Марина Агекян
Эгоист
Глава 1
Лондон, Англия, май 1812 год
Как может крушиться надежда? Прямо на глазах. Как происходило сейчас.
Как происходило последние семь лет.
В первый год это казалось просто невозможным, второй год вызвал слабую, но уже серьезную озабоченность, третий год прошёл в мучительных тревогах, которые едва не разбили ей сердце. В четвертый год сердце всё же разбилось, вдребезги и окончательно. Последующие три года превратились в отчаянные поиски смирения и хоть каких-то сил, которые помогли бы жить дальше, но это было ужасно сложно сделать.
Шарлотте Уинслоу, старшей дочери виконта Уитлсфорда, было восемнадцать, когда она вошла во взрослую жизнь, была представлена ко двору, оказалась принята в общество и закружилась на балах. Тогда она обрела верных и преданных подруг, одной из которой стала старшая дочь графа Холбрука, леди Лидия. Темноволосая и голубоглазая девушка, которая успела покорить не одно мужское сердце в первые дни своего выхода. У Лидии имелось еще пять сестер, которые были слишком юны, чтобы выезжать, но как говорили в обществе, Лидия была самой прелестной из сестер. И хоть, по мнению Шарлотты, было еще рано делать такие поспешные выводы, ибо не все сестры расцвели в полную силу, она не могла не признать, что Лидия была красивой и очень нежной девушкой.
У самой Шарлотты так же имелись младшие сестры, целых три, которые так же были слишком юны для представления ко двору, и один брат, самый младший из детей виконта. Шарлотта не знала нехватки в кавалерах, и она могла бы сполна насладиться их вниманием, если бы не одно «но».
Однажды Лидия пришла на бал не только со своими почтенными родителями. С ними пришел ее старший брат, который вернулся в Лондон после долгой поездки по Европе. Ему было уже двадцать пять лет, он был молодым лордом, успевшим повидать мир, но не это прославило его. Многие знали его за буйный нрав, а некоторые отводили глаза, сетуя на то, что он распутный и непостоянный, но…
Стоило Шарлотте посмотреть на него, стоило ему невольно повернуть голову и скользнуть по ней задумчивым взглядом, как… Она в жизни не испытывала ничего подобного, но в тот момент у нее замерло всё внутри и сжался желудок. Дыхание застряло в горле, а в глазах потемнело, но она видела, видела только его и… не могла отвести от него взгляд. Шарлотта стояла, как пригвожденная к месту, не могла пошевелиться и чувствовала, как сперва застывает, а затем часто-часто бьётся сердце, будто стремясь разорваться прямо там, где находилось. Но и тогда она не могла дышать, так сильно потрясли ее его большие, темно-бархатные карие глаза, взгляд которых будто пронизывал ее насквозь. Ее стало трясти, но когда он повернул голову, отводя взгляд, ей почему-то стало еще хуже.
Она с трудом могла стоять на ногах, едва могла овладеть собой. И лишь только смотрела на его профиль, который был не менее идеальным, чем само лицо.
Густые каштановые волосы живописным беспорядком падали на его широкий лоб, темные брови, наседали на глубоко посаженные, большие пронзительные темные глаза с неправдоподобно длинными ресницами. Между бровями залегла одна глубокая морщинка, которая, ровно проходя по линии прямого носа и спускаясь вниз по красиво очерченным губам, повторяла точно такую же впадинку в самом низу твердого подбородка. Щеки возле ушей были тронуты темной щетиной треугольных бакенбард, еще больше подчеркивая выразительные скулы и притягивая взгляд острым углом к подвижным губам. Небольшие мешочки под глазами, будто он всё еще был спросонья, придавали его глазам особую выразительность, из-за которой было трудно смотреть на него. Он не просто был красив, как отмечали все, кто видел молодого наследника графа.
Шарлотте приходилось видеть много красивых молодых людей, но никогда еще при взгляде на них у нее не дрожали колени, а под ногами не разверзалась бездна, куда она падала без малейшего шанса спастись. Никогда еще ей не казалось, что что-то рушится на нее, быть может, небеса, а может на нее рушилось полное и окончательное осознание того, что жизнь никогда уже не будет прежней после появления этого человека. Это было такое сильное потрясение, что Шарлотта даже испугалась того, что никогда не оправится от этого. Ведь никогда еще один простой взгляд на другого человека не творил с ней такие немыслимые вещи.
