— Я полагаю, что подобные меры против иценов могут подорвать доверие к Риму.
— Полная чушь! — прервал его Кат своим визгливым пронзительным голосом. — Эта страна нуждается в уроке, и она его получит, иначе начнутся беспорядки. Мы обязаны показать, кто здесь хозяин!
Светоний глянул на Ката с некоторым отвращением, но вежливо ответил Петиллию:
— Я понимаю тебя, мой друг, но согласен с Катом. Кроме того, ицены сами по себе ничего не представляют… Это беглые друиды, они — причина всех бед… Кстати, я вспомнил… — он глянул через комнату на Флакка. — Центурион Девятого, где молодой знаменосец, который столкнулся с жрецом?
Флакк отдал салют, развернулся и, увидев Квинта, сказал:
— Подойди к губернатору… здесь, твое превосходительство, также мой оптион Луций Клавдий, который был свидетелем.
Луций со всем рвением шагнул вперед.
Молодые люди пересекли комнату и встали у стола. После нескольких вопросов губернатор отпустил Луция, к глубокому разочарованию последнего, ибо ему не представилось случая упомянуть о родстве с императором Клавдием, но Квинта задержал много дольше.
— Ты думаешь, — хмурясь, спросил Светоний, — твое оцепенение вызвано тем, что друид напустил на тебя злые чары?
— Не совсем. Главным образом сила была в его глазах. Я… чувствовал себя дураком.
Светоний кивнул, разглядывая знаменосца. Блестящий образец римской молодежи — сильный, красноречивый и образованный. Качество рекрутов, поставляемых нам, заметно улучшается, — подумал он.
— Не знаю, кто был этот тип, отбившийся от стаи, — сказал он возвращаясь к друиду. — Я был уверен, что мы вытеснили их всех и заперли на «священном» острове Энглси в Уэльсе, где я и собираюсь покончить с ними окончательно и бесповоротно. Но мы должны позаботиться и об этом. Терций Юлиан!
Офицер личной гвардии губернатора шагнул вперед.
— Слушаюсь, господин.
— Возьмешь солдат, направишься в Кент, найдешь жреца и предашь его смерти. Затем присоединишься ко мне в Уэльсе.
И снова его прервал Петиллий Цереалис.
— Но, губернатор, из показаний следует, что друид сказал, будто он миролюбиво относится к римлянам и пришел лишь их предупредить.
— Ну, тогда заточи его, — безразлично сказал губернатор. Посади его в подземелье под казармами в Лондоне, но будь осторожен, чтоб он не сыграл с тобой какую-нибудь шутку.
— Только не со мной, господин, — отвечал Терций Юлиан, уделив Квинту покровительственный взгляд.
Губернатор махнул рукой, отсылая его. Квинт попятился, но неожиданно вновь раздался скулящий голос прокуратора. Он затребовал дополнительную охрану, которую Светоний обещал ему для устрашения иценов.
— И я возьму с собой этого, — заявил он и ткнул жирным пальцем в Квинта, словно заказывая кусок говядины. — Он производит хорошее впечатление.
Сердце Квинта заныло. У него не было ни малейшего желания попадать в милость к прокуратору, равно как и принимать участие в деле, которое походило на бесславное нападение на женщин и детей.
Но ничего нельзя было изменить. Квинт оставался в Колчестере, будучи временно включенным в личную гвардию прокуратора. Девятый же легион следующим утром отправлялся маршем на Линкольн — включая новую когорту с Флакком и Луцием — к нескрываемой досаде последнего. У него не оставалось времени вкусить удовольствий Колчестера, и он откровенно завидовал тому, что считал удачей Квинта.
— Что же, — сказал Квинт, когда друзья прощались, — мы никогда не бываем довольны. Я бы предпочел служить у легата Петиллия, и мне не нравится этот Кат. Я буду рад, когда дело в Норфолке закончится, и я смогу присоединиться к своему легиону. Однако, клянусь Фуриями — почему меня не послали с губернатором сражаться с друидами? Вот, чего бы я действительно хотел!
— Потому что, — отвечал Луций, раздраженно очищая грязь, налипшую на его элегантную бронзовую кирасу, — армия никогда не представляет тебе шанса делать то, чего ты хочешь. Что и требовалось доказать.
А также, — мрачно подумал Квинт, — ни малейшего шанса отыскать гигантский круг камней в стране маленьких смуглых человечков на западе. Он уже обнаружил, что остров много больше, чем он себе представлял, и придется пока изгнать все мысли о поисках и вернуться к настоящему.
Квинт прожил в казармах Колчестера несколько дней, когда был не на службе, держался в стороне от собратьев-солдат, или ездил на Фероксе по прихваченным морозом дорогам за городом. Он вяло флиртовал с дочерью галльского виноторговца, потратив при этом некоторую сумму на товары ее отца. И без энтузиазма ждал приказа Ката сопровождать прокуратора в страну иценов.
Приказ поступил холодным зимним утром, когда хлопья снега сыпались с хмурого неба. И Квинт отправился на север в обществе двух сотен самых грубых и самых жестоких людей, каких он когда-либо видел — конной гвардии прокуратора.
Дворец королевы Британии. — Дружеский жест. — Унижение гордой королевы. — Британская девушка, спасенная от римской жестокости. — Крик лисицы.
У них ушло три дня на преодоление шестидесяти миль между Колчестером и страной иценов, ибо, несмотря на то, что все стражники были конными, они не могли двигаться быстрее носилок Ката. Прокуратор путешествовал на некоем роскошном ложе, украшенном имперскими орлами, которое несли рабы. Оно обогревалось, вдобавок, жаровней с углями, а Кат, расположившись в гнезде из одеял на лисьем меху, постоянно отдавал распоряжения крутившимся вокруг рабам, особенно Гектору, сицилийцу с глазками-бусинками, который, благодаря своей ловкой лести, стал доверенным лицом и фаворитом прокуратора.
Гвардию возглавлял центурион Отон, великан-бельгиец, обладавший внешностью и темпераментом дикого кабана. Он мучил своего коня, орал на подчиненных, но с Катом был тише воды и ниже травы, и прокуратор был к нему весьма милостив. Хотя все стражники формально считались римлянами, большинство из них было федератами различных национальностей и с разных краев широко раскинувшейся империи. Это были жестокие боевые машины, и по большей части, столь же нерассуждающие, как и гладиаторы, крошившие друг друга на аренах римских цирков. Квинт чувствовал себя среди них совершенно чужим, и, когда они остановились лагерем в темных ночных лесах, держался рядом с Навином, который тоже отправился с ними в качестве переводчика. На третий день они выбрались из леса и увидели столбы дыма из тысячи очагов, и огромный круглый земляной вал, ограждавший город иценов.
— Ха, — воскликнул Кат, высунувшись из носилок. Глаза его блестели от алчности. — Похоже, они процветают. Это лучший туземный город, какой я видал!
