– Ах! – воскликнула Энни, бросившись на колени. – Это я виновата! Позвольте мне помочь…
Она не договорила, удивленно глядя на рассыпавшиеся драгоценности и золотые украшения.
Трясущимися руками, Оуэн собрал сокровища имеете.
– Не утруждайте себя, я все уберу сам. Оставьте перчатку, Энни. И извините меня – у меня много работы.
Девушка подняла с полу пару золотых пуго-ниц и нахмурилась, глядя на них.
– Я вижу на них эмблему в виде орла – это эмблема наместника короля в Новой Испании, – увидев ещё несколько точно таких же, пуговиц, девушка подобрала и их.
– Его потеря, – сказал он грубо.
– Так это ваша доля сокровищ, которые привез Эван?
– Да.
– Я думала, вам пришлось большую часть отослать в Лондон.
Оуэн взял у нее пуговицы и бросил в шкатулку.
– Это так. Но неужели вы думаете, что я настолько глуп, чтобы посылать их сейчас, когда дороги кишат разбойниками?
– Вы правы, – Энни не двигалась с места. – Но их мог бы отвезти на своем корабле Андрэ Скалия.
Оуэн с треском захлопнул крышку.
– Да я скорее доверю такие сокровища пирату.
– Ну, я просто подумала…
Оуэн положил ей руки на плечи:
– Такой красивой женщине, как вы, Энни, не нужно думать.
У Энни округлились глаза:
– Да? Тогда что же мне нужно делать?
– Вот что.
И прежде, чем она успела увернуться, Оуэн нагнулся и поцеловал ее. Его пальцы с силой сжали ее запястья. Реакция Энни была мгновенной. Она уперлась ему локтями в грудь, пытаясь освободиться из объятий. Ее щеки пылали огнем, а глаза сверкали.
– Энни…
– Оуэн, я лучше пойду собирать вещи.
Он потянулся к ее руке, но она выскочила из комнаты. Спеша в свои покои, она чувствовала успокоение. Теперь у нее были веские причины уехать из Уэльса.
Войдя в комнату, в которой ощущался дух тлена и запустения, Энни вдруг ясно осознала, что благодарна Оуэну Перроту: именно он своим поведением избавил ее от сомнений в том, стоит покидать этот гостеприимный приют или нет.
Накануне отъезда Энни отыскала Эвана в бухте. Красивый и смуглый, он стоял на берегу, широко расставив ноги, и смотрел на готовый к отплытию корабль Андрэ.
– Эван!
Он обернулся. Ветер играл его черными прядями, ласково перебирая их.
– Ты уезжаешь, – констатировал он.
– Да. Я пришла попрощаться. Он снова посмотрел на море:
– Думаю, уже пора.
Широкими шагами он пошел к утесу по петлявшей тропинке. Не дожидаясь приглашения, Энни, подобрав юбки, последовала за ним. К тому иремени, когда они спустились на узкую песчаную полоску, обдуваемую ветром и окруженную палунами и осколками скал, она еле переводила дух.
Эван остановился и посмотрел на девушку. Взгляд его пристальньгх глаз был темен. Ветер ерошил его волосы цвета вороного крыла. В странном напряжении он словно окаменел. Лицо его было словно вырублено из скалы, что вздымалась в пене прибоя.
– Пора? – спросила Энни, прижимая руку к ноющему от быстрой ходьбы боку. – Это все, что ты можешь мне сказать?
– Черт возьми, Энни! – взорвался он. – А что, по-твоему, я должен делать? Пожелать попутного ветра и сказать, что буду скучать по тебе? Или порекомендовать портного в Лондоне?
Она согнула занемевшие пальцы.
– Не знаю. Мне просто казалось, что после всего пережитого нами вместе мы могли бы попрощаться как-то иначе.
– Иначе?
В два шага Эван пересек пляж и встал перед ней, больно схватив за плечи:
– Чего еще ты хочешь от меня, принцесса?
Она посмотрела ему в лицо. Шея его от солнца была коричневой.
– Я никогда не думала, чего хочу от тебя, Эван. Иногда мне казалось, что я не безразлична тебе. А теперь ты отталкиваешь меня, словно чужую…
Как бы в подтверждение этих слов, Эван отпустил ее так внезапно, что девушка покачнулась.
– Я никогда не давал тебе повода думать, что ты в моей жизни занимаешь какое-то место.
Энни гордо вскинула голову:
– Да как ты смеешь так говорить! Ты заставил меня жить среди воров, пока вы грабили мою страну. Ты привез меня сюда, Эван. Ты…
– Так, значит, я за тебя отвечаю? – спросил он.
– Нет. За меня отвечает Андрэ…
– А что же ты, принцесса? – тихо спросил он. – Разве не ты направила мушкет мне прямо в сердце и заставила нас с Дрейком поклясться, что мы привезем тебя сюда?
– Благодаря тебе у меня не было выбора.
Его лицо смягчилось, а взгляд выразил боль раненого животного.
– Ах, Энни, как бы я хотел…
– Нет, – эта перемена не осталась ею незамеченной. От гнева не осталось и следа. – Сделанного не воротишь. Я уезжаю с Андрэ и хочу; чтобы мы расстались друзьями. Ты остаешься в Уэльсе?
Эван широким жестом показал на бурлящее море:
– Моя жизнь там. Море – моя любовь.
– Ты снова станешь пиратом?
– Когда придет время.
– Мне будет не хватать…
– Нет! – он прижал палец к ее губам. – Не говори так, Энни. Ты так не думаешь, и я не хочу это слышать.
Девушка отвела его руку:
– Но…
– Никаких но. Ты уже попрощалась с Оуэном?
– Да. Какое это имеет отношение к нам с тобой?
– Я говорил тебе, чтобы ты ему не доверяла. И все же видел, как ты день за днем выезжаешь с ним на прогулки, смеешься вместе с ним, попадаешь под его губительные чары.
Энни вспыхнула, к ней снова вернулась злость.
– Здесь у меня было мало развлечений, на Оуэна приятно смотреть и довольно просто с ним общаться. У меня нет причин не доверять ему.
Она вспомнила ларец с драгоценностями, но отбросила подозрения – это не ее дело.
– Пока еще нет… – поправил ее Эван. – Когда-нибудь он узнает о тебе правду и воспользуется этим, вот увидишь.
– Но у меня никогда не возникнет желания участвовать в его интригах, – возразила она и прошлась по берегу, задевая ногами мелкие камни. – Эван, ты все еще считаешь меня наивной девочкой, а я уже взрослая женщина. И учил меня один из лучших умов Европы.
У Эвана на губах заиграла горькая усмешка.
– Ах, просвещенный Андрэ Скалия. Итак, перед своей Мерлин он разыгрывал Артура.
– Он учил меня жизни при дворе.
– Неужели ты думаешь, что он заботится о тебе?
Она прекратила мерить пляж шагами.
– А почему бы и нет?
– Потому что у этого человека нет сердца. У него нет ничего, кроме амбиций. Андрэ думает только о себе. Он хочет, чтобы ты заняла место Елизаветы только ради спасения собственной шкуры, потому что знает – ему грозит смертная казнь, если это место займет кто-нибудь из католиков Стюартов.
– В тебе столько злости, Эван. Когда ты привез меня сюда, ты ведь знал, что рано или поздно я окажусь при дворе Елизаветы. А теперь, когда мой отъезд неминуем, ты ведешь себя так, словно не хочешь, чтобы я уезжала.
