Шарлотте было непросто делать подобное открытие, но в какой-то степени она с этим смирилась, рассудив, что Уильям просто молодой джентльмен, который просто наслаждается балами. О, он не просто наслаждался.
В свой второй сезон Шарлотта решила во что бы то ни стало обратить его внимание на себе. Она никогда бы не подумала, что начнет охоту на будущего мужа, как это делали другие дебютантки. Для нее это было ниже собственного достоинства, ибо не такой привязанности она желала. Собственно, она не охотилась за Уильямом, не преследовало, как следовало ожидать, она просто… Одевалась так, чтобы ее замечали. К ее немалому ужасу ее действительно замечали. Ей стали наносить визиты множество поклонников, но среди них не было того, чьего внимания она жаждала больше всего. Если в первый сезон она была вынуждена отклонить только два предложения, в свой второй ей пришлось отказать девятерым. Мать была в ужасе, отец слегка озадачен, но и тогда они ничего не сказали ей.
Третий сезон был самым мучительным. Не только потому, что Лидия, сестра Уильяма, уже вышла замуж и теперь Шарлотта очень редко сталкивалась с Уильямом. Но и потому, что ей самой было пора решить свою судьбу. Ей уже было двадцать лет, три сезона означали уже приличный срок. О, в этом сезоне она снова была окружена поклонниками, даже теми, которых она отвергла в прошлом году, но… Всякий раз сердце ее переворачивалось в груди, когда она думала о том, что один из них может подойти к ней, коснуться ее, стать ее мужем… Ей было так невыносимо, что она ощущала себя больной. Еще и потому, что в тот сезон ни Лидии, ни Уильяма не было в городе. Она даже не знала, где он. Вдруг… вдруг он нашел девушку, на которой собирался жениться? Ей хотелось сложить голову и умереть. Такой сердечной боли Шарлотта никогда в жизни не испытывала. Третий сезон был для нее самым мучительным, но она как-то пережила его. Особенно, когда до столицы дошли вести о том, что граф умер, и Уильям теперь стал новым графом Холбруком.
Пережила, как и все семь нескончаемых сезонов и вошла в свой позорный восьмой, достигнув двадцати пяти лет. Совсем уже преклонный возраст, если судить по меркам общества, но она так и не научилась справляться с собой.
Но сегодня Шарлотта с ужасом осознала, что так больше нельзя. Она просто губит свою жизнь. И пусть Уильям так и не женился, что служило ей неким утешением, она больше не могла позволять ему управлять своей жизнью, даже если он не имел об этом никакого представления.
Что ж, она возьмет себя в руки, выбросит его из головы, присмотрится и выберет хоть кого-то, кто будет мил ее сердцу и… И просто выйдет замуж, иначе навсегда останется мрачным пятном на истории своей семьи. Да, у нее ведь остались какие-то старые поклонники, к ним добавились парочка новых. Они все были недурны собой, образованы, начитаны, родовиты, не распутники… Среди них обязательно должен найтись хоть бы один, который мог бы стать хорошим отцом для ее будущих детей. Шарлотта очень хотела детей, которых считала смыслом жизни, продолжением той радости, которая посылала им жизнь. Она хотела семью, немного собственного счастья и детей. Что в этом плохого?
Да, решено, сегодня она поедет домой, примет лекарство, отдохнет, а с завтрашнего дня начнет новую жизнь, которая приведет ее к новым возможностям.
Сделав глубокий вдох, Шарлотта подождала в пустом холле большого особняка, где проходил бал, пока лакей принесет ей накидку, поблагодарила его и, поправив белую атласную перчатку, вышла из дома, радуясь тому, что сумела принять важное для себя решение.
Ночь была теплой, но дул неприятный резкий ветер, вырывая локоны из прически. Раздраженно схватив один темно-золотистый, она заправила его за ухо и собиралась спуститься по лестнице, чтобы направиться к ожидающей ее карете, как застыла, словно вкопанная.
Оглушительный выстрел сотряс ночную тишину.
Она резко повернулась на звук выстрела.
И обомлела.
На улице, погруженной в легкий полумрак, чуть дальше от ее кареты стоял мужчина, который крепко держал за локоть… ту самую вдову маркиза, с которой покинул бальную залу Уильям. Она плакала и пыталась вырваться, но тщетно. Худощавый, высокий мужчина с темными волнистыми волосами выпрямился и поднял вверх дымящийся пистолет.
