На обратном пути Джордж был молчаливым, отвечал на слова Джильберты невпопад. Ей стало ясно, у него что-то на уме.
В семь часов вечера капитан Лаурентис подвез Джильберту к гостинице. Она поцеловала его в щеку и открыла дверцу машины.
– Я не вполне уверена, что вернусь в Нью-Йорк завтра вечером – все будет зависеть от того, что произошло в мое отсутствие, – но я позвоню и дам тебе знать... Благодарю за чудесный день. Я получила большое удовольствие, – сказала Джильберта.
Лаурентис улыбнулся.
– Это ты мне доставила удовольствие. Она сжала его бедро.
– Как бы то ни было, не только ты получил удовольствие, дружище. Чао!
Джильберта постояла с минуту на тротуаре, наблюдая за тем, как удаляется капитан Лаурентис, и поспешила к себе в номер, чтобы упаковать вещи.
Джильберте удалось заказать билет на дополнительный рейс. Кресло рядом никто не занял, чему она несказанно обрадовалась, так как не было никакого настроения вести пустую беседу. Джильберта заказала шотландское виски с содовой, чтобы запить таблетку валиума, и привела кресло в полулежачее положение. Она смотрела в потолок и думала о Джордже Лаурентисе.
Не было никакой надежды на то, что человек с таким острым, способным к логическому мышлению умом поверит ее утверждению, будто она брала напрокат машину для поездки в загородный дом. Небрежно заданный капитаном вопрос об этом нисколько не обманул ее. Еще до вечера он будет знать о ее лжи. И несомненно, подумает, что если она солгала ему о машине, значит, так же легко могла солгать и о том, что ездила в загородный дом.
А если ее не было там в момент смерти Джулса, то где же тогда она находилась? Возможно, в пентхаусе Милоша Алански. До убийства? Как свидетель? Как убийца?
Ей пришлось приложить некоторые усилия, чтобы заставить себя выбросить это из головы. Джильберта закрыла глаза и спустя несколько мгновений крепко спала.
У аэропорта она остановила такси. Узнав ее, водитель обратился к ней как к очень важной персоне:
– Приветствую вас, миссис Киллингтон. Добро пожаловать домой. Я видел вас по телевизору в воскресенье. Право же, вы их всех сразили наповал.
– Благодарю вас. – Она взглянула на его удостоверение личности на счетчике, – мистер Дженсен. Приятно снова быть дома.
– Послушайте, как ужасно то, что случилось с этим парнем Марстоном. Говорят, что, возможно, его убили.
– Убили? – вырвалось у Джильберты.
– Да. Передавали в вечерних «Новостях»... Сказали, что он был другом губернатора.
– Очень хорошим другом. Его смерть – огромная потеря для Колорадо и для всей страны. Сегодня утром я присутствовала на его похоронах, – взяв себя в руки, сказала Джильберта.
– Моя жена считает, что это сделала баба – извините меня, мэм, – женщина. Сам же я считаю, что это был... муж какой-нибудь женщины. Говорят, что у убитого было много дам.
– Не больше, чем у любого другого интересного мужчины, насколько я могу себе это представить. Однако кто-то в глазах общественности, как и жена Цезаря, должен быть вне подозрений.
– Жена Цезаря? Она занята в шоу-бизнесе? – спросил водитель.
Джильберта еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
– Была в некотором роде. Бедняжка умерла.
– Превратности судьбы. Читаешь газеты, и складывается впечатление, что все вокруг умирают, – философски заметил водитель.
– Верно. Сегодня умирают даже такие люди, которые никогда раньше не умирали, – заметила Джильберта и на этот раз тихонько засмеялась.
– Это из-за плохой экологии. Все большие компании отравляют воздух, и воду, и продукты._
– Вам бы следовало побывать в Нью-Йорке, мистер Дженсен. Колорадо по сравнению с ним – райский сад, – успокоила его Джильберта.
Водитель выключил счетчик, так как они уже подъехали к особняку губернатора.
– Три тридцать, мэм.
Джильберта дала ему пятидолларовую купюру и велела оставить сдачу себе.
– Благодарю вас, мистер Дженсен, и желаю вам доброй ночи.
– Благодарю вас, миссис Киллингтон. – Он дотронулся пальцами до фуражки и уехал.
Джильберта бесшумно вошла в дом. В холле и на лестничной площадке горел свет. Она сняла туфли и, держа их в одной руке, а чемодан – в другой, поднялась по лестнице. Длинный коридор наверху был тускло освещен висевшими на стенах канделябрами. Дверь в спальню супругов была закрыта. Джильберта прошла мимо нее в соседнюю спальню для гостей. Они с Хармоном уважали желание друг друга в некоторых случаях побыть в одиночестве.
Джильберта разделась и, даже не почистив зубы и не сняв макияж, забралась в постель. Ее муж чутко спал и при звуке льющейся воды обязательно бы проснулся. Все последние дни Джильберта испытывала непреодолимое желание спать, обычно она так себя чувствовала, находясь в состоянии стресса, – и мгновенно заснула.
Солнечный свет уже струился в окно на восточной стороне дома, когда Джильберта встала с постели, приняла душ, надела красный велюровый халат, комнатные туфли с помпонами и спустилась вниз.
Бентли, дворецкий, приветствовал ее в холле:
– Какой приятный сюрприз, миссис Киллингтон. Когда вы вернулись?
– Далеко за полночь, Бентли.
– Жаль, что вы меня не разбудили. Я бы приготовил вам перекусить.
– Благодарю вас, Бентли. Но единственное, чего я хотела, так это хорошенько выспаться, – ответила Джильберта.
– Губернатор работает у себя в кабинете. Поскольку он не упомянул о вашем приезде за завтраком, предполагаю, хозяин не знает, что вы здесь?
– Да, я не хотела его беспокоить. Бентли, будьте любезны, принесите поднос с завтраком в кабинет губернатора. Он там один?
– Да, мадам, я позабочусь об этом. Кухарка приготовила вафли и колбасу, или вы предпочли бы яйца?
– От вафель полнеют. Пусть Салли сделает мне омлет по-испански и небольшой тост... и много кофе. Пожалуй, принесите чашку и для губернатора, – распорядилась Джильберта.
Она прошла по длинному коридору, в конце которого Хармон превратил уютную небольшую комнату в свой рабочий кабинет. Джильберта постучала и услышала его звучный голос:
– Войдите.
– Разочарован или обрадован? – спросила она. Лицо Хармона просветлело.
– Джилли... Черт возьми, когда это ты приехала тайком? – спросил он, выходя из-за письменного стола и обнимая жену.
– В полночь, дорогой. Я не хотела тебя будить. – Джильберта подставила ему щеку для поцелуя.
– Ну, тебе следовало бы это сделать. – Хармон подвел ее к письменному столу. – Как хорошо, что ты вернулась, Джилли! Вот, садись на мое место. – На его губах появилась кривая улыбка. – В любом случае ты больше меня заслуживаешь это кресло.
Джильберта улыбнулась. Хармон сел на угол стола, качая ногой. Хотя черты его лица нельзя назвать выразительными, он был интересным мужчиной: высокий, слегка полноватый, с седым ежиком волос и выправкой Армейского офицера. Муж напоминал ей некоторых киноактеров, изображавших директоров банков, генералов, председателей правлений или политиков, которые всегда остаются неизвестными в общественном сознании.
