— Да. — Она была настолько поглощена движениями его пальца, что с трудом следила за смыслом его слов.
— Я постараюсь не торопить тебя. Я буду сдерживаться ради того, чтобы доставить тебе удовольствие. Но я хочу предупредить тебя, Синтия… Мне будет нелегко это сделать.
Может случиться так, что я увлекусь. Ты должна сказать мне, если тебе покажется, что я зашел слишком далеко или слишком тороплюсь.
Она кивнула, хотя и не совсем поняла то, что он имел в виду.
— А что должна делать я? — застенчиво спросила она.
Его глаза внезапно загорелись. В своей наивности она, видимо, сказала нечто провоцирующее.
— Делай что хочешь.
Его загадочная улыбка обещала то, о чем она ничего не знала, — что-то незнакомое и волнующее. Одна эта улыбка заставила ее трепетать.
Он склонился над ней и стал не спеша прикасаться к ее губам, словно пробуя их на вкус. Глаза Синтии закрылись сами собой, она вздохнула и расслабилась в его объятиях.
Теперь он целовал ее не так, как у дверей в оранжерею. От тех поцелуев она загорелась, словно от удара молнии. А от этих страсть вспыхнула в ней так, как бывает, когда к бумаге подносят горящую спичку. Языки пламени обжигали все ее тело, но она пропустила момент, когда начался этот пожар.
Ведь только что она расслабилась, стала податливой и плыла на волнах нежности, и вдруг… все в ней запылало от желания и нетерпения.
Он, по-видимому, почувствовал происшедшую в ней перемену. Однако понял, что рано менять тактику. Он по-прежнему прикасался к ее губам с осторожной нежностью, хотя видел, что она становится нетерпеливой. Тогда он начал ласкать ее руками, медленно, очень медленно. Он провел пальцами по ее талии, потом выше — по груди и, должно быть, ощутил, как трепетно бьется ее сердце. Да, он знает, что он с ней делает, промелькнуло у Синтии в голове. Но он дает ей время… Для чего?
Однако, несмотря на сумятицу в голове, на его поцелуи, которые пьянили ее, она вдруг поняла, чего он от нее ждет.
Он ждет, чтобы она подала ему знак, чего хочет она. Но она лишь знала, что хочет отчаянно, а чего именно, не могла понять.
— Прикасайся ко мне, — услышала она свой шепот. Она сама не понимала, откуда взялись эти слова. Но, видимо, какой-то потаенный уголок ее натуры знал, несмотря на ее неопытность, чего она хочет. Она даже не была уверена, что произнесла эти слова вслух. Но, судя по тому, что он начал действовать, он ее услышал.
Он оторвался от ее губ и завладел ее грудью, словно не мог одновременно сосредоточиться на двух таких ошеломляюще приятных занятиях. У него вырвался приглушенный стон. Он смотрел на свои руки, наблюдая, как его пальцы гладят, ласкают ее груди, обводят их по контуру… Очевидно, вид этих рук, так бесстыдно прикасающихся к ней, привел его в возбуждение. Синтия это поняла и выгнула спину, словно приглашая его не останавливаться.
Он посмотрел на нее. Его взгляд был затуманен. Вдруг он довольно сильно провел ногтями по корсажу ее платья.
Более легкое прикосновение не проникло бы сквозь планки корсета. А от этого Синтию пронзил такой приступ удовольствия, что она чуть было не вскрикнула от восторга.
— Тебе это нравится, любовь моя? — прошептал он.
— Да, — простонала она. — О да!
Он стал теребить ее соски и одновременно целовать.
Вскоре она уже непроизвольно извивалась под его руками. Это было самое острое, самое приятное ощущение, какое она когда-либо испытывала в своей жизни, — такое сильное и почти невыносимое, но ей хотелось, чтобы оно не прекращалось.
Но Дерек вдруг приподнял и усадил ее. Его рот заскользил по ее шее, и он шепнул ей на ухо:
— Давай освободим тебя от этого корсета, радость моя.
Еще час назад такое предложение привело бы ее в замешательство. Теперь же оно показалось ей столь естественным, что она даже удивилась, как ей самой не пришло это в голову. А еще ее осенила и другая такая же отличная идея.
Она начала торопливо стягивать с него камзол. Он не стал сопротивляться, а разрешил ей не только снять камзол, но и развязать галстук и расстегнуть жилет, пока он расправлялся с пуговицами на спине ее платья. Был момент, когда они оба не удержались от смеха: его локти застряли в рукавах камзола, и он не смог двигаться. Но каким-то образом вся его верхняя одежда вместе с ее платьем были наконец отброшены в сторону.
Оказавшись раздетой, Синтия засмущалась. На ней были лишь корсет, тонкая нижняя сорочка и чулки. Рубашка Дерека, не стесненная жилетом и галстуком, распахнулась, обнажив его грудь до самого пояса. Он встал и одним движением скинул рубашку. У Синтии перехватило дыхание. Его мускулистое тело было прекрасно. Она смотрела на него с благоговением, несмотря на то что ее кровь кипела от желания. Он был похож на статую Аполлона. В лунном свете его тело казалось высеченным из белого мрамора. Но протянутая к ней рука и улыбка, отразившаяся в его глазах, были живыми и теплыми. Она взяла эту руку и позволила ему поднять себя на ноги. Пока он расшнуровывал корсет, он отвлекал ее тем, что целовал в шею. Было удивительно, что она может вот так полностью кому-то довериться и этот кто-то был мужчиной. Это было странно и восхитительно, и хотелось покориться.
Он снял с нее корсет и бросил его на пол. Она осталась в одной сорочке из тончайшего полупрозрачного батиста, облегавшей ее фигуру. Когда Дерек начал медленно стягивать с нее эту сорочку, выражение его лица слегка изменилось: глаза потемнели, мускулы напряглись от желания.
— Ты такая красивая, любовь моя, — пробормотал он глухо. — Такая прекрасная.
Синтия тихо засмеялась от счастья. Она и раньше слышала такие слова, но не от него. Тогда они часто казались ей неискренними и лишенными смысла, грубой попыткой лести. Но сейчас, сказанные любимым голосом Дерека, в этом чудесном месте, они наполнили ее радостью. Именно для этих мгновений, неожиданно поняла она, и создана красота. Впервые в жизни она отнеслась к своей красоте не как к наказанию. Она почувствовала себя красивой. Ее внешность доставляет Дереку удовольствие. А это радует ее сердце.
Застенчивость вдруг исчезла, и она, улыбаясь, сняла через голову прозрачную сорочку и бросила ее на пол вслед за корсетом. Дерек вскрикнул, потрясенный. Она отступила на шаг, так чтобы лунный свет упал на ее тело.
— Так хорошо? — тихо спросила она, глядя ему в глаза. — Я тебе нравлюсь?
Он, кажется, потерял дар речи, но в его глазах она прочла то, что хотела знать. Он смотрел на нее восторженными глазами. Потом медленно покачал головой — но не в ответ на ее вопрос, а как человек, понимающий, что слова бессильны выразить то, что он чувствует.
Синтия тоже пожирала глазами Дерека, упиваясь видом скульптурных мускулов и великолепного торса. Дерек. Ее Дерек. На Синтию вдруг нахлынуло собственническое чувство.
