Улыбнувшись, она сказала:
– Может быть, когда-нибудь мы сыграем с тобой дуэтом: ты на лютне, а я на клавесине.
Тень улыбки пробежала по его губам.
– Я был бы рад.
Они вошли в спальню Серины. Комната осталась в точности такой, какой она ее запомнила. Кровать с золотистым пологом, диван и кресло, обитые полосатым шелком. На скамеечке у подоконника разложены подушки, а рядом на столике книги, которые она так и не успела прочитать.
Серина принялась вытаскивать из шкафа платья.
– Ник, – проговорила она, – ты как-то упомянул, что твой отец и мой дядя были врагами. А тебе известно почему?
Ник присел у окна и взглянул на нее.
– Сэр Джеймс как-то рассказывал мне об этом. Он был женат дважды, и его первая жена не могла иметь детей. Она умерла от чахотки – это случилось зимой. – Ник почесал за ухом, явно смущаясь. – В тот год он разыскал меня и усыновил, поскольку думал, что никогда больше не женится. Я должен был стать его наследником.
Серина складывала одежду, внимательно слушая Ника.
– А как же сэр Итан и Делиция?
– Сэр Джеймс познакомился с одной леди – Сарой Майлз. Он влюбился без памяти, но у них не было будущего. Она происходила из очень религиозной семьи, и ее родители хотели, чтобы она вышла замуж за священника. Она взбунтовалась – так рассказывал мне сэр Джеймс. Сэр Лютер тоже влюбился в Сару и, когда она выбрала отца, изнасиловал ее. Сэр Джеймс вызвал его па дуэль, и сэр Лютер чуть не умер от полученных ран. После этого они стали врагами.
– Теперь попятно, – протянула она, положив сверху на груду белья стопку платков.
– Вражда между нашими семьями продолжается до сих пор. Разве не странно, что наследуют не только имущество, но и симпатии и антипатии? – Ник потер затылок.
– Да… это была зависть – такая же сильная, как и та, что поссорила тебя с сэром Итаном. – Серина завернула вещи в шаль и завязала концы узлом. – Мне бы не хотелось, чтобы у тебя были сложности с братом. Семейная вражда разъедает душу, как кислота, и мешает жить и дышать.
Он кивнул и резко поднялся.
– Ты права. – Он подхватил узел с вещами. – Ты все забрала?
Она окинула взглядом комнату, но больше ей ничего не хотелось брать с собой. Подхватив шкатулочку с драгоценностями, содержимое которой было весьма скромным, она улыбнулась.
– Да. Идем же.
Кухарка уперла пухлые руки в бока и с любопытством воззрилась на них, когда они вернулись на кухню.
– Няня Хопкинс беспокоилась за вас, мисс. Говорят, вы и у друзей-то не были и вещей с собой не взяли.
– Думайте что хотите, миссис Уинпл. В свое время вы все узнаете.
Она вышла на улицу, и Ник за ней, плотно прикрыв за собой дверь.
– Серина, ты будешь скучать по дому? Она покачана головой.
– Это больше не мой дом. Я никогда не забуду, что здесь совершено преступление. Мрачная тень нависла над этим местом. Даже если сэр Лютер будет осужден за убийство, Хай-Кресент никогда не станет прежним. Все уже в прошлом. Кроме того, если дядю Лютера осудят, поместье наверняка конфискуют.
Ник стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своей щеке. В глазах его отразились сострадание, тревога, понимание и грусть. Он здесь, рядом с пей, и в то же время они ужасно далеки друг от друга. Надежды нет – только смирение перед судьбой.
– Идем искать няню Хопкинс. Я не уеду, пока не повидаюсь с ней, – произнесла Серина.
Старый дом, сложенный из деревянных балок, с крутой крышей, крытой соломой, был в точности таким, каким он запомнился Серине с детства. Летом здесь повсюду цвели цветы, а рядом на грядках зрели кочаны капусты.
– Няня! – позвала она старую кормилицу, которая стояла у дверей. Старушка внимательно вглядывалась в лицо Серины подслеповатыми глазами. Она очень похудела, некогда голубые глаза ее заволокла белесая пелена, лицо избороздили морщины.
Сердце Серины болезненно сжалось. Это единственный человек, который по-настоящему любил се, ничего не требуя взамен. Она обняла няню за худенькие плечи.
– Няня, – нежно повторила она.
– Ты вернулась, детка, но ненадолго, – прозорливо сказала старушка. – Я это чувствую – косточки так и поют, и будут ныть, пока тучи над Хай-Кресентом не рассеются. – Она вздрогнула, будто от холода, и вытерла глаза фартуком.
– Не волнуйся, няня, справедливость восторжествует. Няня медленно поковыляла по дорожке, обсаженной хризантемами и маргаритками.
– Видишь эти цветы, мисс Серина? Они такие храбрые – цветут до самых морозов. И не жалуются. Вот так же и я. Когда придет за мной зима, склоню голову и покорюсь судьбе.
– Зима долго не продлится, – утешила Серина.
– Но я не уйду, пока не буду знать, что ты счастлива, деточка моя.
Няня стояла у каменной ограды рядом с Ником и разглядывала его сквозь очки. Серина представила своего спутника.
Она обняла няню и укутала изъеденным молью платком ее плечи. Седые волосы старушки были зачесаны назад и спрятаны под скромным чепчиком.
– Ты похудела, – грустно произнесла Серина. – У тебя нет денег?
Старушка покачала головой.
– Нет, друзья приносят мне продукты, а я им рассказываю разные истории.
Серина вытащила кожаный кошелек из кармана и положила его в фартук кормилицы.
– Это тебе на тот случай, если вдруг закончатся истории. Няня негромко рассмеялась.
– Мне больше ничего не нужно от жизни, – заявила она и, взяв руку Ника, крепко ее сжала.
Серина была рада, что Ник не отдернул руку, когда ее коснулись худые старческие пальцы. Они стояли молча, пока нянях Хопкинс читала в душе Ника.
– Вы хороший человек, мистер Терстон, – заключила она наконец. – У вас доброе сердце. – Она взяла руку Серины и вложила ее в руку Ника. – Благословляю вас, дети. Я чувствую, что вы принесете друг другу счастье.
Серина вспыхнула, не смея взглянуть в лицо Нику. Он ничего не сказал, только сжал се руку.
– Разыщите Неда Нельсона в Уиллитоне. Он вам поможет. Он кое-что сказал мне, что и вам следует знать. Отпираться ему незачем, если он хочет сойти в могилу с чистой совестью.
– Это касается сэра Лютера Хиллиарда? – спросил Ник. Старушка кивнула.
– Сэр Лютер утверждает, что его не было в Хай-Кресенте в ту ночь, когда убили мистера Хиллиарда, но я-то знаю правду, и Нед тоже.
Итак, у них появилась надежда, подумала Серина, приободрившись. Теперь она была почти уверена, что их миссия увенчается успехом.
Нед Нельсон, крепкий светловолосый парень, нес бочонок с элем через грязный двор, изборожденный колесами карет и повозок. Серина наблюдала за ним из окошка кареты, а Ник окликнул его, не слезая с седла.
– Нед Нельсон?
