Олден согнулся над блюдом и стряхнул с руки несколько мясных кусочков. В отличие от нее он был одет, и отнюдь не по-домашнему. На нем был строгий утренний костюм из бледно-кремовой парчи, а блестящие волосы аккуратно убраны в сетку из черного шелка.
Три кота принялись жадно глотать свой завтрак.
– Наше взаимное желание – видеть ваших котов счастливыми, – ответил Олден. – Возможно, мы начнем с этого.
– А как насчет моего счастья?
Он выпрямился.
– Это единственное, что меня действительно заботит.
– Тогда почему вы не умерли этой ночью, как я того хотела? – сказала Джульетта, круто повернувшись.
– Помилуйте, мэм! – Олден прошагал мимо нее в спальню и остановился возле подоконника. – Я подумал, – сказал он, глядя в окно, – что вы предпочтете сначала помучить меня несколько недель. Это будет не слишком сложно.
Она наблюдала за ним из дверей туалетной комнаты. Льющийся из окна свет подчеркивал элегантные очертания мужского тела, мощную спину и длинные ноги. Солнце сверкало в светлых волосах. Джульетту по-прежнему волновала эта красота, и собственные чувства вызывали у нее презрение.
– Неужели я имею такую власть над вами? – спросила она.
Олден повернулся к ней. Его глаза резко выделялись на бледной коже. Прежде чем он успел заговорить, ответ уже был на его лице – то неприкрытое желание, та неуправляемая мужская жажда, повергавшие Джульетту в смятение и возмущение.
– Я целиком в вашей власти, – сказал он без обиняков и прошел обратно к камину. – Прошу вас, присядьте, мэм. – Олден указал на кресло, блеснув своими кольцами – Я буду вам очень признателен за возможность сесть.
Джульетта скрестила руки, глядя на его профиль – четкий, как выведенный мелом. Этот человек без колебаний отправился мокнуть до костей, охотясь за ее котами.
– Вы были очень больны вчера? – спросила она. Когда он поднял глаза, в них промелькнула насмешка.
– Цирюльник избавил меня от излишка крови, – сказал он, подтрунивая над собой. – Гарантированный способ остудить мой дурной норов. Вы должны быть довольны.
Джульетта с достоинством прошествовала мимо него к окну. Он стремился казаться беспечным. Да она и сама обычно терпеть не могла, когда ее жалели. Сейчас у нее болела душа за него. Но как можно что-то простить ему?
– Поразительно, что мужчина, с такой одержимостью следящий за своей внешностью, признается в каком-то недуге. Но мне совершенно безразлично, если вы продолжите стоять здесь, пока не упадете.
– Я никоим образом не жалуюсь, поскольку это служит вашей цели, мэм.
– Моей цели? – Джульетта удивленно повернулась.
– Мучить меня. – Олден сложил на груди руки, прижав плечи к стенной панели.
– Каким образом?
– Солнце просвечивает сквозь эту сорочку и причиняет мне изрядные муки, – сказал он. Его глаза блестели, словно звезды. – Я познал ваше тело и прикасался к вашим ногам. Я воображал, как, должно быть, они очаровательно выглядят. Но я никогда их не видел. Сейчас их тень под этим убогим хлопком ближе, чем я когда-либо мечтал. Это достаточно волнующе.
Джульетта почувствовала, как волны тепла омывают ее живот и бедра. О ужас, предательское желание пронизало ее до самых костей, так что тело сделалось вялым и податливым.
– Я думаю, вы говорите правду, – сказала она.
– Конечно. Естественно, я привез вас сюда, чтобы спасти от бури. Я не мог оставить вас мокнуть под дождем. Но я прекрасно знал, какое это будет жуткое наказание…
– Какое же?
– Сознавать, что мы больше никогда не будем любовниками, для меня поистине равносильно пребыванию в аду. – Он откинул голову назад и рассмеялся.
Джульетта хотела лечь. Прямо здесь. Лечь на пол. Вместо этого она вдохнула поглубже и продолжала стоять неподвижно, глядя в упор на Олдена.
– Мне казалось, вы предпочитаете кратковременные любовные связи.
– Не совсем кратковременные!
– Разумеется, вы всегда сами решаете, когда их закончить, – сказала Джульетта. – Когда вам начинает надоедать… – Она едва не подавилась словами.
– Когда это естественно умирает. Увы, мэм, я не считаю, что между нами все близится к естественному завершению.
– Вряд ли начало было естественным.
– Да, но я думал, что…
– Что? – спросила Джульетта. Гнев снова побуждал ее к движению. Она принялась расхаживать по комнате.
Коты доели свой завтрак. Седрах, припав к поилке, с типично кошачьей сосредоточенностью лакал воду.
– Я не знал, что ваш супруг жив.
– Но я так поняла, что вам нравится соблазнять замужних женщин, – сказала Джульетта.
Словно побуждаемый тем же чувством, что и она, Олден с силой оттолкнулся от стены. Солнце засверкало на кремовой парче и кружеве с золотой каймой, когда он прошел мимо окна.
– Но ведь вы не сделали бы того, что сделали, если б знали, что не свободны?
Джульетта заколебалась. Она слишком дорого заплатила за супружеские обеты, чтобы совсем их обесценить. Однако Джордж покинул ее столько лет назад! Какой смысл в таком замужестве?
– Не сделали бы? – настаивал Олден. Его кожа была почти прозрачной, казалось, что из-под нее просвечивают кости. Несомненно, это была не просто простуда. И не притворство. Джульетта ненавидела себя за то, что ее сердце превратилось в камень. Но так было нужно!
– Нет, – сказала она, направляясь к камину. – Если бы я знала, что Джордж жив, я этого не сделала бы. Одному Боту известно, как бы я хотела никогда не встречать вас!
– Помилуйте, Джульетта! Я покинул вас не по своей воле, однако вызвал к себе ненависть.
– Я действительно вас ненавижу. И ничего не могу с собой поделать! – Джульетта села, не вполне уверенная, что может стоять дольше.
– Спасибо, мэм.
Словно в пику ей, Олден продолжал стоять.
Он благодарит за признание? Или ему больше невмоготу смотреть на ее ноги под тонкой хлопковой сорочкой? Нервы, нервы…
Джульетта подавила истерический смех. Она уже перестала себя понимать. Но то, что она сейчас чувствовала, не было безразличием.
Олден Грэнвилл ничего не знал о Джордже. В этом ему можно было верить. В самом деле. Когда он опалил ей душу страстью, прошлой ночью в Мэрион-Холле, он делал все, чтобы этого не случилось. Он долго не принимал ее предложение. А вчера? Даже принес корзину для котов! И все же, пока в этой путанице эмоций остается хотя бы частица неистового гнева, ее нужно подкреплять.
– Значит, вы заболели еще раньше? – спросила она. – Я имею в виду то утро в Мэрион-Холле, когда вы ушли, не сказав ни слова. И по-вашему, это может служить извинением?
– Я понимаю, это слабое оправдание. Но это правда, Джульетта. Меня насильно увезли слуги сэра Реджинальда. – Олден упорно продолжал смотреть ей в глаза. – Любая разновидность инфлюэнцы у меня обычно протекает с очень сильной лихорадкой. Бурно, но очень коротко. Я выздоравливаю раньше, чем большинство людей. Вы думаете, я тогда хотел, чтобы вы проснулись одна? Боже упаси, Джульетта! Даже если бы я был на смертном одре, я снова жаждал бы усладить вас ласками.
