– Случайность?! – Голос мой зазвенел от ярости. – Он погиб по твоей вине!
– Да, я знаю. Мне… очень жаль.
Сибилла произнесла это так, словно само чувство жалости было ей незнакомо и она затруднялась выразить его с помощью слов. Та самая женщина, которая плакала в моих объятиях, так неподдельно заботилась обо мне и страстно мне отдавалась; та самая – и все же другая, словно она сбросила кожу, явив иной, столь же прекрасный, но куда более смертоносный облик.
– Уверен, такой изощренный обман ты затеяла неспроста, – сказал я. – Ты не служишь Ренару, так кто же тогда твой хозяин?
– Неужели сам до сих пор не догадался? Все прочие выводы тебе удались блестяще.
Сибилла провела рукой по столу, и мне пришлось выставить вперед шпагу, чтобы помешать ей приблизиться ко мне. Она остановилась у края стола, в нескольких шагах от того места, где я стоял, и заговорила:
– Ренар всегда был недостаточно гибок. И служит он столь же негибкому господину. Карл Пятый правит империей, однако он, во многом подобно Марии, излишне прикован к прошлому. Он не может простить себе того, как обошелся с матерью Марии, своей теткой Екатериной Арагонской. Он обещал помочь Екатерине, когда король Генрих задумал с ней развестись, но Екатерина умерла, брошенная всеми, в захолустном монастыре, а Анна Болейн, королева-ведьма, присвоила ее трон. Вопреки своим обещаниям Карл и пальцем не шевельнул. – Сибилла помолчала, глядя на меня. – Должно быть, все эти годы он мучился угрызениями совести. Затем королевой стала Мария, и Карл увидел возможность искупить свою вину. Он отдаст ей в мужья своего сына Филиппа; вместе они вернут Англию в лоно католической веры, уничтожат всех еретиков, и прошлые промахи будут надлежащим образом исправлены. Лишь одна помеха стояла на его пути.
– Елизавета! – беззвучно выдохнул я.
– Да, она. Дочь королевы-ведьмы. Елизавета была опасна. Еретики считали ее своим знаменем; ее необходимо было устранить. Император отправил сюда Ренара с двумя поручениями: провести переговоры о браке и сделать так, чтобы Елизавета до него не дожила. – Она вновь умолкла, и лицо ее приняло задумчивое выражение. – Как я уже сказала, им обоим недостает гибкости. Мой господин, в свою очередь, сознает необходимость идти на уступки. И не видит причин избавляться от того, что в будущем может ему пригодиться.
– Так он…
Меня пробрал озноб. Сибилла говорила таким тоном, словно рассуждала о самых заурядных вещах. Впрочем, может, так оно и было. Может, там, откуда она явилась, беседы о том, надо ли уничтожать принцессу крови, являются частью повседневной жизни.
Сибилла запрокинула голову и разразилась чувственным грудным смехом.
– Как можно не видеть того, что происходит прямо под носом? Карл смотрит на мир глазами преждевременно постаревшего человека, но Филипп Испанский не таков. Он пока еще молод и полон сил. Он готов пожертвовать собой ради того, чтоб загладить отцовскую вину, – но только если сам извлечет из этого выгоду.
– Ты… ты служишь Филиппу? – в ужасе проговорил я. – Он и есть твой хозяин?
– Он нанял меня своим особым агентом. Мы знакомы много лет; я выросла при дворе его матери. Знал он также, что я шпионила для Ренара, и обещал мне свободу – титулованного мужа и собственный дом, приданое для моей сестры, пристанище для матери. Все, что мне нужно было сделать, – использовать ненависть Ренара, чтобы уничтожить Кортни, претендента на руку Марии, а также всякого другого, кто будет выступать против ее брака с Габсбургом. Филипп, однако, потребовал, чтобы его причастность к этому делу осталась тайной. Вся вина за пролитую кровь должна быть возложена на Марию.
– Боже милостивый! – прошептал я. – Зачем?..
И вдруг последняя часть головоломки встала на место, с тошнотворной ясностью обнажив цельную картину.
– Так, значит, все дело в Елизавете! Филиппу нужна Елизавета!
– Тебя это удивляет? – усмехнулась Сибилла. – Принц Филипп современный человек; прошлое ему безразлично. Его отец устал править. Когда Карл отречется от трона, Филипп унаследует половину его империи. Он готов делить унылое ложе со старшей сестрой, но только если будет уверен, что в надлежащий срок ему достанется младшая. Вначале, однако, Елизавету следует усмирить; все те, кто поддерживает ее еретические наклонности, должны умереть. И как только Мария, не сумев выносить ребенка, испустит дух – а такой исход неизбежен, – Елизавета будет принадлежать Филиппу. С ней он зачнет наследников, которые в свое время заставят содрогнуться всю Европу, – династия Тюдоров-Габсбургов будет править миром!
Меня замутило.
– Ты совсем спятила, и твой принц – тоже. Сама идея чудовищна. Елизавета никогда не покорится Филиппу!
– О, – отозвалась Сибилла, вздернув подбородок, – непременно покорится, если захочет жить. Письмо к Дадли неоспоримо доказывает, что ей было известно о заговоре.
В голосе ее зазвучали зловещие нотки:
– Игра окончена. Даже ты не сможешь ее спасти.
Я метнулся вперед, хлестнув шпагой над столом. И испытал подлинное наслаждение, когда Сибилла резко втянула воздух и с опаской попятилась, не сводя глаз с моего клинка.
– Отдай мне письмо Елизаветы. Отдай!
На лице Сибиллы не дрогнул ни единый мускул.
– Почему ты так упорствуешь, сражаясь за дело, которое уже проиграно? – удивилась она. – Теперь письмо принадлежит Филиппу. Он владеет собственноручным признанием Елизаветы в государственной измене. Когда Уайетт и его сторонники подступят к Лондону, королева прикажет взять ее под арест. Ренар позаботится о том, чтобы Елизавету обвинили во всех смертных грехах и заточили в Тауэр. Единственным, кто сможет ее спасти, окажется будущий супруг королевы, которого Мария так страстно желает заполучить, что исполнит все его просьбы, в том числе и просьбу пощадить ее вероломную сестру. Филипп станет спасителем Елизаветы и, когда придет время, заполучит ее самое.
– Ни за что, я успею ее предупредить!
С этими словами я взмахнул шпагой – Сибилла прижалась к стене. Она не сводила с меня глаз, и на лице ее я наконец разглядел то, что так страстно желал увидеть.
Страх.
Меня передернуло. Я презирал Сибиллу всем своим существом, но память о желании, которое она во мне пробудила, никуда не делась и жгла меня раскаленным клеймом. Она – женщина. Никогда еще мне не случалось убить женщину. Я понимал, что Сибилла должна умереть, иначе мне не спасти Елизавету. Письмо наверняка где-то спрятано и дожидается лишь прибытия Филиппа; Сибилла ни за что на свете не доверила бы свою добычу кому-то другому. Может статься так, что я его никогда не найду, но если она умрет, письмо не достанется никому. Я сумею выиграть для Елизаветы хоть немного времени, прежде чем…
