Джон почувствовал, как кровь отлила у него от лица. Он усадил Нэнси на скамейку, не выпуская ее рук.
— Потом он повалил меня на землю лицом вниз, — продолжала она, — и связал мне руки за спиной. Страх только тогда охватил меня, когда он поднял мои юбки, а я никак не могла остановить его. Я была слишком наивной. Сначала он избил меня. Я подумала, что на этом все кончится, но он лег на меня и попытался сделать другое. Было ужасно больно, и он злился все больше. Почему я рассказываю тебе все это? — Нэнси попыталась высвободить свои руки. — Я не хочу посвящать тебя в это.
— Говори, — снова зазвучал его командный голос.
— Он перевернул меня на спину, — продолжала Нэнси. — Мои руки все еще были связаны. Он опустился на меня и сделал то, чего пытался добиться другим способом. На этот раз у него получилось. — Девушка вырвала руку и прижала ладонь к губам. — Это было ужасно, ужасно. Меня стошнило, я не могла остановиться, а он смеялся и дразнил меня, шутил, как будто мы только что сделали то, что было очень приятно нам обоим. Что-то незначительное.
Джон решительно заставил себя не думать о том, что речь шла о Мартине. Он не мог думать об этом сейчас. Он стал массировать плечи Нэнси, гладить их, стараясь отдать ей свою энергию.
— А вскоре после этого я пытался поцеловать тебя и просил тебя выйти за меня замуж, — вырвалось у него. — Да. — Девушка посмотрела на него, и в ее глазах стоял, тот ужас, который она пережила тогда. — Я так ждала этого, надеялась. Я очень сильно любила тебя.
— Бесполезно утверждать, что ты должна была обо всем рассказать мне, правда? — спросил Джон. — Я не мог утешить тебя, я совсем не подходил для этой роли.
— Все это в прошлом, — произнесла Нэнси. — Пусть оно там и останется. .
Джон осторожно прикоснулся к ее щеке; девушка не отстранилась.
— Я никогда не переставал любить тебя, — признался он. — Я понял это, как только снова увидел тебя. Я собираюсь ухаживать за тобой, Нэнси. Мне хочется доказать тебе, что любовь может быть прекрасной и очень приятной. Не надо, не противься. Пусть на это уйдет год, два или три — столько, сколько будет нужно. У нас впереди много времени, целых две наши жизни. Я сделаю все, чтобы больше никакие страхи не омрачали твою жизнь. Я обещаю.
Девушка прижалась щекой к его руке.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — заговорила она. — С тем, кто способен на счастье. — Джон улыбнулся ей.
— Тогда мы договорились, — заключил он. — У нас с тобой одна цель. — Джон встал и помог ей подняться. — Не пора ли нам возвращаться?
Нэнси взяла его под руку, и некоторое время они шли молча.
— Джон, — заговорила она наконец, — пообещай мне никому ничего не рассказывать, хорошо? Все это случилось давно, и я не хочу никаких неприятностей в отношениях между нашими семьями. Поэтому я уехала тогда, когда Кристофер и Элизабет были так счастливы. Мне кажется, что у них есть шанс снова обрести счастье, хотя сомневаюсь, что ты будешь рад этому. Но я хочу дать им шанс. Мне кажется, они любят друг друга, и пусть исчезнет все, кроме их чувств друг к другу.
— Ты несправедлива ко мне, — возразил Джон. — Я был рад, когда Кристофер стал моим шурином, а их развод я считал нелепостью. Я не сделаю ничего, что могло бы помешать их примирению, Нэнси.
— Обещаешь?
— Обещаю, — ответил Джон. Но он не обещал, что не убьет Мартина или по крайней мере не кастрирует его.
— Спасибо, — поблагодарила его Нэнси. Джон неожиданно вспомнил, что Мартину были известны лондонские бордели, где можно было удовлетворить свои самые изощренные фантазии. Тогда это его очень удивило, но он не придал этому большого значения.
* * *
Кристофер говорил Элизабет правду. Он был готов к сражению с герцогом Чичели, к сражению, от которого уклонился семь лет назад. Получив сегодня утром грозное послание герцога он нисколько не испугался. Наоборот, Кристофер собирался забрать Элизабет и свою дочь на прогулку из их дома, надеясь спровоцировать столкновение с ним. Он не собирался тайно встречаться с ними за спиной отца.
Герцог принял Кристофера в библиотеке, оформленной в старинном стиле. Он сидел за большим столом, а его трость стояла возле кресла. Герцог не предложил своему гостю сесть. Кристофер подумал, сколько времени потребуется его бывшему тестю на то, чтобы понять, что его теперь не так легко запугать.
— Тревельян, — мрачно заговорил герцог. — Вот уж не ожидал снова увидеть тебя.
Кристофер учтиво поклонился.
— Не стану притворяться, что мне это приятно, — продолжал герцог.
Кристофер удивленно поднял брови.
— Тот факт, что ты обосновался в Лондоне, — уже дерзость, — продолжил герцог. — Но встречи с моей дочерью и моей внучкой говорят о полном отсутствии у тебя порядочности.
Я требую объяснений.
— Все очень просто и очевидно, — ответил Кристофер. — Кристина — моя дочь. И мне кажется, с моей стороны было бы непорядочно и несправедливо не видеть ее и не пытаться познакомиться с ней.
— Моя внучка ни в чем не нуждается, Тревельян, — заявил герцог. — О ней будут заботиться всю ее жизнь. Однако я позвал тебя не для того, чтобы спорить с тобой. Я хочу, чтобы ты уяснил одно. Тебе не рады в этом доме, и тебе лучше держаться подальше от моей дочери и моей внучки. Я ясно выразился?
— Вполне, — ответил Кристофер. — Впредь я буду держаться подальше от вашего дома. Я здесь только потому, что вы хотели меня видеть. Но я буду встречаться с Элизабет и со своей дочкой так часто, как мы сможем договориться. Например, сегодня мы отправимся на прогулку в Гайд-парк.
— Я запрещаю это! — прошипел герцог.
— Думаю, король с таким же успехом мог бы приказать это приливу, — заметил Кристофер. — Но его ноги все равно бы промокли. Могу я поинтересоваться, почему вы считаете нужным говорить мне это? Разве не достаточно сказать об этом только Элизабет? Если она откажется встречаться со мной, то я ничего не смогу сделать, не так ли?
— Мою дочь очень легко запугать, — ответил герцог. — И она нуждается в защите тех, кто любит ее. Я забочусь о ней.
— Понимаю, — согласился Кристофер. — Но вы не смогли запугать ее настолько, чтобы она отказалась от встреч со мной. Я был слишком глупым семь лет назад, а может, был просто слишком молод. Я был совершенно уверен, что никого не смогу убедить, что моя жена была единственной женщиной в моей жизни, что у меня никогда не было любовниц. Как мог я доказать свою невиновность, когда моя жена застала меня в объятиях полуобнаженной женщины? Мне это казалось невозможным. И поэтому я сделал то, что только подтвердило мою виновность. Я сбежал.
— И показал, как ты беспокоился о своей жене, оставаясь столько лет вдали, пока получение титула и вступление во владение поместьем не заставили тебя вернуться, — зло заметил герцог.
