— Даже уши у тебя красивые, — вдруг всхлипнула она.
Губы его тронула самодовольная, нахальная улыбка.
— Предлагаешь их отрезать? Или сбрить вместе с бакенбардами?
Она хотела поцеловать его, так сильно, что снова стала задыхаться. Так отчаянно, что готова была притянуть его к себе и…
— Дорогой братец, я, кажется, слышу твой голос. Там с тобой кто-то есть?
Шарлотта застыла так, что едва не превратилась в изваяние.
Лицо Уильяма исказилось. Опираясь о руки по обеим от нее сторонам, он напрягся.
— Нет, я действительно утоплю ее в этом озере! — процедил он гневно. — Она просто невыносима!
Шарлотта была согласна с ним сейчас даже больше, чем когда-либо, но не стала возражать, когда он вскочил на ноги, схватил ее за руку и так же придал ей вертикальный вид.
Шарлотта успела даже отряхнуть от бледно-голубого наряда прилипшие травинки, когда из-за кустов появилась Лидия.
Заметив их двоих, она остановилась. На губах ее играла понимающая улыбка.
— О, простите, я… не думала, что здесь кто-то есть. Я просто хотела прогуляться перед отъездом домой.
На ее лице не отражалось ни единого сожаления о том, что она потревожила других.
Шарлотта пыталась справиться с собой и не позволить румянцу выдать себя, но… ей было так трудно это сделать. Еще и потому, что ее рука все еще была в руке Уильяма.
Она спешно отняла свои пальцы. Легкий холод прошелся по ней.
— Лидия, доброе утро.
Улыбка Лидии стала шире.
— Доброе утро, дорогая. Скоро подадут завтрак…
— Не хочешь перед этим искупаться? — с тем же гневом предложил Уильям, услужливо кивнув на озеро.
Лидия звонко рассмеялась.
— Ты как всегда сама доброта, Уилл.
Шарлотта сжала перед собой руки и спешно проговорила.
— Простите, но я еще не укладывала вещи. До встречи за завтраком.
Она шагнула вперед, мечтая исчезнуть из-под любопытного взгляда Лидии, но когда проходила мимо нее, та остановилась ее.
— Шарлотта?
Шарлотта взглянула на нее.
— Да?
Лидия подняла руку к своему правому виску, щеки ее зарумянились.
— У тебя вот тут в волосах… застряла травинка.
Шарлотта резко отвернулась, не стараясь уже бороться с окатившим ее румянцем, и спешно ушла в дом, думая о том, что иногда полезно топить людей. Чисто для практики.
Уильям посмотрел на сестру таким жгучим взглядом, что та должна была уже сгореть, как горели ведьмы на инквизиторских кострах.
— Я что-то не вижу, чтобы у тебя был длинный нос! — процедил он недовольно, стараясь заглушить в душе потребность броситься за Шарлоттой.
Он даже не ожидал обнаружить ее тут, когда вышел к озеру, чтобы подышать свежим воздухом. Он едва сомкнул глаза, лежа в пустой кровати и глядя в потолок, и укрытый простыней, который хранил жасмином и сиренью. Потребность найти ее и вернуть обратно была столь велика, что он очень надеялся, что она не зажжет свечу.
Но она дала сигнал о том, что уже в своей комнате. Он вернулся в свою.
И всю ночь думал о том, что же ему делать. Ведь в какой-то безумный момент, когда страхи стали такими нестерпимыми, что едва не сожрали его, Уильям даже позорно взмолился о том, чтобы выбрали его. Но даже тогда Шарлотта не ответила ему.
Итак, у него был только один выход. Она думала, что сможет так легко отмахнуться от него, когда придет время дать ему ответ? Думала, что после всего произошедшего сможет вернуться к своим прежним кавалера, к этому франтоватому Хамфри, и Уильям это позволит? Он сломает все кости любому, кто дотронется до нее. А если она сама даже допустит мысль о том, чтобы тронуть другого, он…
Уильям знал, что должен сделать. И это немного утихомирило огонь в груди. Решение пришло к нему ранним утром, когда появились первые лучи.
