— Я люблю тебя.
Он закрыл ей ладонью рот и покачал головой. Не надо слов. Он все поймет без слов. Пусть будет только тело.
Возлюбленный мой. Библейские слова, явившиеся Рейн, потрясли ее. Она не знала, ее это слова или с ней говорит Бог, но они как нельзя лучше выражали ее чувства. Сейчас она была сама собой настолько, насколько это вообще было дано ей.
Рейн сняла с него башмаки, развязала пояс на штанах и стащила их с него. Любящим взглядом она ласкала его обнаженное тело.
— Ты прекрасен, возлюбленный мой. Даже дух захватывает, так ты прекрасен.
Он улыбнулся, и у Рейн потеплело на душе.
— Ты преувеличиваешь, но мне приятно, что ты так думаешь.
Она наклонилась и нежно коснулась губами его губ, отчего у него перехватило дыхание и он отодвинул ее от себя.
— Нет, милая ведьма, тебе не удастся закончить игру, не начав ее.
Он поднял ее с колен, и когда ее груди оказались прямо перед его лицом, он принялся потихоньку играть с ними, то теребя их языком, то прихватывая зубами и легко покусывая.
— Ох… ох… о-о-ох!
— Тебе больно? Не надо?
— Надо, — выдохнула она.
Тогда Селик повалился на кровать, увлекая ее за собой, но она не могла больше ждать и сама нетерпеливыми руками ввела его пульсирующий член в свое заждавшееся влагалище.
— Господи… Господи… — стонал он. — Слишком быстро. У тебя так узко внутри. Не двигайся. Нет. Еще. Еще… Чем дольше, тем лучше… всегда…
— Селик!
Он лениво приоткрыл глаза, серые омуты страсти, затягивающие на самое дно наслаждения…
— Что? — шепотом отозвался он.
— Я люблю тебя, — сказала она, нарушая его приказ, и, прижавшись к нему, начала медленное движение по кругу.
— Нет, — было запротестовал он, но положил руки ей на бедра, вновь беря над ней власть и устанавливая свой ритм.
— Я люблю тебя, — повторила она, крепко целуя его в открытые губы, чтобы он понял, как сильно она любит его.
— Нет. Ты любишь чувствовать меня внутри.
Рейн счастливо засмеялась.
— И это тоже.
— Что ты еще любишь? — тихо спросил он, поглаживая ее затвердевшие соски.
— Я люблю это, — сказала Рейн, задыхаясь. — И это, — добавила она, когда он взял сосок в рот и стал нежно покусывать его.
Выгнув спину и откинув назад голову, она застонала, когда пожар, мгновенно вспыхнувший у нее между ног, лишил ее разума и всякого контроля над собой.
Селик нашел пальцем клитор и до тех пор гладил и теребил его, пока она не закричала.
— Я не могу… О Господи, остановись… нет, нет, не останавливайся… я хочу…
Оставаясь внутри нее, Селик перевернул ее на спину, а потом стал своей затвердевшей плотью касаться клитора, доводя ее до умоисступления. Она хотела вновь соединиться с ним, но он не позволил ей, продолжая томить ее нестерпимой лаской.
— Скажи, чего ты хочешь? — хрипло спросил он, так что Рейн даже не сразу поняла его.
Она видела, что он возбужден не меньше ее, и все же он продолжал мучить ее, сдерживая себя.
— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты любил меня, — высказала она свое заветное желание.
Рейн поняла, что он удивился. Не этого он ждал. Тем не менее он закрыл глаза, словно смиряясь с ее желанием, и вновь соединился с ней.
— Я люблю тебя, — шептала она. — Люблю-тебя-люблю-тебя-люблю-тебя… — повторяла она.
Вены вздулись у Селика на шее, когда он в последний раз изо всех сил прижался к ней и закричал, прославляя радость бытия. Она не заставила себя ждать, содрогаясь в таких конвульсиях, о которых прежде не смела и мечтать, и соединяясь с ним в страстном порыве потрясшем все ее существо.
Селик лежал на ней, и ей было приятно чувствовать тяжесть его тела после того, как он подарил ей неведомое прежде наслаждение. Она чувствовала его спокойное дыхание на своей шее и нежно гладила его шелковистые волосы.
— Ты спишь? — тихо спросила она.
Он хмыкнул, потом поднял голову и улыбнулся.
— Нет. Я умер.
Рейн улыбнулась в ответ, чувствуя, что ее сердце переполнено любовью. На его прекрасном лице не было и следа мучений или боли. Не было горьких морщин возле рта и глаз, которые словно растаяли от любовного жара.
— Почему ты так на меня смотришь? — спросил он, ласково тычась ей в подбородок.
— Как?
— Как медведь, которому неожиданно дали горшок с медом, когда он ждал совсем другого, — ворчливо проговорил он.
Он скатился с нее и, лежа на боку, лизнул ее губы.
— Хм-м-м. Похоже на мед. Позволь мне еще попробовать.
Когда он, тяжело дыша, оторвался наконец от ее губ, то куснул ее в плечо и сообщил:
— Мы еще не закончили викинговый поход.
— Не закончили! — воскликнула Рейн, и Селик усмехнулся, услыхав изумление в ее голосе.
— Нет, я еще должен показать тебе твою точку «Г», — сказал он, вставая на колени у нее между ног и левой рукой поднимая ей колени и прижимая их к ее груди.
Прижав большой палец к лобку, он вложил указательный и средний во влагалище так, чтобы они изнутри коснулись большого пальца, и принялся быстро и твердо водить ими туда и обратно, неизменно возвращаясь к точке, отмеченной большим пальцем.
Рейн вся напряглась под его опытной рукой.
— Селик, я не уверена, что мне это нравится, — помедлив, сказала Рейн.
— Понравится.
В отличие от всего того, что было прежде, теперь возбуждение сосредоточилось в одной-единственной точке, и когда она ощутила первые предвестники оргазма, то, испугавшись, попыталась было сдвинуть ноги, но Селик не позволил ей и не остановился, даже когда ее сотрясла первая конвульсия. Снова и снова его твердые пальцы касались чувствительного места, пока Рейн не принялась метаться из стороны в сторону, пытаясь вырваться. Она металась, металась и металась до тех пор, пока не содрогнулась вся и не почувствовала, как из нее извергается влага.
Селик отпустил ее ноги и соединился с ней, заполнив ее своей твердой плотью. Он что-то тихо нашептывал ей на ухо, мучительно медленно двигаясь внутри нее.
— Ш-ш-ш. Все хорошо. Ты удивительная. Ты прекрасная. Сможешь еще раз вместе со мной? Сможешь? Сможешь?
И она смогла.
— Я хочу есть, — со вздохом произнесла Рейн спустя несколько часов, и бурчание в ее животе подтвердило справедливость ее слов.
Она лежала в объятиях Селика опустошенная, выжатая эмоционально и физически и счастливая, как никогда в жизни.
— Я тоже, — проворчал Селик и игриво ущипнул ее за плечо.
— Я по-другому голодна, Селик, перестань, — взвизгнула она, когда он стал придвигаться к ней. — Оставь меня, а то твой драгоценный пенис отвалится от перегрузки.
Он резко поднял голову, и в глазах у него появился страх.
— Нет. Не говори так. Неужели в твоих книгах по сексу написано, что петушок может отвалиться от увлечения любовными играми?
