Но тут ее мысли прервал повелительный голос короля.
– Скажи мне, Гарет, – произнес он, – что привело тебя ко мне в Уинчестер? Твой дядя здоров? А его семья?
– Да, с ними все в порядке. Его сыну Груффиду исполнилось этой весной три года. Появление сына еще более усилило желание дяди установить мир в Кимре.
– О, это хорошие новости. Очень хорошие новости.
Вильгельм поднял бокал, предлагая всем за это выпить. Гарет улыбнулся и сложил руки за спиной.
– Я рад, что вы тоже все еще хотите мира, ваше величество.
– Конечно. Большой урон несут обе стороны.
– Мои люди выступают против того, чтобы ими правили ваши лорды, сир, – ответил Гарет, не сдавая своих позиций.
В его голосе не было угрозы, но Роджер все равно вышел вперед. Вильгельм поднял руку и жестом отправил его на место.
– У меня нет намерения завоевывать Уэльс, Гарет.
– Но тем не менее, ваши благородные бароны возвели замки вдоль наших границ…
– Чтобы защитить Англию от набегов валлийцев, – беззлобно сказал Вильгельм.
Он не испытывал ярости по отношению к тем людям, у которых хватало храбрости ему прекословить.
– С каждым месяцем они все глубже вторгаются в Кимр и забирают наши земли, а вы не возражаете против этого.
После таких слов взгляд Вильгельма наконец стал жестче.
– А что предпринимает твой дядя по отношению к таким людям, как Веферн, который нападает на английских вассалов по всему Уэльсу и режет их на южных и северных границах наших земель?
– Змеиный Дракон неуловим даже для нас, – ответил ему Гарет. – Но зачем моему дяде охотиться за человеком, который защищает свою страну, ведь ваши бароны сжигают наши деревни и бесчестят наших женщин?
Король свирепо наклонился вперед.
– Ты хочешь сказать, что те люди, которых убил Веферн, творили недостойные дела?
– Да, ваше величество, – спокойным тоном подтвердил Гарет.
Вильгельм переглянулся с Брандом и провел рукой по подбородку.
– Я не знал об этом.
– Со всем моим уважением к вам, – Гарет слегка поклонился, – я должен сказать, что этому существует объяснение. Вы дали земли вашим вассалам, а также полную свободу управлять ими и перестали обращать внимание на то, что они творят.
– Ты ошибаешься, Гарет. Три года назад я ездил к твоему дяде, чтобы установить мир между нашими народами.
– Тогда, милорд, я прошу вас – давайте поговорим об этом снова, – произнес Гарет. – Ибо я прибыл сюда, чтобы попросить у вас то, что по праву принадлежит мне. То, что поможет восстановить добрые отношения между норманнами и валлийцами.
Взгляд короля, пронзил его насквозь, но Гарет не вздрогнул, не отвел глаз.
Мать Танон, стоявшая позади своего супруга, ударила ладонью о стол.
– Ты сошел с ума, если думаешь…
– Госпожа! Я пришел сюда не для того, чтобы сражаться или спорить. – Голос Гарета был спокойным, почти мягким. Но от его тела исходили волны такой свирепой мощи, что Танон задрожала. Он опять повернулся к королю и продолжил: – Я появился в вашем замке, чтобы скрепить договор, который вы заключили двенадцать лет назад, когда поставили свою подпись на пергаменте и поклялись вместе с моим дядей на святых мощах. Это было сделано, чтобы между нашими народами наступил мир. Но, – честно добавил он, – боюсь, что мир становится все менее достижимой мечтой. В некоторых частях моего государства люди уже голодают. Я хочу положить конец этим бедствиям раз и навсегда.
– Вильгельм… – начал Бранд, но король поднял руку, приказывая замолчать.
Его восхищало горячее желание юного принца спасти своих подданных от ужасов войны и храбрость, с которой он стоял перед ним, английским королем, и открыто заявлял ему об этом.
– Вы были рядом с королем Вильгельмом, когда он встречался с моим дядей, – обратился к Бранду Гарет. – Вы согласились, что это был единственный путь прекратить кровопролитие. Я прошу вас не отказываться от него сейчас.
Он говорил таким властным тоном, что Танон не сомневалась – на свете мало людей, которые смеют ослушаться его.
– Он не откажется, – неумолимо-твердым голосом, в котором звучали нотки сожаления, ответил за Бранда король Вильгельм. – Я и король Риз желаем мира. И если бы я знал, что ты жив, то исполнил бы наш уговор раньше.
Гарет перевел дух и поклонился, а потом выпрямился и откинул назад голову, убирая с плеч темно-золотые пряди волос.
– Через несколько недель я отправлюсь в Лландейло, крепость моего дяди. Я передам ваши слова королю южных земель Уэльса. Он заверит свой народ в постоянстве вашего благожелательного отношения.
– Да будет так. – Вильгельм облокотился о спинку кресла. Его глаза зажглись смертоносным огнем. – Но запомни одно. Если ей причинят вред, то ты лишишься головы. И пусть мир катится к черту.
Гарет улыбнулся:
– Мы видим, как вы дорожите ею, сир.
Вильгельм вздохнул и потер пальцем переносицу.
– Enfer,[7] но она уже обещана другому.
– Да, я узнал об этом. – Гарет обернулся через плечо на Роджера, тот смотрел на него ненавидящим взглядом. Потом Гарет криво усмехнулся и повернул голову к Танон. Их глаза встретились. – Видимо, я прибыл как раз вовремя.
Танон сидела на резном кресле в личных покоях короля Ее руки были аккуратно сложены на коленях, а подбородок опущен к груди. Она слышала, как тихо плакала мама, но не поднимала голову, потому что боялась, что не сможет больше сдерживаться и тоже разрыдается, если увидит ее слезы. Позади ее кресла метался по комнате отец. Танон слышала, как от злобы и отчаяния скрипели его зубы, пока король Вильгельм говорил с его дочерью.
– Ma precieuse, ты же понимаешь, что это необходимо.
– Конечно, – спокойно ответила Танон.
Ее глаза, спрятанные под чернильно-черными ресницами, увлажнились.
– Нет более великой клятвы, чем та, которую люди произнесли во имя мира.
Танон кивнула, но ничего не сказала. Она не смела облечь в слова то, что нашептывал ей коварный внутренний голос каждый день с тех пор, как она узнала, что должна выйти замуж за Седрика, а после его изгнания – за Роджера.
А как же любовь?
Бринна приглушенно всхлипнула, и Бранд кинулся к жене. Танон на мгновение подняла взгляд на родителей.
Она смирилась с тем, что ее ожидает брак без любви. Уже дважды! Ей потребовалось отбросить прочь надежды о том, что какой-нибудь мужчина полюбит ее так же сильно, как отец любит ее мать.
– Ничего не изменилось, – ласковым тоном напомнил ей и родителям Вильгельм. – Этот путь был избран много лет назад.
Oui, думала Танон. Она совсем не обрадовалась, когда ей сказали, что у нее уже есть жених по имени Седрик. А это произошло еще до того, как Танон узнала о варварской стране Уэльсе. Танон посмотрела на Гарета, который опирался о стену возле широкого окна. Его ноги в сапогах были скрещены, а руки сложены на груди. Однажды он стал ее другом. Он заботился о ней. В течение нескольких лет она думала о том, как было бы хорошо выйти замуж за Гарета, а не за его брата. Но это было давным-давно, еще до того, как разорение и смерть разделили их народы. Сейчас Танон знала о Гарете так же мало, как и о той дикой стране, откуда он пришел.
