Должно быть, она чего-то хотела. А может, она нашла новый способ аннулировать их брак?
Черт возьми, всякий раз, как только Девлин думал о разводе, он начинал злиться. После того как они последний раз занимались любовью (молодой человек чувствовал себя как никогда, и для нее это было так же хорошо, как и для него), Девлин понял, если Меган после этого все же хочет расторгнуть брак, то как же она ненавидит его. Ведь она даже готова лишиться титула, которого так добивалась.
Но почему Меган не помешала ему разрушить свои планы? Из любопытства? Герцог думал, как ему удастся использовать это против нее. Сделал ли он это, даже не понимая сути творимого? Или жена была так захвачена собственной страстью, что на время забыла свою цель?
Девлину надо сказать ей, что он не даст развода, даже если они больше не будут заниматься любовью. Может, тогда он получит желаемую им ссору.
Герцог уже было открыл рот, но Меган повернулась к нему спиной, показав наполовину застегнутое платье, и через плечо попросила:
— Раз уж моя горничная ушла, не поможешь ли ты мне застегнуть платье?
Девлин сам испугался, услышав, как сказал:
— Я бы скорее расстегнул его.
— Сейчас? — удивленно повернулась она.
— Когда угодно.
— Хорошо.
Он ушам своим не поверил.
— Тебе это так нравится, что ты согласна заниматься любовью даже со мной?
— Только с тобой, — мягко проговорила Меган. Щеки ее покрыл румянец.
Конечно, она должна была так сказать, ведь он был ее мужем. Но Девлин был не в состоянии противиться самому себе только потому, что не мог понять, что она замышляет.
Он занялся любовью со своей женой прямо здесь, в гардеробной, сначала поспешно, поскольку боялся, что она передумает, а потом с изысканной медленной тщательностью, радостно осознав, что этого не произойдет.
Но, право же, им пора бы попробовать заняться этим и в постели.
Отныне отношения супругов стали совсем иными. По обоюдному немому соглашению было объявлено перемирие для занятий любовью. Решение необычное, но хорошо действующее.
Девлин приходил в ее комнату по ночам, не говоря ни слова, и она так же молча отдавалась в его объятья. Меган решила, что как бы герцог ни презирал ее как человека, он абсолютно обожает ее тело. То, что она все еще очарована им, тоже не вызывало сомнения. И хотя молчание не требовалось и даже не поощрялось, все серьезное явно запрещалось, чтобы ничего не тревожило то, что стало необходимостью для них обоих.
Вне спальни всякий раз казалось, что супруги встречаются впервые. Девлин больше не избегал ее намеренно. Меган больше не искала способов дернуть его за нос, когда что-нибудь ее раздражало. Они разговаривали друг с другом со все возрастающей легкостью, задавали друг другу вопросы о прошлом и без малейшего колебания отвечали на них.
Стали менее заметны, хотя и не исчезли совсем, его нотки превосходства. Девлин все еще был прежде всего герцогом, а не ее конюхом. Соответственно он больше не повышал на Меган голоса, а жена продолжала ставить его в тупик своими улыбками.
Они уживались друг с другом, но этого было не вполне достаточно.
Меган все еще не сказала мужу, что соврала насчет выкидыша, и надеялась убедить его, что сделала это ради него. Она никак не могла набраться духу сказать Девлину, что любит его. Не может же она вечно оставаться приятной, по крайней мере не все время, и следить за каждым своим словом, избегая споров. Так сдерживать свои эмоции не в ее характере.
— Я не верю, что все пойдет именно так, как ты спланировала, — говорила Тифани, радостно вышагивая по Гайд-парку рядом с Меган. Она только вчера прибыла в Лондон, близился день ее свадьбы.
— Ты получила своего герцога. Ты любишь его. Он тебя обожает.
— Два из трех не так уж плохо, Тифи.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что с чего ты взяла, будто он так же любит меня?
— Конечно любит, должен любить, ведь он женился на тебе, так ведь? — настаивала Тифани.
— Да, но не из-за большой привязанности или даже совсем не из-за привязанности. — Меган взглянула на озеро и неохотно добавила: — Я кое-что утаила от тебя в своем письме, Тифи. У меня будет ребенок.
— Но это же прекрасно!
— Да, теперь я согласна, но я вовсе не думала так, когда это обнаружила. Ведь тогда я еще не была замужем.
Тифани остановилась и воскликнула:
— Но Боже мой, не хочешь же ты сказать, что должна была выйти замуж?
Меган отвернулась, словно боясь встретиться с подругой глазами.
— Да.
— Не удивительно, что ты сомневаешься в его привязанности. Но несомненно он сказал тебе потом, что любит тебя?
— Ни разу.
— А что же он ответил, когда ты сказала, что любишь его?
— Но я ему этого не говорила.
— Что значит не говорила? Ты только что сказала мне это.
— Да, но ему я этого не говорила.
— Меган! Но почему же нет?
— Что касается письма к тебе, я не сообщила в нем и половины всего, что произошло, Тифи, — Меган сделала это теперь. Немного погодя она продолжала: — Теперь ты понимаешь, почему я не хотела принуждать его к признанию, особенно поскольку… Поскольку я так наслаждаюсь нашим необычным перемирием и не хочу, чтобы что-то его нарушило.
Щеки у Тифани стали такими же красными, как локоны Меган.
— Это действительно так здорово?
— Невероятно, — ответила Меган. Они продолжали прогуливаться, раскланиваясь время от времени с джентльменами, которые, проходя, снимали шляпу, и игнорируя тех, кто просто останавливался и глазел.
— Только не ожидай такой радости с первого раза, по крайней мере не во всем. Мужчины чувствуют все с первого раза, и если спросили бы меня, я бы сказала, что это чертовски несправедливо. Но таков уж наш удел, что мы ожидаем в страхе и неведении, но проходим при этом через боль.
— Моя горничная говорит, что боль была раздирающая. — Теперь Тифани побледнела.
Меган фыркнула.
— По-моему, она не знает, о чем говорит. Боль скорее раздражает, чем ужасает, и проходит раньше, чем успеваешь ее осознать. Что до меня, то она просто привела меня в чувство, что, конечно, разрушило наслаждение. Но, возможно, ты сможешь получать удовлетворение и потом.
— Ты просто не представляешь, как ты меня успокоила. По мере приближения этого дня я все больше и больше нервничала.
Меган припомнила свою собственную панику по мере приближения к Шотландии, но теперь все было по совершенно иной причине. Тифани была уверена в любви Тайлера и ожидала безоблачного счастья. Меган же не была ни в чем уверена, за исключением того, что Девлину нравится заниматься с ней любовью.
