной задачей. Одной странички литературного творчества оказалось достаточно, чтобы голова его закружилась; и прочитав написанное, он порвал его. Уоррен несомненно подумает, будто он сошел с ума. Поэтому он сказал себе, что скорее всего никто о нем вовсе не беспокоится, и отдался ленивым развлечениям. Эстер тоже не беспокоилась. Видморы наверняка верят, что она у сестры Сьюзан; и если даже по какой-нибудь случайности откроется, что ее в Анкастере нет, она не тешила себя надеждой, будто они почувствуют особое беспокойство. Они, может быть, удивятся и станут гадать и определенно подумают, как это странно; но возможно, Алмерия, по крайней мере, придет к выводу, что отказав сэру Гарету, она оставила Бранкастер, чтобы избежать нападок своего семейства. Но сэр Гарет и леди Эстер недооценили своих родственников. У несчастью, леди Эннердейл случайно написала брату, и содержание письма сделало абсолютно очевидным, что ее дети в полном здравии и жизнерадостны, и она вовсе не наслаждается обществом Эстер, а полагает, что та в Бранкастере. Как и предвидела Эстер, леди Видмор немедленно сообщила своему мужу, будто Эстер пришла в голову немыслимая идея обзавестись собственным домом. Не было и сомнения, что именно это она и собирается сделать, конечно, идиотизм, но так на нее похоже. Все это огорчение по поводу предложения Ладлоу расстроило ее нервы: миледи считала ее поведение очень странным. Но ведь она всегда была не слишком крепка на голову. Была леди Эстер права и когда считала, что брат не поддастся беспокойству; но она недооценила его нелюбовь к скандалам. Если бы она уехала, чтобы жить с одной из своих сестер, лорд Видмор не имел бы ни малейшего возражения, ведь никто бы этому не удивился. Но люди будут очень сильно удивлены, если ничем не связанная дама оставит кров своего отца, чтобы жить в одиночестве. Вдобавок, ей нет еще и тридцати. Что, спрашивал он жену, подумают люди, если когда-нибудь станет известно, что Эстер пыталась удрать от своей семьи? Ее необходимо найти и заставить образумиться – если все это время она не у Гертруды или Констанции. Это совершенно в ее духе, сказать Сьюзан, имея в виду Гертруду: он немедленно напишет обеим сестрам. В Лондоне беспокоились гораздо больше, чем предвидел сэр Гарет. Троттон действительно сделал вывод, будто он все еще гоняется за Амандой, но вовсе не принял такое объяснение загадки спокойно. Преданность хозяину, которому он служил с детства, в совокупности с ревностью к дворецкому и камердинеру сэра Гарета не позволяли хотя бы на дюйм довериться им; он сказал им, будто сэр Гарет предупредил о возможном визите в дом друга, но был глубоко взволнован. Сэр Гарет вел себя так непохоже на свое спокойствие и благовоспитанное самообладание, что Троттон всерьез подозревал его или в потере рассудка, или в том, что тот отчаянно влюбился в эту девчонку, которая стала бы ему худшей из худших жен. Клочок муслина, вот что он подумал о ней вначале. Потом оказалось, что он ошибся. И хотя он не верил и половине рассказанного ею, как он слышал, сэру Гарету, нельзя было отрицать, что поехала она с ним. Сэр Гарет, должно быть, умом повредился, если связался с девушкой, которая все время хотела от него удрать. Да еще и своенравной: он никогда прежде не видел, чтобы тот себя так вел. Хорошенькая будет история, если ее отец или, может быть, брат узнают обо всей этой заварухе! Всякому, кто привязан к сэру Гарету, следует принять меры, чтобы спасти его от последствий его глупости, а Троттон был сильно к нему привязан. Его сестра тоже. Миссис Уэтерби видела, как ее обожаемый брат отправился в Бранкастер, и очень мало надеялась, что он встретит там отказ. Когда в Л конце недели он не вернулся в свой дом на Беркли-стрит, эта маленькая надежда умерла: вряд ли он оставался бы так долго в Бранкастере, если бы его сватовство не было удачным. Каждый день она ожидала от него письма, объявляющего помолвку, но никакого письма не было. Она едва могла поверить, что он не сообщил бы ей прежде, чем посвятил в свои дела весь остальной мир, но она, как и Аманда, начала изучать колонки в «Морнинг Пост» и «Газет». Она не нашла упоминания фамилии сэра Гарета; и именно тогда убеждение, что с ним что-то произошло, сильно завладело ее умом. Мистер Уэтерби доброжелательно и терпеливо доказывал ей, как неправдоподобно, чтобы сэра Гарета могло постигнуть какое-нибудь несчастье, о котором бы она не была извещена уже давно, но с таким же успехом он мог бросать слова на ветер. Нет, говорила она, у нее нет ни малейшей догадки о природе несчастного случая, который по ее предположениям произошел, у нее только есть ощущение, что с сэром Гаретом не все в порядке. Мистер Уэтерби, хорошо знакомый с ее ощущениями, посоветовал ей не беспокоиться и выбросил все дело из своей головы. Но ненадолго. Случайно напомнила о нем встреча в клубе со знакомым, сообщившим крупицу информации, которая, когда он обдумал ее, показалась ему достаточно интересной для его жены. Любопытно: не тревожная в сущности, она, возможно, поможет в уничтожении страхов Трикси, но заставит немножко удивиться. Сведения не были чересчур важными, чтобы занять в его памяти заметное место; он вспомнил про них, рассказывая Трикси о молодом Кендале, на которого наткнулся, выходя из «Уайта».
