Мередит так никогда и не узнала, каким образом Квинну накануне Рождественской ночи удалось найти закрытый экипаж. Заплатив кучеру и наказав ему куда-нибудь ехать, Квинн подсадил Мередит в карету и крепко обнял ее.
Они даже не попрощались с Леви и остальными. Квинн сказал, что они и так все поймут. Мередит засомневалась, но его чары опять околдовали ее и как бы окутали коконом. И сделали невосприимчивой к внешнему миру.
В карете было прохладно, а на улице — морозно и холодно. Сгущались сумерки, и сквозь стеклянные окошки кареты Мередит и Квинн могли видеть уютно освещенные окошки домов, принарядившихся к Рождеству. Группы людей, распевающих рождественские песни, бродили от дома к дому, и в их песнях звучали радость и надежда.
Мередит всегда радовалась и печалилась, слушая эти песни, задевавшие ту часть ее души, которая всегда мечтала о своей семье. Но сейчас, в объятиях Квинна, Мередит чувствовала восторг, и ее сердце, казалось, подпевало молодым радостным голосом и наполнялось собственной радостью.
Прикосновения Квинна обладали притягательной силой, и Мередит подняла голову, чтобы взглянуть на него. Он едва ощутимо потерся губами о ее губы, словно не до конца веря, что она здесь с ним.
Он осторожно провел рукой по ее лицу. Она никогда еще не выглядела так восхитительно, эта простодушная мисс Ситон, которая, оказывается, была членом Подпольной железной дороги с пятнадцати лет, которая умела плавать лучше, чем большинство мужчин, которая явно мало колебалась, прежде чем броситься в ледяную воду и поплыть к кишащему змеями берегу, и которая умела рисовать наравне с лучшими художниками. В ней было все это и гораздо больше, подумал он, глядя, как улыбка появляется на ее лице. Ее взгляд проник в его душу и похитил ее.
— Вы не представляете, в какой муке я жил последние недели, — сказал он мягко.
— Я думаю…
Он потянулся и поцеловал ее, одной рукой выпутывая ее шляпку из густых волос и пробегая пальцами по длинным прядям медового цвета. Ее сердце забилось сильнее, когда поцелуй стал глубже, и язык Квинна проник в ее рот, совершая длинные обжигающие движения. А Квинн ощутил восторг, когда язык Мередит ответил. Сначала она была почти застенчива, но вскоре на каждое движение его языка она стала отвечать движением своего. Квинн чувствовал, как трепещет тело Мередит от его легчайшего прикосновения, и знал, что его тело ведет себя так же.
Было ли это любовью?
Он обрушил водопад поцелуев на ее лицо, шею, думая о том, какая чудесная у нее кожа и как благоухает она весенними цветами. Он почувствовал, как рука Мередит коснулась его шеи и гладит его отросшие волосы. За прошедшие две недели он часто мечтал об этом, и теперь, когда мечта стала реальностью, он застонал от возбуждения.
— Квинн оторвался и посмотрел на Мередит, на губы, открытые для поцелуя, на подернувшийся дымкой взгляд. Однажды он чуть не уничтожил ее. Больше он этого не сделает.
— Как вы оказались в Цинциннати? — наконец спросил он, справившись с приступом грусти.
— У меня здесь подруга детства. Я много лет езжу к ней и к ее бабушке и дедушке.
— Они аболиционисты? — спросил он наугад, но ведь, скорее всего, именно так оно и было. Кто-то, или что-то, помимо ее единокровной сестры, должен быть связующим звеном.
Мередит кивнула, не зная, не понимая, почему изменилось его настроение. Магнетизм Квинна притягивал ее, вызывая в ней чувства, не согласующиеся с практическим здравым смыслом, которые она привыкла ценить.
— Та картина была ваша? Она скромно кивнула. Он усмехнулся.
— Я нашел еще одну. Думаю, она приехала вместе с нами на пароходе, но я тогда об этом не знал. Я страшно боялся, что это будет ваша последняя работа.
— Поля, — сказала она.
— Поля, — подтвердил он. — Картина в одном из моих сундуков. Мне казалось, я не смогу смотреть на нее… А теперь… возможно…
Мередит крепче прижалась к нему.
— Я рада, что вам понравились мои работы, особенно радуга.
— Хм-м, — пробормотал он, чувствуя, как возбуждение опять охватывает его. Ее тело так удачно прилегало к изгибам его тела. — В тот раз на пароходе был и кое-кто еще.
Мередит озадаченно взглянула на него.
— Дафна, ваша горничная. От радости Мередит захлопала в ладоши.
— Я так рада! Я очень о ней беспокоилась. Я попросила… друзей в Новом Орлеане позаботиться…
Квинн не мог сдержать смеха, и Мередит тоже засмеялась.
— А ведь мы были с вами на ножах, правда? — спросила она со смешком, но это был не тот глупый смех, который он слышал от нее на людях. Он был радостным и вызывал ответную радость.
— Я думала, как переправить ее на Север так, чтобы не выдать себя.
— Несмотря на то, что она удивительно хорошо умеет укладывать ваши волосы? — ехидно спросил он.
— Никому больше не удавалось так их укладывать, — весело ответила она. — Потихоньку Дафна пыталась сделать как-нибудь по-своему. Я подозреваю, она очень расстраивалась от того, что я настаивала именно на такой прическе.
Он откинулся на сиденье и расхохотался.
— Наверное, именно поэтому я был в отчаянии, что не могу забрать ее у вас. Я всегда думал, что ваши волосы могут выглядеть по-другому, гораздо лучше, — Квинн коснулся пальцем ее волос. — И я был прав.
— Как ей удалось убежать? — спросила Мередит.
— Кэм похитил ее из отеля. Мы пытались как-нибудь переправить ее на Север. Когда вы попали в мои…
— Лапы? — продолжила она.
Квинн проигнорировал ее едкое замечание.
— Тогда мы решили, что лучше будет забрать и ее… Мы опасались, что это будет последнее путешествие “Лаки Леди”.
— Из-за меня? — с любопытством спросила Мередит. Квинн пожал плечами.
— В вас всегда было что-то такое… скрытое… Бретт сказал, что вам всегда нужны деньги, и я подумал, что вы могли попытаться…
— Увеличить доход? — она согнулась пополам от смеха. — Представьте, то же самое я думала о вас. Когда вы пригласили за стол охотников за рабами…
Квинну удалось изобразить замешательство. Ему не в чем было обвинить Мередит.
— Это играло мне на руку, — объяснил он. Мередит стала серьезной.
— Почему именно Дафна?
Квинн не понял, отчего вдруг в ней произошла такая перемена.
— Дафна мечтала о свободе. Когда я был в Бриарвуде, мы с Кэмом говорили о ней с Пастором.
Кое-что Мередит стало ясно, но некоторые сомнения у нее все же оставались.
— И там вы увидели рисунок лисы?
— И портреты братьев Кэррол.
— А как все это объяснил Пастор?
— Он сказал, что рисунки прибыли из Нового Орлеана.
— Он мог бы сказать мне о вас, — задумчиво произнесла Мередит.
— А мне о вас. Это избавило бы нас от многих проблем. Они посмотрели друг на друга и опять улыбнулись.
