– Я не лгал. – Голос его дрогнул от гнева.
– Не делай из меня дуру.
– Отправиться домой пешком не самое умное, что можно сделать.
– Так же, как выйти за тебя замуж, – парировала Белл, наградив мужа взглядом, полным презрения. – Держу пари, ты оценил театральную косметику моей сестры. Тебя устраивала жена, предпочитающая прятаться дома и маскировать свой шрам для вечерних выходов.
– Что за чушь! – Михаил сорвался на крик. – Ты используешь эту косметику, как костыли. Я люблю тебя, со шрамом и без него.
– После всех уловок и лжи я не могу тебе верить, – заявила Белл, – и ты ничем не сможешь доказать свою любовь.
– Только влюбленный мужчина будет есть бутерброд с пауками! Этого доказательства недостаточно?
Несмотря на гнев и боль, при упоминании о бутерброде Белл захихикала, вспоминая выражение отвращения на лице Михаила, когда он узнал, что в сливочном масле были пауки.
Он криво улыбнулся и притронулся к ее руке:
– Не оставляй меня, пожалуйста.
– Мне нужно побыть пару дней одной, чтобы разобраться в себе, – объяснила Белл. – Я уйду ненадолго.
– Почему ты не можешь разобраться в себе здесь?
– Потому что здесь ты.
– Что я скажу Бесс?
– Хорошо бы сказать правду, но ложь тоже сойдет, – бросила Белл. – И в этом ты преуспел.
Михаил отпустил ее руку.
– Ты вернешься домой?
– Я обещаю.
Взяв ее вещи, Михаил проводил Белл до кареты и помог сесть.
– Я навещу тебя через день-другой.
У Белл болезненно сжалось сердце при виде его уныния, но она была выбита из колеи. Лавиния Смит застала ее врасплох. Если бы только Михаил объяснил, почему женился на ней… Возможно, это Белл и не понравилось бы, зато она поверила бы его заверениям в любви.
Михаил с сожалением наблюдал, как карета исчезает за поворотом. Они с Белл могли бы остаться в этот вечер дома. Ее беременность была хорошим предлогом не появляться на приемах.
Он поднялся в свой кабинет и сел за письменный стол. Достал водку и налил в невысокий стакан бесцветную жидкость. Залпом осушил стакан и содрогнулся, когда водка обожгла горло.
Белл упомянула о драгоценностях его покойной жены и его клятве у смертного одра. То и другое было ложью, а обвинение по поводу шрама – лишь отчасти. Он влюбился в свою жену со второго взгляда, когда Белл спасала его в коттедже.
За сегодняшним вечером стояла Лавиния Смит. Воистину дьявол обладал силой принять благообразный облик и смешивать ложь с правдой.
Одно Михаил знал наверняка. Он не хочет ложиться в постель без жены. Он должен поговорить с ней, доказать ей свою любовь. Ожидание смерти подобно.
Михаил спустился вниз.
– Я хочу взять другую карету.
– Слушаюсь, ваша светлость. – Бумер поспешил в коридор.
Через пятнадцать минут Михаил уже ехал в Инверари-Хаус. Пешком было бы быстрее, но нужно дать время жене успокоиться.
– Добрый вечер, ваша светлость, – приветствовал его Тинкер.
– Скажите, пожалуйста, моей жене, что я собираюсь с ней побеседовать. – Михаил быстро прошел мимо дворецкого.
– Ее светлости здесь нет, – сообщил Тинкер, смущенно глядя на Михаила. – Вы хотите, чтобы я…
В этот момент появилась Рейвен. Впереди бежал Паддлз.
– Вы не знаете, где Белл? – спросил Михаил девушку.
– Разве моей сестры здесь нет? – встревожилась Рейвен.
– Ее сегодня расстроила Лавиния, – объяснил Михаил, – поэтому Белл сказала, что ей нужно вернуться домой и разобраться в себе.
– Домой – это значит в Сохо, а не в Инверари-Хаус.
– Мне не хотелось бы, чтобы моя жена оставалась в том доме одна, – встревожился Михаил. – Вы не проведете эту ночь с ней?
– Я готова на что угодно, лишь бы вырваться из этой тюрьмы, – сказала Рейвен.
Дворецкий едва сдерживал смех.
– Я объясню по пути, что случилось, – сказал Михаил.
Вскоре карета остановилась у резиденции Фламбо на Сохо-сквер. Михаил вышел и помог сойти Рейвен.
– Вы сможете убедить Белл вернуться домой? – спросил он.
Рейвен похлопала его по руке:
– Предоставьте все мне. Гарантирую, что завтра же ваша жена будет обедать с вами.
– Спасибо. – Михаил проводил взглядом золовку и, когда она скрылась в доме, сел в карету. Следующей его остановкой будет Одли-стрит, и там он не будет стесняться в выражениях, чего никогда себе не позволял.
Мрачная решимость отпечаталась у него на лице, когда он вошел в особняк Уинчестеров. Михаил сразу же направился в зал. Не хотелось устраивать сцену, но он не позволит бывшей родне, в частности Лавинии, отравлять жизнь его жене. Приватный разговор ничего не решит. Лавиния нуждается в публичной выволочке.
Он отыскал ее в толпе и двинулся вперед, игнорируя приветствия друзей и знакомых.
– Лавиния…
Она приветствовала его приятнейшей улыбкой.
– Рада видеть вас, Михаил.
– Вот как? – Эти два коротких слова были произнесены таким тоном, что заставили замолчать всех, кто находился поблизости.
Лавиния побледнела, затем залилась румянцем.
– Вы никогда больше не посмеете оскорблять мою жену, даже приближаться к ней, – заявил Михаил. Голос его звучал тихо, но угрожающе. – В противном случае, – он жестом обвел зал, – считайте, что этот дискомфорт – самое малое из того, что вас ждет в будущем. Надеюсь, вы меня поняли?
– Безусловно.
Михаил пристально посмотрел ей в глаза, прежде чем отвернуться.
– Помоги Бог тому, кто на вас женится.
Михаил с притворным спокойствием вытянул ноги и сделал глоток виски. Он планировал поехать в Сохо-сквер сразу после собрания в Инверари-Хаусе. Если Рейвен уговорила его жену вернуться домой, он будет об этом знать, как только приедет золовка.
– Ты меня вчера удивил, устроив небольшой скандальчик, – сказал Степан.
Михаил криво улыбнулся и глотнул еще виски. Он не был расположен к шуткам и добродушным насмешкам брата. Сейчас все его мысли были сосредоточены на жене.
– Ты всегда был самым рассудительным из Казановых, – заметил Виктор.
– Даже миротворцы теряют выдержку, – произнес Драко.
– Лавиния в расстроенных чувствах сразу покинула бал, – сообщил Рудольф.
Михаил поморщился и потер лоб. Он уже сожалел о содеянном. Он вообще не любил причинять неприятности кому бы то ни было. Отъезд жены не мог оправдать его поведение. Джентльмену непозволительно вести себя подобным образом. Лавиния не виновата в том, что он солгал. В конечном счете он не решил проблему, а неприятностей куча.
– Ты не должен чувствовать за собой никакой вины, – сказал Рудольф.
– Я и не чувствую, – солгал Михаил.
Рудольф улыбнулся:
– Ты становишься заправским лжецом, брат.
