Фантина прикусила губу. Нет, она тоже не думала, что восстанут.
Но высшее сословие, кажется, отчаянно боится угнетаемых. И больше всего того, что бедняки восстанут так же решительно и зло, как во Франции. Она решила обратить эти страхи в свою пользу.
– Бедные люди злятся, милорд. И мы с вами знаем, на какие ужасы способна разъяренная толпа.
Минуту он молчал, сердито осматривал комнату. Создавалось впечатление, будто потревожившая его Фантина и была всему виной. Однако она не спешила бороться с его недовольством и чувством собственной значимости. И сделала все, чтобы ее дальнейшие слова прозвучали как его собственные идеи.
– Вы могли бы помочь им уже тем, что выслушаете их истории, – мягко произнесла она. – Вы можете показать им, что у них есть шанс обратиться за помощью. А потом мы вместе сможем выработать решение.
– А если я откажусь?
Она поджала губы.
– Я лишь питаю надежду, что такого не случится. – Фантина вновь села пол, приняв самую трогательную позу и изо всех сил стараясь казаться молодой, невинной и искренней, чтобы смягчить его сердце. – Пожалуйста, прошу вас, выслушайте хотя бы одного. Всего один раз. Пожалуйста…
Он долго молчал, и Фантина в ожидании затаила дыхание. Когда ждать больше не было сил, она сделала последнюю попытку. Фантина чувствовала, что, как бы ни было больно, придется обнажать душу. Если это единственный выход, что ж, она готова… Ради Безымянного и Луизы.
– Священники уверяют, что пути Господни неисповедимы. Неужели Он не может действовать через меня? Кем бы я ни была: безумной дебютанткой или странной незаконнорожденной, я все равно Его дочь, не так ли? Неужели вы не понимаете, что я вам хочу сказать?
В конце концов старик поднял руки, признавая свое поражение.
– Ладно, ладно, – сказал он, хотя было ясно, что у него не хватает терпения. – Я даю вам час. Но потом я буду настаивать, чтобы вы отвезти меня в Уайт-холл. У меня там дела, мне необходимо получить голоса в поддержку своего законопроекта. Здесь мне делать нечего.
После такого нелюбезного разрешения Фантина привела Безымянного и Луизу вместе с остальными и попросила их рассказать свои истории. Заводя в комнату очередного маленького человека с грязным лицом и своей грустной историей, Фантина молилась Богу, чтобы член парламента прозрел.
Но ничего не срабатывало.
К концу отведенного часа он был так же раздражен, нетерпелив и упрямо глух и слеп, как и раньше. Его и вправду волновали страдания рабов. Но больше в его сердце места не было ни для кого.
Она проиграла.
– Мне очень жаль, сэр, – с грустью произнесла Фантина. – Я вижу, мы оба просто теряем время.
– Ох, девочка, – мягко сказал старик, и впервые за этот день она увидела сочувствие на его лице. Он нежно коснулся ее щеки, как отец вытер бы грязь с лица ребенка. – Дело не в том, что я не верю их историям… Но нужно уметь выбирать самое главное. Господь призвал меня положить конец страданиям рабов. Если я буду тратить свое время на другое, пострадают оба дела.
Фантина настаивала на своем.
– Я уверена, вы поддержите мои попытки.
– Какие именно?
– Сделать их жизнь лучше.
– Каждый должен подумать о себе сам, как это сделали вы.
Она покачала головой.
– Все не так просто. Им нужны еда, образование… да и просто вера в свои силы.
Уилберфорс только нахмурился.
– Тогда им следует обратиться к Богу.
– Они обращаются к вам.
– Нет, Фантина Делярив, – возразил он, – они обращаются к вам.
В этом-то и заключалось все дело. У члена парламента Уилберфорса была своя миссия. А у нее – своя.
– Но как мне им помочь? – спросила она, обращаясь не столько к нему, сколько к самой себе. – Как я построю то, что хочу?
Уилберфорс только улыбнулся.
– Все предельно просто. Найдите себе хорошего мужа – умного, политически подкованного и богатого. А потом обратите его в свою веру.
