— Еще как имели. — Темпл начат огибать стул.
Мара толкнула в его сторону конторку и пробормотала:
— Вы опять злитесь…
Он покачал головой:
— Слово «злость» совершенно не отражает глубины моих чувств.
Она кивнула и снова попятилась.
— Да, верно. О, вы в бешенстве…
Он по-прежнему надвигался на нее.
— Да, это ближе к истине.
— И вы… раздражены.
— Ну, это уж само собой.
Мара оглянулась и увидела за спиной буфет. Снова взглянув на Темпла, заявила:
— И еще вы в ярости.
Он криво усмехнулся:
— Об этом вы уже говорили. Бешенство и ярость в данном случае — одно и то же.
Мара уперлась спиной в буфет. И оказалась в ловушке.
— Я все могу исправить! — воскликнула она, отчаянно пытаясь снова стать хозяйкой положения. — Все, что испортила!
Темпл остановился, и Мара спешно продолжала:
— Если я не умерла, то вы — не убийца. Вы не тот, кем вас называют. — Он не ответил, и она вновь заговорила дальше: — Поэтому я и пришла. Я выйду к людям. Покажусь обществу. Докажу, что вы не тот, кем вас считают.
Он поставил стакан на буфет.
— Докажете?
Мара с облегчением вздохнула. А он вовсе не такой уж неумолимый… Она кивнула:
— Да, конечно. Я расскажу всем…
— Вы расскажете всем правду. Ясно?
Она медлила с ответом. Потом все-таки кивнула:
— Да, я расскажу правду.
Это будет самый трудный поступок в ее жизни, но она это сделает, потому что у нее не т выбора.
Правда погубит ее, но зато спасет то единственное, что имело для нее значение.
У нее всего один шанс на то, чтобы договориться с Темплом. И она должна использовать его правильно.
— Но при одном условии, — добавила Мара.
Он засмеялся, и она поморщилась, этот смех очень ей не понравился. И еще больше не понравилась усмешка, с которой он проговорил:
— Вы думаете, что можете торговаться со мной? — Темпл подошел к ней почти вплотную. — Думаете, что сумели убедить меня пойти на сделку?
— Однажды я уже исчезла. И могу сделать это снова.
Угроза не произвела на него впечатления.
— Я вас найду, — ответил он.
В этом Мара нисколько не сомневалась. И все-таки она не сдавалась:
— Но я ведь скрывалась двенадцать лет… Поверьте, я очень хорошо научилась это делать. И даже если вы меня найдете… Аристократы все равно не примут на веру ваше сообщение о том, что я жива. В этой пьесе вам потребуется мое добровольное участие.
Темпл прищурился. Мускул на его щеке задергался. Когда же он заговорил, от слов его повеяло холодом.
— Уверяю вас, вы мне не потребуетесь.
Она невольно вздрогнула и проговорила:
— Поверьте, я расскажу людям правду. Появлюсь со всеми доказательствами… А вы простите моему брату его долг.
Наступило мгновение молчания, и в эту долю секунды Мара решила, что все-таки добилась успеха.
— Нет, — заявил Темпл.
О Господи, он не может отказать! Вскинув подбородок, она воскликнула:
— Но это честный обмен!
— Честный обмен? А как же моя разрушенная жизнь?
Но Темпл же один из самых богатых людей в Лондоне.
Во всей Британии! Женщины кидаются ему в объятия, а мужчины отчаянно пытаются добиться его доверия. Он сохранил свой титул, и сейчас на его имя записана целая финансовая империя! Что он вообще знает о «разрушенных жизнях»?!
— А сколько жизней разрушили вы? — спросила Мара. Она понимала, что не следовало задавать этот вопрос, но не смогла удержаться. — Вы ведь не святой, милорд…
— Что бы я ни сделал… — Он вдруг умолк, но тут же снова заговорил: — Все, довольно. Вы и сейчас такая же идиотка, какой были в шестнадцать, если думаете, будто можете диктовать мне условия.
Конечно, она и раньше об этом думала, но сейчас, взглянув в холодные глаза этого человека, Мара вдруг поняла, что ошибалась. Было ясно, что он вовсе не хотел получить оправдание. Нет, он жаждет мести.
— Разве ты не понимаешь, Мара? — Он нагнулся к ней и прошептал: — Теперь ты в моих руках.
