– Вас зовет Мэтью.
Не оборачиваясь, Джейн кивнула, но продолжала пристально вглядываться в лицо сына. Он умер, умер, они избавились от него, они все избавились от него, они все свободны, и она рада этому. Тогда почему же не отпускает боль? Она не желала этого ребенка, с самого начала беременности не желала, и когда он родился, не желала его видеть, потому что считала его чем-то вроде напасти, обрушившейся на нее… проникшей в нее. Неприятности с Дональдом начались с самого его рождения. И он, в свою очередь, никогда не любил ее, даже ненавидел. И все же ей было очень жаль его, так обычно жалеют об утрате близкого и любимого человека. Джейн не могла понять этого своего чувства. Если бы на месте Дональда оказался Мэтью, тогда все было бы ясно. Что ж, скоро ей придется оплакивать и другого сына, потому что он долго не протянет.
А что произойдет с Мэтью, когда он умрет? Он предстанет пред судом Господа? Майкл ведь часто читал ей Библию, поэтому она должна верить в суд Божий. Но все ли учтет Господь? Этого Джейн не знала. Порою Бог бывал слишком суровым. Ее бедный Мэтью, ее бедный мальчик! А Дональд? Сейчас она не могла сказать: "Мой бедный Дональд", только "Бедный Дональд", потому что он никогда не был ее, а она его. И все же, конечно, она могла сказать: "Бедный Дональд".
– Я вернусь через минуту, – пообещала Джейн, совершенно сухими глазами посмотрев на Дейзи Уэйт.
– Не волнуйтесь, миссис, не волнуйтесь, я справлюсь. Он не первый, кого я готовлю в последний путь.
Мисс Бригмор взяла Джейн за руку и вывела из гостиной, но они не пошли сразу же на кухню. В полутемном холле женщины инстинктивно повернулись и посмотрели друг на друга. Ни одна из них не произнесла ни слова, они просто, крепко держась за руки, постояли так несколько секунд и продолжили путь на кухню.
– Мама, я хочу лечь в постель, – попросил Мэтью.
– Тогда пойдем, сынок. – Мать осторожно помогла ему подняться со стула, обняла за талию и увела из кухни.
Мисс Бригмор подошла к Констанции, которая сидела не шевелясь, и наклонилась к ней.
– Постарайся не думать об этом. Что сделано, то сделано… ты не могла больше так жить, поэтому все равно что-нибудь произошло бы, возможно, нечто более страшное.
– Но… но что теперь будет с Мэтью?
– Ничего с ним не будет. Я же говорила тебе, что выступлю свидетельницей, поэтому ничего с Мэтью не случится.
– Ох, Анна. – Констанция вскочила со стула, сжав руками горло. Казалось, она сейчас закашляется, но вместо этого из глаз ее брызнули слезы, давая выход накопившемуся напряжению.
Мисс Бригмор крепко обняла Констанцию, и они стояли так, покачиваясь, будто пьяные. Понемногу молодая женщина стала успокаиваться.
– Все, моя дорогая, все, – пробормотала мисс Бригмор. – Забудь, все в прошлом, забудь обо всем. Просто… просто благодари Бога, что ты спасена, что ты еще молодая и красивая. У тебя еще впереди вся жизнь, вот увидишь.
В ответ на ее слова Констанция только покачала головой.
Спустя неделю на допросе мисс Бригмор объяснила коронеру [7], что произошло. Мистер Мэтью Радлет, который болен чахоткой, почувствовал себя плохо. Он слез с повозки и отошел на обочину. Его брат, Дональд, последовал за ним, чтобы оказать помощь. Она не может точно сказать, как это случилось, поскольку сидела в это время спиной к братьям, но, наверное, Дональд поскользнулся, поскольку с самого утра земля была покрыта толстым слоем инея. Единственное, что она видела, так это то, как мистер Мэтью Радлет изо всех сил старался удержать брата от падения, но безуспешно.
Все говорили о том, что это ужасная трагедия, ведь Дональд Радлет был самым преуспевающим фермером в округе. Но это вслух, а между собой, в гостиных, в укромных уголках кабачков люди напоминали друг другу, что он ведь был Молленом. А разве такое случалось, чтобы хоть кто-нибудь из Молленов умер в своей постели?
Праздничный ужин, посвященный Дню урожая, подходил к концу. Амбар никогда еще не видывал такого веселья. Майкл Радлет не устраивал подобных мероприятий, как не устраивал их и его отец, и, конечно же, Дональд Радлет. Случись им сейчас увидеть эту картину, они бы изумились, не веря своим глазам, потому что всего за три года на ферме очень многое изменилось. А что касается Дональда, то он испытал бы еще досаду и раздражение, ведь его (как он всегда полагал) фермой сейчас управляла молодая женщина, его вдова.
Мэтью Радлет пережил своего сводного брата всего на шесть недель, и его смерть еще больше сблизила Джейн и Констанцию. Испытываемое каждой из них чувство вины и чувство облегчения – все это как бы слилось воедино, и женщины вместе несли свою ношу.
Несколько месяцев после смерти Мэтью жизнь их была безрадостной, но в один прекрасный день, когда они обе находились на кухне, Джейн, словно отбросив в сторону муки совести, громко заявила:
– Послушай, девочка моя, давай закончим с этим. Если мы собираемся страдать всю оставшуюся жизнь, то поступок Мэтью теряет всякий смысл. Я так это понимаю, и ты должна со мной согласиться. Да, это важнее для тебя, чем для меня, потому что ты молодая и здоровая. У тебя есть ребенок, которого тебе надо воспитывать, и он должен расти в обстановке радости, а не печали, которая царит в нашем доме последние месяцы.
И с того момента, как сказала Дейзи Уэйт, миссис и молодая хозяйка отбросили прочь свою скорбь.
Никто не увидел ничего необычного в том, что Констанция передала управление фермой в руки Гарри Уэйта. Тот хорошо был знаком с фермерской работой, а самое главное, изо всех сил старался помочь Констанции, как, впрочем, его жена и дети. Но с того дня, когда свекровь как бы сняла с них обеих груз вины, Констанция решительно взяла бразды правления фермой в свои руки.
Вместе с Гарри Уэйтом она отправилась на рынок и стояла рядом с ним, пока он вел переговоры о купле или продаже чего-либо. В эту свою первую поездку на рынок Констанция почти не вмешивалась в дела, но держала себя с таким достоинством, что ее твердый взгляд отбил у соседних фермеров желание смеяться над ней, во всяком случае, на публике. Конечно, Констанция не сомневалась, что в кабачках о ней болтают разное, и подтверждением тому был тот случай, когда они с Уэйтом возвращались домой с рынка и у Гарри один глаз совершенно заплыл, под ним расцвел синяк, а из костяшек пальцев сочилась кровь. И конечно, то была не пьяная драка, потому что Гарри практически не пил, главной его заботой было благосостояние семьи, а поскольку Уэйт служил теперь у Констанции, то еще и защита чести его хозяйки.
Преданность Гарри была хорошо оплачена, два месяца назад он переехал с семьей в трехкомнатный коттедж, который Констанция построила для семейства Уэйтов в ста ярдах от своего дома.