Если его скверная репутация не позволяет ей верить в него, что ж, тогда… Он собирался дать ей один день. Пусть возвращается в свой дом, пусть немного придет в себя от этой загородной поезди. Сегодня ночью она уснет в своей девичьей постели, но уже отмеченная им, а завтра… Завтра он поедет к ней. Вчера вечером, когда он был в кабинете, к нему зашла мать и дала ему семейное кольцо, которое велела подарить Шарлотте. Он поедет к ней завтра с этим кольцом и снова попросит, чтобы она вышла за него замуж. Подарит ей не только кольцо, но и свою верность, которую намеревался хранить ей до конца жизни. Ей придется поверить ему. Но если она откажет, если даже вздумает отказать ему, у него будет только один выход.
Как бы ему не хотелось совершать долгую поездку, но для подобных дел существовала только одна дорога: в эту чертову, пыльную, деревню кузнецов, Гретна-Грин. Может, поездка немного остудит его гнев, а потом… Она будет принадлежать ему. И он будет любить ее каждую ночь, каждый день до тех пор, пока она не полюбит его в ответ. И родит ему кучу детей, которых они будут обожать. И он будет дразнить ее и целовать всякий раз, когда она вздумает сердиться на него. Она может и ущипнуть его, но… У него будет самая счастливая жизнь, которую можно только вообразить. Но только с ней. И Уильям очень надеялся, что сможет сделать такой же счастливой ее, какой делала его она, просто находясь рядом с ней.
И эта утренняя встреча вселила в него некоторую надежду на то, что ему не придется отвозить ее так далеко, потому что она могла… Шарлотте не могла целовать его, восхищаться его ушами, если ничего не испытывала к нему.
— Уильям, ты меня слышишь? — раздался рядом голос Лидии.
Он совсем забыл о ней. Уильям повернулся и гневно посмотрел на нее.
— Я все думаю, когда должен утопить тебя в озере.
Лидия застыла, улыбка сбежала с ее лица.
— Я не думала прерывать вас, чем бы вы там ни занимались.
— Ты смутила ее, а она не делала ничего предосудительного!
Он гневно развернулся и, опустив голову, провел рукой по волосам.
— Я не хотела этого, честно, — призналась Лидия.
Но Уильям не слышал ее, когда увидел тканевую сумочку, на которой был вышит бутон красивых синих гиацинтов. Шарлотта читала, когда он нашел ее, и так спешно ушла, что забыла забрать свои вещи. У него сжалось сердце, когда он вспомнил, как она гладила его по голове, когда лежала тут на траве, такая пленительная и желанная, что у него замирало сердце. Тонкий мусли едва скрывал от него очертания ее тела, к которому он снова хотел прижаться. Солнце позолотило ее кожу, вызывая почти пьянящее желание зацеловать ее с ног до головы. Боже, у него было такое ощущение, что он никогда не сможет напиться ею.
Вздохнув, Уильям отвернулся от сестры, которую все еще мечтал утопить в озере, подошел и, наклонившись, схватил легкую сумочку. Внутри были какие-то вещицы, которые звякнули друг о друга, но не это привлекло его внимание.
Под сумочкой лежала книга в кожаном переплете. Старая, истертая. Господи, она привезла книгу с собой сюда? Он мог предложить ей любую книгу из собственной библиотеки, какую она бы захотела…
И снова желание почитать сразу же после пробуждения, после ночи с ним показалась ему странной.
Уильям схватил книжку, но она была толстой, и пока он поднимал, она раскрылась. Его взору предстали…
Белоснежные, как ее кожа, страницы исписанные красивой девичьей рукой.
Уильям замер, когда в глаза бросилась надпись.
«Дневник Шарлотты Уинслоу! Посторонним руки прочь!»
Пораженный, он медленно выпрямился.
Дневник? Она вела дневник? В который полагалось записывать все свои сокровенные, укрытые от других заветные мысли?
У него затряслись руки. Ему следовало тут же закрыть его и вернуть хозяйке. Он намеревался поступить именно так.
Налетел порывистый ветер и перевернулись две страницы. Уильям был готов закрыть дневник, когда…
Дыхание у него перехватило, когда он увидел свое имя. И дату. 23 апреля 1805 год. Год, когда он вывел в свет Лидию. Но… Как в дневнике Шарлотты семилетняя запись могла хранить его имя?
У него заколотилось сердце и завертелось перед глазами…
