— Вы со мной играете?
— Нет, просто говорю вслух то, о чем мы обе прекрасно знаем, несмотря на то что вы попросили меня попытаться уговорить брата. Но это вы сделали только потому, что оказались в столь сложном положении.
— Я в отчаянии, вы правы.
Голос Джастины стал глухим и тусклым. Она прижала ладонь к стеклу, казалось, женщина усилием воли пытается перенестись туда, где сейчас находится ее сын.
— Я бы могла предложить вам нечто иное, чем задумал Керан. Однако чтобы к такому способу прибегнуть, надо действительно потерять всякую надежду.
Джастина стремительно повернулась и воззрилась на Джемму. На ее лице отразились такая боль и надежда, что у Джеммы сжалось сердце. Бросив взгляд в сторону двери, она проверила, не может ли их услышать кто-то посторонний.
— Если у вас остался тот мужской костюм, в котором вы сюда приехали, то моя кобыла стоит в дальней части конюшни. Но надо быть очень осторожной. Мой муж вряд ли позволит вам рисковать своей жизнью на дороге, где могут встретиться английские отряды. Но я отдам вам мою кобылу, Джастина.
В глазах Джастины вспыхнул радостный огонь. Она поспешно вскинула руки и зажала обеими ладонями рот, чтобы не издать ни звука. Вид у нее был такой, словно ее вот-вот разорвет переполняющая ее радость.
— Это большой риск, Джастина. Вы уверены, что он оправдан?
— Я пойду на него с радостью! — Она стремительно пожала Джемме руку. — Ни в коем случае не раскаивайтесь в том, что вы для меня делаете, потому что я считаю это прекрасным подарком, что бы потом со мной ни случилось.
— Вы уверены, Джастина? Жизнь — драгоценная вещь, как я недавно смогла убедиться. А ведь ее потерять так легко.
Джастина качнула головой:
— Но вы смогли узнать и то, что без любви жить невыносимо.
Джемма кивнула, признавая истинность этого утверждения и пообещала:
— Я буду за вас молиться.
И за себя тоже, потому что в вопросах чести ее муж очень похож на ее брата. Тем не менее, она не попытается взять обратно обещанную Джастине в подарок Грозу по одной простой причине: она уверена в том, что Гордон сможет понять, почему она так поступила, и не станет ее за это ругать.
Джемма проснулась очень рано, но ее супруг уже успел куда-то исчезнуть. Она протерла глаза и стала одеваться. Край неба уже начал розоветь, когда она спустилась вниз, где обнаружила нахмуренных брата и мужа. Керри стоял довольно спокойно, поглаживая подбородок рукой, а вот лицо Синклера было полно ярости. Казалось, рыцарь готов кого-то убить голыми руками.
Когда она появилась, все повернулись к ней. Лицо ее брата стало задумчивым, и ей стало понятно, что это означает.
Керан уже все знает. Все очень просто. Видимо, Джастина тут же воспользовалась представившимся ей шансом.
— Ты прав, брат. Леди Джастина действительно уехала на моей кобыле.
Керан резко вздохнул, а Синклер обжег ее возмущенным взглядом. Джемма спокойно посмотрела на рыцаря.
— Она попросила, чтобы я помогла уговорить тебя ее отпустить, но я понимала, что этого не будет. И потому я отдала ей единственное, что у меня было. Мою кобылу.
— Ей нужна защита! — промолвил Синклер и, опомнившись, опустил голову, стыдясь своей вспышки. — Я чувствую, что ей может угрожать опасность.
— Я против того, чтобы любая женщина выезжала из дома ночью. Ты сделала глупость, жена, и все, что может произойти, окажется на твоей совести.
В голосе ее мужа звучало суровое осуждение, и отчасти оно было заслуженным.
— Здесь сейчас нет никого из твоих домочадцев, и потому я буду говорить прямо, — сказала Джемма.
Гордон окаменел, лицо его напряженно застыло.
— Я понимаю, что ты не согласен с тем, что я отдала ей кобылу, но эта лошадь принадлежала мне, а я хотела ей помочь. Она оказала мне огромную услугу, приехав сюда и рискуя ради меня своей жизнью. И, кроме того, никто из нас не способен понять, как ей мучительно оставаться здесь и не иметь возможности позаботиться о благополучии сына. Я подарила ей свою лошадь и могу только молиться, чтобы она смогла ею воспользоваться как нужно.
— А это значит, что она не украла ничего, кроме одежды, — снова подал голос Синклер. Казалось, рыцарь потерял всякий интерес к тому, что происходит в комнате: его взгляд устремился в окно. — Теперь я понимаю, почему она не взяла доспехи.
У Джеммы изумленно округлились глаза.
Конечно же. Джастина не взяла с собой доспехи! Доспехи стоили очень дорого, и их кража стала бы серьезным преступлением.
— Значит, она уехала, и говорить больше не о чем. — Керан заявил это странно небрежным тоном, особенно если вспомнить его прошлую решимость оставить Джастину под своей защитой. — Я не буду глупцом и не стану обвинять ее в краже одежды. Синклер, собирай людей. Мы возвращаемся в Эмбер-Хилл.
— Да, милорд.
Рыцарь произнес эти слова сквозь стиснутые зубы, однако было видно, что он не злится. Казалось, приказ господина его странным образом обрадовал, быстро повернувшись, он стремительными шагами удалился из башни.
Когда он вышел, ее брат тихо рассмеялся, и Джемма изумленно воззрилась на него. Керан выгнул темную бровь.
— Кстати, ты не знала, что Синклеру осталось служить у меня всего один день?
Глаза Джеммы изумленно распахнулись:
— Сегодняшний день?
— Совершенно верно. И теперь он завершит ту службу, которую нес, дав клятву своему отцу. Конечно, мне будет его не хватать, но его ждет собственное владение и титул, который его отец унаследовал от своего дяди. Барон Хэрроу недавно умер, не оставив потомства. Синклеру предстоит много дел при дворе.
— Вот как?
Джемма начала кусать губы, понимая, что леди Джастину будет ожидать немалый сюрприз.
Керан адресовал сестре одну из своих редких улыбок.
— Да, сестрица. В последнее время я стал терпимее относиться к попыткам судьбы заставить нас покориться.
— И я тоже.
Джемма глубоко вздохнула и постаралась прогнать тревогу. Может быть, Джастине вмешательство судьбы так же необходимо, как прежде ей самой. Если на то пошло, то Джемма даже может быть в этом уверена, особенно если вспомнить, какой вид был у этой леди во время их последнего разговора. Ей нужен Синклер — и, похоже, судьба собирается снова свести их вместе.
Брат обменялся с ней долгим взглядом, а потом посмотрел на ее мужа. Он протянул ему руку, а Гордон протянул свою, обхватив англичанина за запястье в жесте, который среди рыцарей считался таким же обязывающим, как и письменное соглашение.
— Я на тебя полагаюсь, Бэррас. Позаботься о моей сестре, потому что вскоре настанут, судя по всему, беспокойные времена.
