— Конечно, — сказал Филип.
Мать в своей рождественской посылке прислала Филипу коричневый вязаный толстый шлем, пару перчаток и толстый шерстяной шарф, Как только похолодало, Филип все время надевал эти теплые вещи.
— Она как чувствовала, что будет так холодно, — заметил Чарли, — прислав теплые вещи.
— Но она не прислала никаких книг, — заметил Филип.
— От книг тебе не станет теплее, — заметила Линн.
— Скажите мне что-то, чего я не знаю!
— Тихо, тихо! — нахмурился Чарли. — Не следует грубить тетушке Линн.
А позднее он сказал мальчику:
— А как насчет книг наверху? Книг нашего Роба? Может, тебе стоит почитать их?
— Нет, они такие скучные, — ответил Филип.
— Будет неплохо, — заметила Линн, — если этот молодой человек снова пойдет в школу.
— Если только он сможет до нее добраться, — заметил Чарли. — Судя по всему, мы скоро будем отрезаны от всего мира.
Часто по утрам, когда Чарли ходил кормить скот, ему приходилось прокапывать сквозь снег дорожку. Снег заносило ветром во двор, и он лежал высокими кучами, загораживая двери в сарай и коровник. Свинарник был завален снегом по самую крышу, и то же самое случилось с курятниками, стоявшими в поле. Теперь Чарли ходил по ферме всегда с лопатой, он прорывал в снегу дорожки и разбивал лед в поилках.
Несколько дней ферма была отрезана от внешнего мира.
Булочник не мог вывезти свой хлеб на дорогу, и Линн выпекала хлеб сама. Чарли запряг лошадей в снежный плуг, сделанный из грубых досок, немного расчистил путь до Реттер Лейн.
Потом муниципальные власти расчистили главные дороги, и по ним, хотя с трудом, но можно было пройти пешком. Линн снова стала поджидать почтальона — от Роберта опять ничего не было уже больше месяца, — но почтальон не приходил на ферму.
— Мне кажется, что он просто ленится, ему не хочется идти сюда по плохой дороге. Не может быть, чтобы мне не было письма!
— Я схожу в Скемптон и проверю, — сказал Чарли.
Он с трудом добрался до деревни, проверил письма на почте и вернулся домой ни с чем.
— Постарайся не волноваться, если Роберт сражается где-то в Северной Африке, — просила Линн.
Официальные новости были очень хорошими. Англичане захватили Бардию в Египте и торопились войти в Ливию.
— Кажется, у нас там дела идут хорошо. Мы все время даем прикурить этим итальяшкам!
— Это не означает, что с Робертом все в порядке.
— Если бы с ним что-то случилось, ты бы немедленно все узнала. Если нет новостей, это уже хорошо. Это значит, что с ним все в порядке. Можно сказать, что он в безопасности.
— В безопасности? — возмущенно повторила она. — Роберт не может быть в безопасности, пока не кончится война и он не вернется домой! И кто знает, когда это будет? Последняя война длилась четыре долгих года. Сколько продлится эта война, как ты думаешь?
— Но мы все равно победили, ты об этом помнишь?
— Но только после того, как погибли тысячи людей! Тысячи жизней были потрачены, можно сказать, зря!
Чарли ничего ей не сказал, он понимал, что все равно не сможет ее успокоить.
В течение двух или трех дней не переставая шел снег. Когда он перестал, начались сильные морозы. После стирки, когда Линн повесила белье на веревку во дворе, оно сразу же промерзло и застыло на веревке. Ей пришлось нести его на кухню и пытаться с трудом высушить у огня. Через кухню протянулись веревки, и все утро с них капало, а на полу стояли лужицы. Весь дом пропах мокрым бельем. В воздухе стоял пар, и окна затуманились, со стен капало. Когда открывалась дверь со двора, из печи вырывались клубы дыма, и все выстиранное белье покрывалось копотью.
— Почему ты ходишь туда и обратно? — возмущалась Линн, отчитывая Филипа. Она сердито отругала и Чарли.
— Я тебе говорила, что следует прочистить трубу, но ты всегда чем-то и где-то занят, и тебе некогда сделать то, что нужно, в своем доме.
— Пойдем, Филип, — сказал Чарли. — Нам здесь нет места.
— Вот ворчливая старуха! — сказал Филип. Он начал пробираться через мокрое капающее белье.
Сидя на ящике в дровяном сарае, он смотрел, как Чарли колет дрова.
— Я не нравлюсь тетушке Линн. Она так странно смотрит на меня.
— Ерунда! Ты ей нравишься! Она только иногда бывает несколько суетливой и даже вредной, но это ничего.
— Мне наплевать на это. Я сюда не навязывался!
Филип взял пучок соломы и начал крутить его в руках, пока не получилось крепко связанное кольцо.
— Как ты думаешь, сколько еще будет идти война?
— Не знаю. Ну и вопросы ты мне задаешь! Мы все хотели бы знать ответ на этот вопрос.
— Если бы война закончилась завтра, я бы сразу мог поехать домой, правда?
— Конечно, ты бы отправился сразу к маме и папе.
Чарли опустил топор на полено, оно разлетелось на две половинки, и обе упали на пол. Он отбросил их туда, где уже лежала порядочная куча расколотых поленьев. Он на секунду остановился, не выпуская из рук топора и глядя на грустное лицо мальчика.
— Мы больше тебя не увидим после того, как закончится война, так? Ты сразу побежишь на поезд в Лондон, и все Правда?
— Может, я когда-нибудь приеду навестить вас.
— Не знаю, не знаю, — сказал Чарли.
Он засмеялся и потрепал мальчика по голове.
— Мне кажется, когда ты будешь дома, ты даже не вспомнишь про нас. И правда, почему ты должен помнить о нас? Для этого нет никаких причин. Ты же сам сказал, ты к нам не напрашивался!
Чарли поставил полено на колоду, одним ударом расколол его на две половины и снова отбросил в кучу.
— Как только погода изменится, Фил, я поведу тебя к пустоши Флонтон и покажу пост наблюдения, где я дежурю.
— А почему не сегодня?
— У меня сегодня много дел.
— Ты собираешься идти к миссис Шоу?
— Может, схожу, если только будет время.
Филип соскочил с ящика, на котором сидел, и отбросил в сторону кольцо из соломы. Он ближе подошел к колоде, глядя, как Чарли колет дрова.
— Миссис Шоу, наверно, твоя близкая подружка, да?
— Нет, конечно нет! — ответил Чарли.
— Кто же она тогда такая?
— Просто соседка, вот и все.
Чарли поднял с пола полено, поставил его на колоду и секунду помедлил, держа топор в руках.
— Тебе не следует говорить такие вещи, — сказал он.
— Почему? Что здесь такого?
— Я уверен, что ты сам знаешь, в чем дело. И еще я знаю, что ты пытаешься разозлить меня.
— Что, если да?
— Тебе не стоит этого делать.
Чарли замахнулся топором, высоко подняв его над головой. Топор начал опускаться, неумолимо, как судьба, когда внизу промелькнула рука Филипа и столкнула полено с колоды. Чарли увидел руку и окаменел. Его сердце рванулось ему в горло, и жуткий жар превратил кости в воск. Топор летел вниз — его уже невозможно было остановить, — и лезвие глубоко вонзилось в колоду. Филип, увидев выражение лица Чарли, визгливо и громко захохотал и начал скакать вокруг Чарли. Чарли смотрел на мальчика, чувствуя тошноту, не в состоянии пережить ужас от той опасности, которую удалось избежать мальчику Его грудь разрывалась раскаленными клещами.
