– Дражайшая леди Фанни! Какое волнение вызвала весть о возвращении пленительной леди Фанни!
– Ах, мосье! – Она улыбнулась и развернула веер.
К ним под руку с мадам Дюдеффан подошел Эйвон.
– Мой дорогой де Пентиевр, я в восторге, что
вижу вас!
– Mon cher duc! Madame, votre serviteur![138] – Он поклонился. – Скажите, Аластейр, где ваша воспитанница, о которой приходится столько слышать?
– Моя воспитанница? Минуту назад она беседовала с де Брионном… О, она уже танцует с моим братом! Вон в белом и с белой розой в волосах.
Де Пентиевр поглядел туда, где Леони грациозно кружилась перед Рупертом. Их руки были подняты, она вытягивала ножку, весело смеясь.
– А! – сказал де Пентиевр. – Наши юные девицы будут рвать свои напудренные волосы, герцог!
Залы наполнились гостями. Некоторое время спустя леди Фанни, направляясь в столовую, встретилась в вестибюле с мужем и, сияя, сказала:
– Любовь моя, какой успех! Ты видел девочку? С ней танцевали де Пентиевр и Конде! А где Джастин?
– В малой гостиной. Ты довольна, душа моя?
– Довольна! Про этот бал и Леони Париж будет говорить целый месяц! И поверь, я не допущу, чтобы о них замолчали! – И Фанни поспешила в столовую, увидела Леони в центре оживленной группы восхищенных поклонников, тотчас взяла под свое крыло томящуюся в одиночестве барышню и увела ее на поиски кавалера.
В карточной комнате шло обсуждение последней прихоти герцога.
– Mon Dieu, Давенант, что за красавица! Какие краски! Какие изумительные глаза! – воскликнул Лавулер. – Кто она?
Шевалье д'Анво помешал Хью ответить:
– И как он ею гордится, Сатана! Это так заметно!
– У него есть на это право, – заметил Марриньяр, поигрывая стаканчиком с костями. – И она не только красива, в ней есть espiиglerie[139]. Я был среди счастливцев, танцевавших с ней. Конде весьма йpris![140]
Шевалье посмотрел на Хью.
– Она на кого-то похожа, только не пойму на кого. Все стараюсь припомнить, но ничего не приходит в голову.
– Верно! – кивнул Лавулер. – Едва ее увидел, как мне показалось, что я уже был с ней знаком. Могло ли это быть, Давенант?
– Никоим образом! – убедительно сказал Хью. – Она только сейчас приехала из Англии.
Мадам де Маргери, игравшая в ландскнехт за соседним столиком, обернулась к ним.
– Но она же француженка, не правда ли? Кто ее родители?
– Не знаю, мадам, – ответил Хью, не покривив душой. – Как вам известно, Джастин очень сдержан.
– О! – вскричала она. – Он любит создавать тайны. И хочет нас всех заинтриговать! Крошка очаровательна и, без сомнения, из аристократического рода. Эта детская наивность не могла не обеспечить ей успех. Как жаль, что мои дочери не такие.
Тем временем Фанни отправила Руперта извлечь Леони из столовой. Она появилась, опираясь на руку милорда и весело посмеиваясь.
– Мадам, принц говорит, что мои глаза точно звезды, а кто-то еще сказал, что стрелы моих глаз сразили его, а…
– Фи, душечка! – перебила миледи. – Никогда не рассказывай мне таких вещей на балах. Я хочу представить тебя мадам де ла Рок. Идем!
Но в полночь Леони ускользнула из бального зала и вышла в вестибюль. Из большой гостиной навстречу ей вышел Конде.
– Прелестная бабочка! Я искал вас, мадемуазель, и не мог найти!
Леони улыбнулась ему.
– Скажите, вы не видели монсеньера, мосье?
– Десяток монсеньеров, моя бабочка. Какой из них вам нужен?
– Мой собственный монсеньор, – ответила Леони. – Герцог Эйвон, кто же еще.
– О, он в дальней гостиной, мадемуазель. Но не могу ли я заменить его?
Она покачала головой.
– Нет, мосье. Мне нужен он.
Конде взял ее за руку и улыбнулся ей с высоты своего роста.
– Вы жестоки, сказочная принцесса! А я думал, что чуточку нравлюсь вам.
– Ну да. Вы мне очень нравитесь, – заверила его Леони. – Но сейчас я хочу видеть монсеньора.
– В таком случае я немедля приведу его, – галантно предложил Конде.
– Нет-нет! Я сама пойду к нему. Проводите меня!
Конде тут же предложил ей руку.
– Вы подобрели, мадемуазель! А монсеньор не намерен привезти вас в Версаль?
– Кажется, да. А вы там будете? Пожалуйста, мосье!
– Разумеется, я там буду. И наверное, я встречу вас на рауте мадам Лоншан?
– Не знаю, – ответила она. – Кажется, я побываю на очень многих раутах, но монсеньор пока не говорил мне на чьих. О, вот он! – Она сняла руку с локтя Конде и побежала туда, где стоял его светлость. – Монсеньор, а я вас ищу! Принц проводил меня. Благодарю вас, мосье. – Она дружески протянула ему руку. – А теперь идите потанцуйте с… с… ну, с кем-нибудь! Я ведь никаких имен не знаю!
Конде поцеловал изящную ручку.
– Вы представите ее ко двору, герцог?
– На приеме через неделю, – ответил его светлость.
– Превосходно! – сказал Конде, поклонился и оставил их вдвоем.
Герцог посмотрел на свою воспитанницу с легкой усмешкой.
– Ты позволяешь себе командовать особами королевской крови, малютка!
– О, монсеньор, он же совсем юный и так похож на Руперта! Он не рассердился, как вы думаете?
– Как будто бы нет, – ответил герцог. – Так для чего я тебе понадобился, дитя мое?
– Ни для чего, монсеньор. Просто подумала, что надо вас найти.
– Ты устала, малютка. – Он подвел ее к кушетке. – Ну, так немножко посиди со мной.
– Да, пожалуйста, монсеньор. Такой хороший бал! Я танцевала уж не знаю со сколькими вельможами, и все они были очень-очень любезны.
– Рад это слышать, дитя, – сказал он серьезно. – И как тебе нравится твой принц?
– О, fort amusant![141] Он мне столько рассказал про двор, монсеньор, и называл гостей… нет-нет, называл их мосье де Брионн. Боюсь, я сказала принцу «ба!», но ему понравилось, и он засмеялся. И я танцевала с Рупертом… и – о, монсеньор! – с мосье д'Анво. Он сказал, что конечно же уже видел меня. – Ее глаза заискрились. – И мне так захотелось сказать: «Но да, мосье. Как-то вечером я подала вам вино у Вассо!»
– Искренне надеюсь, что ты удержалась, малютка?
– О да! Я была очень благоразумна, монсеньор. Я сказала: «Нет, не думаю, что мы уже встречались, мосье». Только ведь это была неправда, верно?
– Ничего, дитя, ответ был правильным. А теперь я представлю тебя моему старинному другу, который желает побеседовать с тобой. Идем, малютка.
– Qui est-ce?[142] – спросила она. Он медленно пошел с ней через гостиные в вестибюль.
– Герцог Ришелье, дитя мое. Ты будешь с ним очень любезной.
– Хорошо, монсеньор, – ответила она кротко и кивнула юному щеголю, который улыбался ей и старался перехватить ее взгляд. – Весь вечер я была очень любезна со всеми. Кроме Руперта, конечно.