Она встревожилась, но постаралась скрыть волнение. Он ведь не убийца. Уж она-то это прекрасно знает.
«Тебя он не убивал, но ты представления не имеешь о том, что он успел натворить с тех пор», — сказала себе Мара.
Чушь! Он не убийца! Он просто злится. А она этого ожидала, верно? Разве она к этому не готовилась? Разве не обдумала все возможные варианты до того, как надела плащ и вышла на улицу, чтобы его найти?
Она двенадцать лет прожила одна. И научилась сама о себе заботиться. Научилась быть сильной.
Он отошел от нее и направился к креслу возле камина.
— Вы вполне можете сесть. Все равно вы отсюда не уйдете.
Мару охватило сильнейшее беспокойство.
— Что это значит? — спросила она.
— Это значит, мисс Лоув, что у меня нет ни малейшего намерения позволить вам снова сбежать.
У нее гулко заколотилось сердце.
— Я стану вашей пленницей?
Он не ответил, но она вспомнила, что Темпл сказал чуть раньше. «Теперь ты в моих руках» — кажется, так он сказал. Черт возьми! Она совершила ужасную ошибку! А он, по сути, не оставил ей выбора.
Хотя Темпл указывал ей на второе кресло у камина, Мара подошла к графину в дальнем конце буфета и наполнила один стакан, затем другой. После чего повернулась к хозяину и проговорила:
— Мне разрешается выпить, разве нет? Или вы намерены держать графин при себе и выдавать мне по капле?
Он немного подумал и ответил:
— Хорошо. Угощайся.
Мара пересекла комнату и протянула ему один из стаканов, надеясь, что он не увидит, как дрожит ее рука.
— Спасибо, — сказала она.
— Думаешь, сможешь вежливостью набрать очки?
Мара присела на краешек кресла напротив.
— Думаю, вежливость не повредит.
Темпл приложился к своему стакану. Мара с облегчением выдохнула и сказала:
— Повторяю, я не хотела этого делать.
— Возможно, — отозвался он. — Полагаю, ты неплохо повеселилась за эти двенадцать лет.
Она немного помолчала.
— А если я скажу, что никакого удовольствия за эти годы не получила, что мне приходилось очень нелегко?
— Советую ничего подобного мне не рассказывать. Кажется, сочувствие у меня закончилось.
Мара прищурилась, глядя на него.
— А вы тяжелый человек…
Он сделал еще глоток.
— Ничего удивительного после двенадцати-то лет одиночества.
— Это не должно было произойти так, как произошло, — сказала она, понимая, что открывает ему больше, чем собиралась. — Мы вас не узнали.
Темпл замер.
— «Мы»? Что это значит?
Она не ответила.
— Ты сказала… «мы»? — Он подался вперед. — А, ты и твой брат! Мне нужно было драться с ним, когда он просил. Он заслуживает хорошей трепки. — Он… — Темпл помолчал. — Твой брат помог тебе бежать. Помог тебе… — Темпл схватился за голову. — Чем-то опоить меня! — воскликнул он, и его черные глаза широко распахнулись.
Мара вскочила с кресла, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Темпл тоже поднялся, выпрямившись в полный рост; он был выше, крупнее и крепче любого известного ей мужчины. В юности она восхищалась его ростом и сложением. Все в нем ее интриговало, влекло…
— Вы меня опоили! — снова закричал Темпл.
Мара торопливо поставила перед собой стул.
— Мы были детьми, — попыталась она оправдаться.
Тут Темпл вдруг покачнулся и прорычал:
— Черт побери! Да ты, оказывается… — Выронив стакан, он рванулся к ней, промахнулся и схватился за спинку стула. — Ты сделала это… снова…
Он рухнул на пол.
Одно дело опоить человека единожды, но два раза — это уже чересчур. И ведь она вовсе не чудовище… Впрочем, очнувшись, он в это не поверит.
Мара стояла над герцогом Ламонтом, рухнувшим на пол в собственном кабинете, как подрубленный дуб, и обдумывала, что делать дальше.
Он не оставил ей выбора. Наверное, надо повторять это снова и снова, и тогда она, возможно, перестанет чувствовать себя виноватой.
Он угрожал, что сделает ее своей пленницей. Да он просто чудовище! Боже правый, какой он огромный… И даже без сознания выглядит устрашающе.
