Эви смущенно моргнула. Как странно! Неужели ей показалось? Наверняка: она ведь только встретила этого человека! И ему нет никакого дела до нее. Тем не менее по спине пробежала легкая дрожь.
Смешок снова привлек ее внимание к Ричарду. Он широко улыбнулся и медленно покачал головой:
— Да ведь я вас еще не познакомил!
Эви подняла брови. Он что-то затевает!
Она не задумываясь отступила на шаг. Но его улыбка стала еще шире. Она посмотрела на незнакомца. Ей не хотелось еще больше позориться перед ним. Хватит и недавней сцены!
К счастью, он словно ее не замечал, потому что впился взглядом в Ричарда.
По какой-то причине ее брат искренне наслаждался происходящим. И со своей обычной склонностью к театральности объявил:
— Эви, я с огромным удовольствием представляю тебя своему другу, высокочтимому загадочному, так долго отсут…
В этот момент незнакомец выступил вперед.
«И не смейте лгать мне, Хастингс. Пусть наши беседы ведутся посредством пера и чернил, но обещаю, что тут же пойму, лукавите ли вы. И тогда вы горько об этом пожалеете. Так это вы или не вы послали ту треклятую книгу?»
Из письма Эви к Хастингсу, после прибытия анонимно посланного сочинения миссис Ситон, под названием: «Этикет. Руководство и правила поведения, приличествующего прекрасному полу»
Еще секунду назад Бенедикт окаменел от потрясения, обнаружив, что невероятно красивая блондинка, стоящая перед ним, — Эви. Его Эви. Эви, которая должна быть в Лондоне, далеко от дома, где он искал убежища.
И тут он, опомнившись, принялся действовать. Открыл рот, понятия не имея, что говорить, но преисполненный внезапной уверенности, что Эви не должна слышать его настоящего имени.
— Мистер Джеймс Бенедикт, к вашим услугам, миледи.
Ложь отдавала уксусом во рту, и он сцепил зубы, пытаясь сохранять самое доброжелательное выражение лица. Его взгляд упал на Ричарда, стоявшего справа от сестры. В любое другое время он бы весело ухмыльнулся. Но не сейчас. Нет, в этот момент Бенедикт мог только молиться, чтобы старый друг не разоблачил его.
Эви, к счастью, не подозревавшая о молчаливом поединке между джентльменами, приветливо улыбнулась:
— Рада познакомиться, мистер Бенедикт. И спасибо за то, что представились сами. Мой брат слишком болтлив.
Она шутливо подтолкнула Ричарда плечом. Слава Богу, не догадалась на него взглянуть. Бедняга стоял с разинутым ртом и глазами как у испуганной совы, и Эви сразу же догадалась бы, что что-то не так.
Поэтому Бенедикт в упор смотрел на Ричарда, мысленно умоляя его поддержать обман. Чертова ложь сама собой сорвалась с языка, такая же естественная, как глоток воздуха. Но что еще могло прийти ему в голову?! В голове всплыли обрывочные строки последнего ужасного письма. Знай она, кто он на самом деле, возможно, просто уничтожила бы… словесно, и то, если повезет, ведь он заслужил худшего.
Черт бы все побрал, но у него и без того множество проблем. Не хватало еще разгневанного призрака из прошлого, который сделает ситуацию невыносимой.
Постаравшись несколько ослабить напряженную челюсть, он попытался как можно лучше изобразить беспечную улыбку.
— Да, я уже стал бояться, что он просто забыл, кто я.
Ричард немедленно закрыл рот и задумчиво оглядел Бенедикта.
— Нет, — медленно произнес он, — я ни за что бы не забыл вас, мистер Бенедикт.
Последние два слова были подчеркнуты, слегка, но все же подчеркнуты. Галопирующий пульс Бенедикта слегка замедлился. Ричард на его стороне: по крайней мере пока. И хотя приходилось сосредоточиться на фарсе с его участием, Бенедикт лихорадочно искал объяснений, которые придется дать Ричарду, когда они останутся одни.
— Позвольте приветствовать вас в Хартфорд-Холле! — воскликнула Эви, широким жестом обводя дом и конюшни. Бенедикт послушно оторвал взгляд от идеальной фигурки и оглядел окружающее, как и полагалось обычному гостю. Зрелище действительно было впечатляющим, даже более чем вид его фамильного поместья в Лестершире. Дом был выстроен на невысоком холме и каким-то образом царил над аккуратно подстриженными газонами и густым лесом у подножия. Конюшни, где разводили лошадей, тоже были весьма впечатляющими: большие арочные окна и крепкие каменные стены. Семейство явно гордилось прекрасным поместьем.
— Благодарю вас, миледи. Приятно своими глазами увидеть наконец эти места.
Он был готов откусить себе язык. «Наконец»?!
Ее рука легла на тонкую талию, прекрасно подчеркнутую покроем голубой амазонки.
— Я не знала, что вы так давно знакомы. Где вы повстречались с моим братом, мистер Бенедикт?
Прекрасный вопрос. Недаром Ричард скрестил руки на груди и склонил голову набок. В глазах мелькнули веселые искорки. И поскольку брат и сестра терпеливо выжидали, Бенедикт решился дать наиболее очевидный ответ:
— В Итоне, разумеется. Мы вместе учились.
Как человек, который половину жизни провел во лжи, он признавал необходимость держаться как можно ближе к правде.
— Когда это было? — с самым невинным видом спросил Ричард. — Я что-то не помню.
О да. Он явно наслаждается происходящим!
Бенедикт уже открыл рот для ответа, но помешал громовой топот приближавшейся лошади. Кто бы это ни был, он достоин вечной благодарности Бенедикта.
Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть одинокого всадника на очень красивом рыжем коне. Хотя в светлых волосах всадника мелькала седина и в отличие от Ричарда он был немного шире в плечах, сходство было удивительным.
— Ричард, это твой отец?
— Совершенно верно, — ответил друг, энергично махая отцу. Маркиз ответил тем же, и брат с сестрой поспешили его приветствовать.
Бенедикт держался позади, радуясь полученной передышке. Гренвилл понятия не имел, в каком долгу у него гость за своевременное, хоть и неумышленное спасение. Он медленно втянул в себя воздух, пытаясь успокоить натянутые нервы.
После всех этих лет… после всех этих писем… каким потрясением было увидеть Эви во плоти! Услышать ее звонкий, чистый голос. Почувствовать мимолетное прикосновение гибкого тела.
Даже когда Эви населяла его мысли и сны, чаруя эфемерной, неземной красотой, он и представить не мог, как она прелестна на самом деле. Все те эмоции, которые он почти десять лет старательно прятал в самых дальних уголках души, теперь бушевали в нем, раскаляя кровь. Ее светящиеся, почти прозрачные голубые глаза, открытая, хотя и манящая улыбка, даже слегка загоревшая кожа только прибавляли ей привлекательности. Перед ним словно оказался запретный плод, идеальный в своем недосягаемом великолепии.