Напротив него стоял… Уильям!
Он покачнулся, схватился за правое плечо и рухнул прямо на тротуар. Мужчина удовлетворенно кивнул, развернулся и потянул за собой плачущую маркизу. Они быстро взобрались в черный экипаж, и след их мгновенно простыл.
Шарлотта испытала такой леденящий ужас, что какое-то время не могла пошевелиться, прижав руку к побелевшим губам.
Только что на ее глазах убили Уильяма!
Это было так невероятно, так невыносимо, что она покачнулась. Стон потрясения вырвался из горла, а потом Шарлотта обнаружила, как бежит… Опрометью бежит, стремясь как можно скорее добраться до него, чтобы спасти, уберечь…
Это… это невозможно! Он не мог умереть! Только не так! Только не он!
О Господи!
Шарлотту бил такой озноб, что она без труда упала рядом с ним, не чувствуя землю под ногами.
Уильям лежал на боку, на той самой руке, из которой на тротуар вытекала алая струйка крови, намочив красивый бархатный сюртук, белый с серебристой вышивкой жилет и даже шейный платок. Лицо его тоже было запачкано кровью, вероятно, брызнувшей от удара выстрела.
Сердце ее замерло, а руки дрожали, когда она потянулась к нему.
— Господи, — пробормотала она побелевшими губами, коснувшись его мягких каштановых волос. Впервые в жизни коснувшись его волос не во сне, а наяву. Глаза его были закрыты, лицо искажено и бледно. — Уильям…
Шарлотта внезапно затаила дыхание, осознав, что просто не вынесет, если с ним что-то случиться. Как бы она ни была зла на него, она… не желала ему подобной участи. Никогда!
Рядом послышались шаги, а потом кто-то склонился над ними.
— Мисс Уинслоу, всё хорошо?
Это был их кучер, но Шарлотта не могла пошевелиться, глядя на неподвижного Уильяма. Небеса обваливались и рушились на нее, пригвоздив к месту. Сердце пронзила такая боль, что ей было нечем дышать. Боже правый, Уильям! Он не мог!.. Она не могла потерять его…
Внезапно его тело затряслось, он закашлялся, перевернулся на живот и издал протяжный, болезненный стон.
— Господи!
И, правда, Господи!
Он был жив! Хвала небесам, он был жив!
Голова закружилась, и сердце пустилось вскачь так рьяно, что Шарлотта едва не задохнулась от облегчения.
Склонившись к нему, она так крепко обняла его, что он снова застонал.
— Господи, Уильям, ты живой!
Он снова застонал и скатился на второй, здоровый бок. И только тогда поднял голову.
— Шарлотта? — Его темно-карие глаза удивленно уставились на нее. — Почему ты плачешь?
Встрепенувшись, Шарлотта выпрямилась на месте и быстро смахнула слезы со щек, проклиная себя за несдержанность. Изумленная тем, что он не только узнал ее, но и назвал по имени.
— Я думала… думала…
Она не могла говорить, когда он так пристально смотрел на нее.
Уильям нахмурился, от чего глубокая морщинка залегла между бровями, придав ему такой сурово-раздраженный, притягательный вид, что у нее перехватило в горле.
— Думала, что я умер? — Он покачал головой и попытался присесть, но снова застонал и схватился за плечо. — Черт побери, так было бы лучше для всех, разве нет?
Его голос прозвучал с резким гневом и даже осуждением.
Какой глупец! Разумеется, Шарлотта не считала так.
Проигнорировав его возмущение, Шарлотта потянулась к нему и помогла Уильяму присесть на тротуаре. Вид у него был неважный. Он бледнел всё больше, пока шевелился, а кровь вытекала из раны, стекалась между пальцами, которыми он пытался зажать рану, и стала капать на дорогу, внушая ей настоящий ужас.
— Вас нужно как можно скорее доставить домой. — Она склонила голову набок, чтобы лучше видеть его. — Кто это было? Кто стрелял в вас?
Хоть на улице и царил полумрак, а льющийся из высоких окон яркий свет освещал его большую фигуру, но этого было недостаточно, потому что он сидел спиной к свету.
