Изабель знала, что все это будет непременно сделано, так как еще не было случая, чтобы он не исполнил обещанного. С Элизабет он всегда был очень учтив, вежлив и ласков. Он никогда ей ни в чем не отказывал, даже тогда, когда она просила его поприсутствовать на каком-нибудь приеме, которые он совершенно не мог терпеть.
Изабель была убеждена, что, несмотря на то что Хэдриан и Элизабет были двоюродными братом и сестрой, он действительно любит ее со всей искренностью. Когда их обручили, Хэдриану было двенадцать лет, а Элизабет — только два года. Изабель понимала, что страстной, жгучей любви у Хэдриана и Элизабет не было, но он всегда заботился о ней как о сестре, зная, что она его любит совсем не как брата. Но это Изабель уже не касалось. Она знала, что у сына есть любовница, однако не сомневалась — он будет прекрасным мужем. Главное, что они были друзьями. В конце концов, дружба — это не самый плохой фундамент для брака, и чтобы это утверждать, она достаточно пожила на этом свете. А любовь? Что любовь? Ведь очень мало есть на свете семей, которым посчастливилось долго наслаждаться этим чувством. Эти размышления унесли Изабель в прошлое, и ей стало грустно.
Герцог тем временем заканчивал завтрак, размышляя над словами матери. Ее сообщение не очень обеспокоило его. А вот мать очень испугана. Иначе бы она не помчалась в такую даль. В Лондоне он первым делом выяснит, что с Элизабет. Уж его-то она не проведет. Если болезнь действительно есть, он будет везде ее сопровождать: и в театры, и на приемы, и на прочие глупые сборища. Опять герцогиня Дауэйджер оказалась права: он слишком глубоко ушел в дела и забыл невесту. Да, он не видел ее уже больше месяца. Оправдания для себя он не нашел и решил, что, как только они поженятся, он никогда не станет надолго разлучаться с ней.
Герцог извинился перед матерью за то, что он должен срочно выехать. Ремонт в Чепмен-Холле шел отвратительно, и его присутствие там было обязательно. Как только он встал из-за стола, мысли вновь вернулись к смелой, похожей на цыганку леди Шелтон. Вчера он флиртовал с ней, как какой-то легкомысленный пижон, которым себя никогда не считал. Он ее буквально преследовал. Он даже пригласил ее сюда, в Чепмен-Холл, а сейчас пожалел об этом. Мать уедет только завтра, и он не может позволить, чтобы она встретилась с леди Шелтон, будущей его любовницей, это было бы неприлично. Вчера он явно что-то недодумал, если вообще думал.
Утро герцог провел в осмотре небольшого имения всего в двадцать акров. Времени на осмотр ушло немного, и Хэдриан освободился рано. К обеду он уже был в Чепмен-Холле. Обедали вместе — он и Изабель. На обед была приготовлена баранина в мятном соусе. Изабель рассказала, что ездила верхом — она была страстная наездница — и что завтра утром она уезжает в Лондон. Он поделился с ней планами относительно Чепмен-Холла. Изабель всегда живейшим образом интересовалась всем, что касается герцогства. Они уже заканчивали обед, когда вошел Вудворд и важно произнес, что приехала леди Николь Брэгг Шелтон.
— Леди Николь Шелтон из Драгмора, Хэдриан? — спросила мать, странно взглянув на него.
Слегка покраснев, герцог резко встал.
— Мы договорились поехать вместе покататься верхом, — сказал он тоном, исключающим дальнейшие расспросы. Он быстро вышел, оставив мать в некотором замешательстве.
Вудворд проводил его в маленькую гостиную, дверь которой была раскрыта. Увидев ее, герцог замедлил шаг. Он стал похож на хищника, почуявшего добычу. Она поднялась с дивана, и их глаза встретились. Ничего похожего на дикую цыганку сегодня в ней не было, но выглядела она еще соблазнительнее, чем вчера на балу. На ней был костюм для верховой езды темно-зеленого цвета, такого же цвета шляпа; волосы подколоты и спрятаны. В руках, обтянутых черными перчатками, она держала гибкую плеть, нервно сгибая и разгибая ее.
— Я рад, что вы зашли, — тихо сказал герцог.
Скользнув взглядом по ее изящной фигуре, он еще раз убедился, что ее прекрасные формы не были плодом его разыгравшегося воображения.
Она попыталась сделать книксен, но герцог остановил ее:
— Пожалуйста, без формальностей. Полагаю, что это может выглядеть в данной ситуации смешно, не так ли?
Она заморгала. Глаза ее были светло-серыми, почти серебристыми. Интересно, слышит ли она, что он говорит, понимает ли его? Она его озадачила неожиданным румянцем на лице, что было бы естественным для неопытной женщины. Может быть, она тоже еле справляется с физическим влечением, которое обуревало его?
— Благодарю вас, ваше сиятельство, — сказала она тихим, вдруг осевшим голосом.
В зале послышались шаги. Он даже не стал прислушиваться, зная наверное, что это идет мать. Какого-либо удачного выхода из сложившейся обстановки не было, придется их представить. Он сжал зубы. Вошла Изабель, взволнованно переводя взгляд с сына на Николь. Во взгляде герцогини читалось явное недовольство.
— Леди Шелтон, герцогиня Клейборо Дауэйджер, — произнес он официальным тоном, не допускающим двусмысленное толкование ситуации.
Обе женщины обменялись приветствиями.
— Не выпьете ли вы с нами чаю, леди Шелтон? — Вудворд, пожалуйста, принеси нам закуски.
— Извини, мама, я ведь говорил тебе, что мы едем кататься. — Чтобы мать не настаивала на своем предложении, он решительно взял Николь под руку и повел ее из комнаты в фойе.
— Сегодня прекрасный день. Будет очень жаль, если мы не воспользуемся этим, — заметил он, а сам уже думал о том, как воспользуется тем, что само плывет в руки.
— Ко… конечно, — Николь заикалась, расстроенная таким резким и внезапным уходом.
У герцога не было никаких сомнений в том, что мать ошеломлена его вульгарностью. Ну что ж, его самого смущали такие манеры, но это не меняло его намерений.
Герцог настойчиво вел ее вниз по ступеням роскошной лестницы. Николь оглянулась. На верхней площадке у дверей стояла герцогиня Дауэйджер и с изумлением смотрела на них. Такое поведение сына ей явно не нравилось. Для Николь было совершенно очевидно, что мать герцога недовольна интересом сына к ней.
«Должно быть, она знает о моем ужасном прошлом. Все об этом знают», — подумала Николь.
Но когда он сказал хриплым, тихим голосом:
— Я надеялся, Николь, что вы сегодня придете, — все мысли о герцогине Дауэйджер исчезли.
Они пришли в конюшню. Пока герцог отдавал распоряжение привести лошадей, Николь разглядывала лицо герцога, все больше поражаясь его красоте. Он назвал ее Николь. Все происходило так стремительно, как сбываются мечты во сне.
— Надеюсь, вы не возражаете, если я буду называть вас Николь?
