Вот, думала она, качество настоящего авантюриста. И потому всякий раз, когда Лана ловила на себе его взгляд, она сразу же отводила глаза. И не важно, что от его улыбки ее охватывал трепет. Меньше всего она мечтала спутаться с каким-то проходимцем, хотя и не лишенным обаяния.
Ветер посмеивался над своим прозвищем. Хотя, надо признать, оно ему подходило. Стоило Неду Ланкастеру спросить, откуда он приехал, как оно тут же прилипло к нему.
Откуда-откуда, да ниоткуда. И отовсюду. Свободен, как ветер.
Игра закончилась. Все разбрелись – кто дальше напиваться, кто домой.
Ветер собрал свой выигрыш и вышел из таверны. Он достал сигару, поднес спичку и глубоко затянулся. Дым струился вверх, клубился кольцами у него над головой, а Ветер шел вдоль пристани, вспоминая сегодняшнюю игру с Недом.
Бедолага. Нед был как раскрытая книга. Он по меньшей мере дважды мог выиграть, но как бы случайно показывал свои карты, тем самым заманивая новичка. Обычная схема. Сегодня они играли на несколько жалких долларов, и Нед позволил новичку выиграть. В следующий раз, когда они захотят реванша, ставки будут гораздо выше. И тогда они ни за что не раскроют свои карты. Он рассмеялся. Ну нет, такого шанса у них не будет. Пусть ищут себе другого простачка. А он будет начеку, вот так вот.
Он остановился полюбоваться на раскачивающиеся фонари над дюжиной кораблей, пришвартованных в гавани. Нью-Йорк такой удивительный город! Суетливый. Сюда стекаются люди со всего мира. Нью-Йорк еще молод, неотесан и прост. В нем ты и сам чувствуешь себя юным и энергичным. И счастливчиком, находящимся в центре событий.
Он славно повеселился сегодня. Непристойные анекдоты, шумный смех, но больше всего его позабавила эта девчонка. Ну и ну! Не красавица, конечно, но было в ней что-то такое, особенное: великолепная грива черных как вороново крыло волос, падающая на плечи спутанными прядями; глаза… не зеленые, но и не голубые, а словно бы два камешка бирюзы. Да, и один лишь взгляд этих очей может заморозить любого на расстоянии двадцати шагов. Она довольно миниатюрная, а носится по залу словно ураган. Характер, впрочем, тоже как стихийное бедствие.
Лана, так, кажется, ее зовут. Он бросил сигару в пенящуюся волну у причала и широко улыбнулся. В своей выцветшей коричневой униформе, с копной непослушных кудряшек, с ее словно фарфоровой, безупречной кожей, она была просто умопомрачительна. А ее чувству собственного достоинства могла бы позавидовать даже королева.
Что ж, пожалуй, он позволит себе еще одну игру. Хоть он и редко дважды играл в одной и той же компании. Но в конце концов, почему бы и нет? Раз это доставляет ему столько удовольствия, да и девчонка ему приглянулась. Так что почему бы и не стать завсегдатаем в этом пристанище порока?
И он от души рассмеялся, предвкушая новые развлечения.
– Колин, что случилось? – Лана опустилась на колени и прижала к себе мальчика, нисколько не заботясь, что подметает мостовую подолом собственного платья.
С начала прогулки Колин почти не разговаривал, был необычно тих и мрачен.
– Папа раскричался на маму. – Малыш размазывал слезы по щекам грязными кулачками.
– А он не… – Лана осеклась на полуслове, боясь сболтнуть лишнее. Нехорошо, если в этой маленькой головке поселятся ненужные мысли, насилие и так знакомо ему не понаслышке. Тщательно подбирая слова, она продолжила: – Что еще делал твой папа?
– Я не знаю. Мама велела мне выйти за дверь и ждать твоего прихода возле квартиры миссис Дженовезе. Но я все слышал. Папа ругался. Требовал деньги, которые маме заплатила за стирку миссис Шумахер. А мама… – его нижняя губа дрожала, голос упал до шепота, – кажется, она плакала.
– Мамы иногда плачут, – подтвердила Лана и крепко обняла мальчика, потом, усилием воли придав голосу беззаботность, продолжила: – Пойдем-ка сегодня в парк. Погуляем по зеленой травке и полюбуемся на цветы.
– А арифметикой заниматься будем?
Она потрогала грифельную доску, которую несла в мешочке, радуясь тому, что ей удалось отвлечь Колина от грустных мыслей и развеять его страхи.
– Конечно, будем. И если останется время, я расскажу тебе о еще одной стране. Я о ней недавно читала, об Австралии. Там обитают странные животные, таких не сыщешь больше нигде в мире.
– А как они называются?
– Ну, я знаю не всех. Вот, например, животное, похожее на огромного кролика, называется кенгуру. Или мышь гигантских размеров – коала.
– А картинки у тебя есть?
Лана отрицательно покачала головой:
– Нет, но я опишу их тебе, и ты нарисуешь. Ты ведь у меня умница, Колин. Когда ты вырастешь, мы с твоей мамой будем гордиться тобой.
– А после занятий мы пойдем кататься на карусели?
– Пойдем, я тоже люблю кататься.
– А потом ты купишь мне яблоко?
– А сам-то как думаешь? – засмеялась Лана.
– Я думаю, что ты купишь мне самое большое-пребольшое яблоко в Нью-Йорке!
– Именно, сладкий мой.
Размахивая руками и пританцовывая, словно им нет никакого дела до всего остального мира, они дошли до Центрального парка. А там в речках плавали утки, в изобилии росли цветы и бедные эмигранты прогуливались по тем же улицам, что и важные гранд-дамы и их джентльмены. Это было как напоминание о том, что, какую бы суровую жизнь они ни вели здесь, она была все же лучше той, что они оставили на далекой родине.
Над головами посетителей «Синего гуся» висела плотная пелена сигарного дыма. Лана сразу же заприметила Ветра, он сидел на своем обычном месте в компании все тех же Стампа, Туми и Неда. Они играли в покер. Он стал здесь частым гостем.
«Мне, конечно же, нет до него никакого дела», – раздраженно думала Лана. Если ему нравится целыми днями играть в карты, то это его дело. А у нее своих дел по горло.
Однако завсегдатаи заведения быстро приняли его в свой круг, охотно шутили и даже не прочь были с ним выпить. По их собственному признанию, такого парня трудно не любить, хоть он и выигрывает в покер слишком уж часто. В том, как он внимательно слушал собеседника, ловя каждое слово, будто он жить не может без их болтовни о тяжелой жизни моряка, в том, как легко и весело он смеялся над чужими шутками, было что-то располагающее и притягательное. И хотя они с Ланой за все время не обменялись и дюжиной слов, она то и дело ощущала на себе его взгляд, пока раздавали карты или когда она задерживалась подле него, чтобы наполнить его кружку элем. А если ей доводилось вступать в спор с каким-нибудь пьянчугой, в его напряженном взгляде читалось нечто большее, чем праздное любопытство. Однажды ей даже показалось, что он вот-вот вскочит, отбросив стул, и поспешит к ней на помощь. Но несколько секунд спустя, когда она выпроводила за дверь едва держащегося на ногах задиру, грязно ругающегося и перевязывающего носовым платком кровоточащую руку, стало очевидно, что ничего такого на самом деле не было. И все ей только привиделось. Ветер сидел, полностью поглощенный игрой, и, вероятно, даже забыл о ее существовании в этот момент.
