Она толком ничем не могла им помочь и знала это. Да они и не примут ее помощь. Они вежливо, но решительно отвергли все ее попытки поговорить с ними о том, что их беспокоит. Катриона понимала, что они шарахаются от любого проявления сочувствия, потому что считают потребность в нем унизительной для мужчины. Но они могут разговаривать между собой, потому что пережили этот ужас вместе, и ей оставалось надеяться, что они помогут друг другу исцелиться.
Стоило ей снова посмотреть на предназначенный под баню коттедж (Катрионе казалось, что с целью проверить, нужно ли в нем еще что-нибудь сделать), как она опять начала думать о Бретте и чуть не выругалась вслух. Он никак не хотел покидать ее голову! Можно часами нагружать себя разными делами, но мысли о нем снова и снова возникали у нее в голове, а сердце сжималось от боли. А сны превратились в непрекращающуюся пытку, исполненные воспоминаниями о разделенной страсти. Катриона каждое утро подолгу пыталась утишить боль, вызванную этими снами. Чтобы исцелиться от сэра Бретта Марри, требовалось куда больше времени, чем она думала когда-то.
– Тебе не нравится? – спросила Джоан, стоявшая рядом с Катрионой и тоже рассматривавшая небольшое строение. – Мне кажется, это выглядит по-настоящему хорошо.
– Да, – согласилась Катриона. – И я думаю, эта баня послужит не только гарнизону. Ею могут пользоваться гости. Куда проще посылать мужчин мыться здесь, чем таскать воду в их спальни. Просто я только что вспомнила, кто сказал мне, что наши мужчины захотят содержать себя в чистоте намного сильнее, чем раньше.
– А. Сэр Бретт.
– Да, сэр Бретт со своей улыбочкой, помахавший мне рукой и оставивший за собой лишь клубы пыли. Этот мужчина то и дело приходит мне на ум, и это очень раздражает.
Джоан обняла Катриону за плечи.
– Такого мужчину трудно забыть.
– Так быть не должно, и я совершенно уверена, что он-то обо мне забыл давным-давно.
– Ты не можешь быть в этом уверена. Мне до сих пор кажется, что тот поцелуй означал куда большее, чем простое «прощай».
– Если так, должна же была от него прийти хоть одна весточка! Я еще могу поверить, что он не нашел, что сказать, когда все были готовы ехать и ждали только его, но ведь он ни словечка не прислал с тех пор. Мужчине вряд ли требуются три месяца, чтобы написать письмо или хотя бы короткую записку.
– Но он прислал ту фигурку котика Элисон.
– Ага, Элисон. И ни одного слова для меня.
Джоан поморщилась.
– Да, я тоже подумала, что это нехорошо. Не знаю, что и сказать. Несмотря на его упорное молчание, не могу поверить, что он не собирается возвращаться. Мне казалось, он тебе не только любовник, а что-то гораздо большее.
Катриона вздохнула.
– Я тоже так думала, но, наверное, мы с тобой просто две дурочки. У тебя не больше опыта с мужчинами, чем у меня.
– Не больше. Я ждала моего Эйдана. Любила его с тех пор, как он был мальчишкой и вечно спотыкался о собственные ноги. Если бы не он, могла бы и погулять с одним-другим. Но я знала, чего хочу, и на меньшее не соглашалась.
– Мне пришлось согласиться на Бойда, но у меня и выбора не было. Отец хотел, чтобы я за него вышла, но видишь? Я насчет Бойда ошибалась. Увидела обаяние и доброту и решила, что с замужеством мне повезло. А вместо этого он оказался таким холодным, как декабрьская ночь, и хотел только толстый кошелек и сына. Как ни печально, это все равно было лучше, чем оставаться под отцовской крышей. А сейчас я стою тут и думаю, не обманулась ли в мужчине опять. Я думала, Бретт… в общем, думала, что я ему небезразлична. Думала, между нами не просто похоть, причем и с его стороны тоже. Но мужчина, которому женщина небезразлична, не оставляет ее, утомленную, ночью и не уезжает прочь, всего лишь улыбнувшись на прощанье и помахав напоследок рукой, и не пропадает потом бесследно.
Катриона выругалась и пнула камешек.
– Мне бы уже хватит мусолить это снова и снова. Он не говорил мне слов любви и не давал обещаний. И если я несчастлива от того, что он исчез навсегда, так это только моя, черт возьми, вина. Я надеялась. Пыталась заглушить надежду, но ничего не получилось. Он меня об этом не просил, никак не поощрял, так что он ни в чем не виноват.
– А жаль. Я бы с удовольствием прокляла его за то, что он тебе врал и все такое.
Катриона улыбнулась.
– Проще всего было бы вырвать его с корнем из сердца, да не получается. Моему сердцу плевать, что не было слов любви и обещаний. Оно по-прежнему его хочет.
Взяв Катриону под руку, Джоан направилась в сторону дома.
– Сердце ведет себя так, как пожелает.
– Ну, моему сердцу требуется, чтобы его отвели в уголок и так отшлепали, чтобы оно пришло в чувство. – Джоан засмеялась, а Катриона лишь слабо улыбнулась.
Следующие несколько часов Катриона провела, изо все сил загружая себя делами, но по необъяснимым причинам Бретт продолжал владеть ее мыслями. Наконец она вернулась в дом и пошла в большой зал, чтобы заняться починкой одежды. Элисон так небрежно с ней обращалась, что это нудное и утомительное занятие всегда было к услугам Катрионы.
Она закончила чинить одну маленькую рубашонку и потянулась за другой, когда поняла, что и это не помогает. Просто невозможно взять и просто выкинуть Бретта из головы, хотя дней, когда он владел всеми ее мыслями, становилось все меньше, и Катриона потихоньку начинала надеяться, что скоро будет думать о нем только ночами и терзаться лишь во сне.
Уставившись на огонь, она вздохнула. Пора принять тот печальный факт, что она никогда не забудет этого мужчину. Он так глубоко проник в ее сердце и мысли, что освободиться от него невозможно. Катрионе все сильнее казалось, что он оставил в ней и часть самого себя.
Она положила руку на живот. Ее охватило странное чувство. Кровей не было с тех пор, как он уехал. Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать это, потому что она доводила себя работой до изнеможения и падала в постель, надеясь, что не увидит тех снов. Катриона желала этого ребенка, но не хотела позорить людей Банулта, родив без мужа.
Значит, мне просто нужен другой мужчина, решила Катриона и тут же выругалась. В окрестностях Банулта не было ни одного подходящего мужчины, иначе она нашла бы кого-нибудь привлекательного еще до того, как Бретт въехал в их ворота. Но и в Гормферахе наверняка нет никого, кто мог бы ей подойти. Она навеки привязана к тому, кто поселился в ее сердце и мыслях, но не хочет жить с ней во плоти. Она не будет даже пытаться хитростью заманить какого-нибудь мужчину, чтобы тот дал имя ее ребенку, и искренне сомневается, что найдется человек, который добровольно обвенчается с ней, чтобы дать свое имя ребенку другого мужчины. От одной мысли отыскать Бретта и рассказать ему про ребенка кровь стыла в жилах, потому что Катриона знала – она умрет, если он отвернется от нее или того хуже, женится на ней из чувства долга.
