Шарлотта разревелась еще громче, размахивая кулачками и суча ножками. Одеяло сползло с нее на пол. Джульет и сама готова была расплакаться.
— Ну, будет, успокойтесь. Посадите ее на колени рядом с моей головой, — сказал Гарет. — Пусть она поиграет с жабо.
— Нельзя, вы ранены.
Он улыбнулся:
— Ваша дочь плачет. Сделайте, как я говорю, и она перестанет. — Он протянул девочке пальцы, но она оттолкнула их, продолжая кричать. — Мне говорили, что я умею обращаться с детьми.
Джульет, вздохнув, подчинилась. Разумеется, как только ее посадили рядом с Гаретом, Шарлотта успокоилась и принялась играть с его жабо. В дилижансе воцарилась тишина, нарушаемая лишь дребезжанием уцелевших стекол, скрипом пружин, криками Перри, понукающего лошадей, да топотом копыт по темной дороге.
Гарет поддерживал Шарлотту за спинку, чтобы она не упала.
— Вы так много сделали для меня, — сказал он, взглянув на Джульет. — Может, удостоите меня такой чести и назовете свое имя?
— Джульет.
— Как в «Ромео и Джульетте»? — улыбнувшись, сказал он.
— Да, пожалуй. — «Только мой Ромео лежит в могиле, далеко отсюда, за океаном». Она снова стала смотреть в окошко, лишь бы не встречаться взглядом с этими мечтательными глазами, обрамленными длинными ресницами, которые так напоминали ей глаза Чарльза, и не видеть на спинке Шарлотты его сильную, крепкую руку, которая своим изяществом так напоминала руку отца малышки. Теперь она понимала, что, приехав в Англию, совершила ошибку. Как ей справиться с болью, если ей постоянно напоминают о том, что она потеряла?
— У вас акцент, который я не узнаю, — сказал Гарет. — Он явно не местный…
— Ох, лорд Гарет, вам следует помолчать. Берегите силы.
— Дорогой мой ангел милосердия, уверяю вас, что мне гораздо полезнее разговаривать с вами, чем лежать молча и гадать, доживу ли я до рассвета. Я не хочу оставаться наедине со своими мыслями. Прошу вас, отвлеките меня от них.
Она вздохнула:
— Ладно. Уговорили. Я из Бостона.
— Графство Линкольншир?
— Колония Массачусетс.
Улыбка исчезла с его лица.
— Ах да… Бостон, — устало произнес он и закрыл глаза, будто эта фраза лишила его последних сил. — Вы оказались далековато от дома, не так ли?
— Возможно, дальше, чем следовало, — загадочно произнесла она.
Он, кажется, даже не слышал, что она сказала.
— В прошлом году у меня там погиб брат. Он был капитаном Четвертой армии, подавлял мятеж… Мне его страшно не хватает.
Джульет прижалась щекой к спинке сиденья и глубоко вздохнула. Если этот юноша умрет, он так и не узнает, кем ему приходится маленькая девочка, забавляющаяся с его кружевным галстуком. Он никогда не узнает, что незнакомка, ухаживавшая за ним в его последние минуты, — та женщина, которую любил его брат, и не узнает, почему, преодолев расстояние в несколько тысяч миль, она оказалась в Англии.
Сейчас или никогда. И она решилась.
— Мне тоже, — прошептала она.
— Простите, не понял?
— Я сказала: мне тоже его страшно не хватает.
— Прошу прощения, я не вполне понимаю… — пробормотал он и, побледнев, замер, начиная догадываться о правде. Широко раскрытыми глазами он пристально смотрел на Джульет, а в его сознании, затуманенном болью, отдельные элементы, как в головоломке, постепенно складывались в цельную картину.
Бостон.
Джульет.
Мне тоже его страшно не хватает.
— Не может быть, — сказал он, качая головой и глупо улыбаясь, как будто подозревал, что стал объектом глупейшего розыгрыша, или — еще хуже — как будто он знал, что женщина говорит правду, но его разум отказывается ее воспринять. Он подробнейшим образом обследовал взглядом каждую черточку ее лица. — Мы все думали… Я имею в виду, Люсьен сказал нам, что он пытался разыскать вас… Нет, у меня, должно быть, галлюцинация! Не может быть, что вы та самая Джульет.
Его Джульет…
— Но я и есть его Джульет, — прозвучал тихий ответ. — И теперь я приехала в Англию под защиту его семьи, потому что он просил меня сделать это в том случае, если с ним что-нибудь случится.
— Но это просто непостижимо, я не могу поверить…
— Значит, он рассказывал вам обо мне? — спросила Джульет, глядя в темноту за окошком.
— Рассказывал? Да в своих письмах домой он только и писал о своей любви к «колониальной деве», к своей «прекрасной Джульет». Он сообщил, что собирается жениться на вас. Я… вы… Господи, от потрясения я утратил дар речи, мисс Пэйдж! Не могу поверить, что вы здесь, собственной персоной!
— Поверьте, — сказала она печально. — Если бы Чарльз был жив, мы с вами были бы братом и сестрой. Не умирайте, лорд Гарет. Я не переживу, если еще один брат де Монфор безвременно уйдет в могилу.
Он вдруг закрыл лицо испачканной кровью рукой и затрясся всем телом. На какое-то мгновение ей показалось, что он умирает от потрясения, вызванного ее признанием, и что дрожь его тела — это агония. Она замерла от страха, но неожиданно заметила под кружевной манжетой его белозубую улыбку. Гарет буквально трясся от смеха.
Джульет даже растерялась, не понимая, чему тут можно смеяться.
— Значит, эта малышка, — пробормотал он, отводя от лица руку и глядя на собеседницу увлажнившимися глазами, — эта малышка…
— Ваша племянница.
«Моя племянница!»
В это самое мгновение Перри, щелкнув кнутом, галопом въехал в огромные ворота и на головокружительной скорости помчался по покрытой щебенкой длинной подъездной дороге к замку. Продолжать разговор было невозможно. В разбитом окошке появилась физиономия Чилкота, который скакал рядом с дилижансом; фалды его камзола развевались.
— Держись, Гарет! — кричал он. — Мы почти на месте!
Гарет закрыл глаза, придерживая руками ребенка. Голова его беспомощно моталась из стороны в сторону на коленях Джульет. Он все еще улыбался. Джульет наверняка подумает, что он спятил. Но теперь, когда он узнал эту чудесную новость, он не собирался ни впадать в благословенное забытье, ни тем более умирать. Как бы не так! Не мог он лишить себя удовольствия посмотреть, как будут развиваться события. Например, увидеть выражение лица Люсьена, когда тот узнает, что добродетельный, безупречный Чарльз стал отцом незаконнорожденного ребенка.
Глядя снизу вверх, Гарет мог видеть лишь решительный подбородок Джульет и мягкие очертания ее щеки.
Он уловил тот момент, когда она впервые увидела замок, потому что глаза ее округлились, и она наклонилась к окошку, чтобы разглядеть его получше. В результате Гарет тоже получил возможность рассмотреть ее. Чарльз не преувеличивал, описывая любимую, ибо она действительно была очень привлекательна. Кожу лилейной белизны оттеняли темные волосы, уложенные в высокую прическу.