Фантина не находила слов. Он говорил так, как будто проще в мире и нет ничего. Как будто и не было этих нескольких часов, когда она решительно была настроена взять дело в свои руки.
Но, возможно, он прав. Вероятно, ей действительно нужен богатый, влиятельный муж, которого она могла бы использовать.
– Но как мне его найти?
И впервые она услышала, как член парламента засмеялся. Громкий смех, исходивший из этого тщедушного тела, был вполне искренним. Слышать его было удивительно.
– Я уверен, что среди огромнейшего разнообразия ваших талантов найдется тот, который поможет очаровать мужчину.
Фантина почувствовала, как ее губы растянулись в робкой улыбке.
– Возможно, кое-что я могу.
– В таком случае воспользуйтесь этим умением. Возьмите на вооружение все, что имеете, любое доступное средство. Молитесь денно и нощно, если нужно – каждый час, и Господь воздаст вам по заслугам.
Фантина скомкала руками юбку, ей было неловко от такой набожности.
– Вы на самом деле верите в то, что говорите? – спросила она. – Господь мне поможет?
– Да, – тепло ответил он, – я искренне в это верю. Вы же сами сказали, что пути Господни неисповедимы, его воля может быть передана даже через безумную дебютантку или странную незаконнорожденную.
Глядя ему в глаза, слыша его властный голос, Фантина поклялась, что попробует поверить его словам.
И тут в дверь ворвался Балласт.
Фантину застали врасплох. Она слишком много времени провела в безопасности, находясь в доме Шарлотты, и сейчас все ее мысли были сосредоточены на будущем, а не на нынешней ситуации.
Ей следовало быть осторожнее, но было слишком поздно. Балласт ввалился в комнату с тремя головорезами, и они застали ее стоящей перед стариком, в то время как нож Фантины находился в противоположном углу комнаты, в ворохе одежды Крысы.
Уилберфорс начал подниматься, но где ему было справиться с человеком, который грубо толкнул его назад на стул. Фантине точно так же преградили путь, когда она бросилась за оружием. Балласт и два его бандита окружили их со скоростью, которая удивила даже Фантину.
Наверное, она позарез нужна была Балласту, если его люди вели себя настолько грубо, что не делали скидку на то, что имеют дело с женщиной и стариком-инвалидом.
Она медленно встала, расправила плечи и встретилась с Балластом лицом к лицу. Он выглядел таким же грязным и мятым, как обычно, но на сей раз на его лице отливал зеленью пожелтевший синяк. Фантина не смогла сдержать улыбку. Она знала, что Маркус ударил его сильно, но даже не предполагала, насколько у него тяжелый кулак, – синяк у Балласта долго не проходит.
От этой мысли стало теплее.
Но тут ее вернули к действительности – Балласт с силой ударил ее по лицу.
Фантина вскрикнула, голова откинулась назад, она упала, больно ударившись, на кровать.
Сидящий рядом Уилберфорс дернулся, чтобы встать.
– Прекратите! – закричал он, несмотря на то что стоящий рядом головорез засмеялся и вновь толкнул его на стул.
– Вставай! – взревел Балласт.
Фантина, морщась от боли, села. Голова раскалывалась, во рту ощущался вкус крови. Но она молчала. Пока молчала. Продолжала оценивать ситуацию.
Она ожидала, что Балласт поговорит с ней, так сказать, побряцает оружием, прежде чем опустится до насилия. Но он не оправдал ожиданий. Одним ужасным ударом он лишил происходящее всякого налета любезности. За секунду мисс Фантина Делярив исчезла, уступив место Фанни и Крысе.
Фантина тут же забыла уроки хороших манер, забыла все – осталась только одна потребность – выжить. С этой потребностью вернулись и дерзость, и твердая уверенность в собственной непогрешимости, которые на этом дне были оружием не хуже ножа.
Особенно если у нее это единственное оружие.
– Где мой сын? – взревел Балласт.
Фантина презрительно прищурилась.
– Что?
– Мой сын! Вобла! Я видел, как он садился к вам в карету, с тех пор домой он носа не показывал. Либо вы приводите его ко мне, либо я перережу тебе глотку от уха до уха.