К ее полному ужасу Лидия вместе со своей семьей подошла к ней. И пока родители Шарлотты представлялись друг другу, она пыталась найти в себе силы, чтобы заговорить. Только потрясение было столь велико, что она едва ли что-то промямлила, а потом просто присела, когда перед ней оказался брат Лидии, а когда с трудом выпрямилась, он уже растворился в толпе.
— Уильям соскучился по жизни в Лондоне, — улыбнулась Лидия, с любовью следя за ним.
Уильям… Боже, у него даже имя было такое будоражащее, что Шарлотта едва сдержалась от того, чтобы не расплакаться. Ее охватил страх и полное непонимание того, что с ней происходит. Она была еще слишком юна и впечатлительна, чтобы разобраться в себе, но была уверена, что с ней что-то не так.
В ту ночь она все же не сдержалась и, вернувшись домой поздно вечером, легла в кровать, прижала к лицу подушку и заплакала. И так и не смогла понять, что же с ней произошло.
На утром всё прекратилось, она чувствовала себя, как прежде. Снова стала выезжать, снова была собой, кружилась на балах, танцевала и просто наслаждалась жизнью. Ее родители были красивыми аристократами, и Шарлотта унаследовала их грацию и красоту. Она не знала недостатка в кавалерах, и ей уделяли не меньше внимания, чем Лидии. Пока однажды на очередной бал вместе с сестрой снова не приехал ее старший брат.
Шарлотта поняла это, едва увидела его. Ее снова охватило знакомое оцепенение, сердце замерло, а потом снова пустилось вскачь. И тогда же она поняла, что, наверное, так будет всегда. Не могла она спокойно смотреть на Уильяма. И хоть было опрометчиво и зазорно называть его по имени, тем более про себя, она ничего не могла поделать с собой.
Он был бесподобен, ошеломителен, вежлив, весел, учтив, предупредителен и… И ужасно падок на женское внимание. Вероятно, зная о своей внешности и отлично этим пользуясь, Уильям наслаждался обществом женщин, порой даже старше себя, просто потому, что был молод. Да и чем еще он мог заниматься?
В первое время Шарлотте нравилось наблюдать за ним, но только в самом начале, пока она не поняла, какого характера это внимание. Уильям не просто флиртовал… Он заманивал в свои сети, обещал, обольщал, покорял своей притягательной, волнительной улыбкой, а потом… Просто на глазах у всех уводил из залы тех женщин, обычно это либо вдовы, либо одинокие замужние женщины, чьи мужья любили проводить время в деревнях, которые приглянулись ему.
И больше не возвращался с ними на бал.
К концу сезона, набравшись немного опыта, Шарлотта, наконец, поняла истинный характер подобных эскапад. И сказать, что это не просто огорчило ее, значит, ничего не сказать. Она даже не ожидала, что это так сильно заденет ее. Но с какой стати? Господи, они едва знали друг друга! И… всё же ей ужасно хотелось, чтобы он хоть бы раз посмотрел на нее так, как смотрел на тех самых женщин, с которыми уходил. Хотела, чтобы он подошел к ней, хотела, чтобы он заметил ее, пригласил на танец…
Шарлотта резко покачала головой, сжимая в руке бокал и даже сегодня наблюдая сцену, к которой должна была привыкнуть за последние семь лет, но, увы, этого так и не произошло. Да, она была знакома с ним целых семь лет, но так и не научилась игнорировать его выходки. И каждый раз, когда он уходил из залы под руку с очередной женщиной, ей хотелось броситься за ними, расцарапать лицо незнакомке, а его… проткнуть его черствое, эгоистичное сердце чем-нибудь очень острым. И хоть Шарлотта не была такой кровожадной и жестокой, но порой эти сцены с его уходом доставляли ей столько боли, что она уже просто не знала, как с этим справляться.
