— И более того, как определить опасность помощи преступнику?
— Я не совершала преступления.
— В самом деле?
— Вне всякого сомнения. — На ее щеках вспыхнул легкий румянец.
— Миссис Ашбертон, ваша бравада портит всю вашу игру. Если так, то почему тогда солдаты разыскивали вас?
Она вызывающе посмотрела на него, и Роуленд понял, что не выудит из нее и слова правды.
— Ладно, миссис Ашбертон. Не беспокойтесь. Я в какой-то мере эксперт по части вранья, — я врал каждый день в течение всей моей жизни, — и не хочу выслушивать придуманную вами историю. Давайте вернемся к делу. На сколько я помню, вы сказали, что я получу все, что угодно, если помогу вам.
— Я не собираюсь делать… делать…
— Не собираетесь делать что, мадам? — Он подал ей один из бокалов, и она приняла его.
— Вы прекрасно знаете что.
— Я хочу услышать от вас. — Это было бы первым мячом в игре.
Она отпила из бокала. На Роуленда произвела впечатление ее способность сохранять холодное выражение лица.
— Что это такое? — наконец хрипло спросила она.
— Живая вода.
— Это кардинально отличается от воды.
— Не в Ирландии. И вы опять меняете тему разговора, — растягивая слова, сказал он.
— Я не позволю вам делать то, что вы якобы собирались делать в карете.
— Ну вот, теперь ясно, — проворчал он. — Но меня это не особо привлекает, мадам. — От этой фразы к ее щекам снова прилила краска. Он хотел знать, насколько Элизабет является легкой добычей. Большинство дам очень даже легко готовы были отдаться любой забаве.
— В самом деле? А что же вас привлекает?
— Хорошие, честные девушки, которые испытывают удовольствие от того, что ведут себя плохо. А вовсе не плохие девушки, которые притворяются хорошими и честными. Хотя… вы могли бы подать надежду на то, что способны расстаться с этой фальшивой маской невинности. — К счастью, он был гораздо более опытным лжецом, чем она или, чего уж скрывать, кто угодно другой.
Искры, которые вспыхнули в ее глазах, были способны разжечь пожар на расстоянии десяти шагов.
— Я всегда думала, что это дурной тон — извиняться за чье-либо поведение, мистер Мэннинг, и поэтому не даю вам никаких объяснений. Я только счастлива, что мы не во вкусе друг друга.
Роуленд тихо засмеялся.
— Успокойтесь, миссис Ашбертон. Если вы не можете заставить себя рассказать о том, что вы такое сотворили, что заставляет солдат идти по вашему следу, неужели вы, в самом деле, думаете, что справедливо спрашивать меня о том, к каким женщинам я благоволю? Вот вы леди — вы ведь леди, не так ли?
Ее глаза потемнели.
— Если я соглашусь, тогда вы будете уверены в обратном. Я предпочитаю не отвечать.
— А ваш муж? Кем он был?
— Мистером Ашбертоном.
Он тяжело вздохнул, получая удовольствие от игры.
— А ваш отец?
Она помолчала, затем вскинула подбородок.
— Джентльменом.
— В самом деле?
Стук в дверь прервал ход его мыслей.
— Да? Войдите. — Черт бы побрал, сегодня почему-то все идет не по плану. Ведь его не должны были беспокоить в течение двух часов после аукциона.
В дверь просунул голову лакей.
— Мистер Мэннинг мистер Лефрой просится на пару слов.
Приблизился Лефрой, держа в руках шляпу.
— Что, Серая Леди выбилась из сил?
— Нет, сэр. Конюхи и я хотели поблагодарить вас.
— За что, хотел бы узнать? Я не обещал выходных до Михайлова дня, а до него еще добрых шесть месяцев.
— Нет, за обед. В особенности за имбирный пряник. Большинство из нас никогда не ели его раньше.
Не поворачивая голову к Элизабет, Роуленд пробормотал:
— Не говорите ни слова, мадам. — И, обращаясь к Лефрою, громко продолжил: — Объясни им, чтобы они не привыкали к такому баловству, потому что я не…
Лефрой проявил дерзость, перебив его:
— Я думал, вы порадуетесь, потому что люди в благодарность выполнили работу по установке последних шестов и реек забора и сэкономили деньги, так что теперь не надо нанимать другую команду, сэр. Они говорят также, что побелят все комнаты.
— На этом все, Лефрой.
Лакей несколько мгновений смотрел на него, а затем кивнул и молча вышел. Слышен был лишь стук каблуков да скрип открывшейся и затем закрывшейся двери. Тяжесть тишины сделалась почти невыносимой, а потом Роуленд услышал, как миссис Ашбертон встала и осторожно поставила на стол бокал. После этого она проделала тот же самый путь к двери, что и Лефрой.
— И куда это вы идете? — спросил Роуленд.
— Хочу составить список.
— Я надеюсь, список способов расплатиться со мной?
— Нет. Список свежих продуктов для кухни и кладовой.
Он должен был почувствовать недоброе. Из помощи оказавшейся в беде леди никогда не выходило ничего хорошего.
— Наверное, вы сейчас думаете, что это дает вам право уволить кухарку. Только напыщенные, ленивые денди требуют этот чертов имбирный пряник, миссис Ашбертон. И я привез вас вовсе не для того, чтобы вы перестраивали мою кухню. У меня другие планы…
Она вскинула подбородок.
— Сожалею, но не могу согласиться с вами. Даже последний скупердяй предпочтет пищу, которая отличается от сомнительной стряпни миссис Вернон. Я останусь на несколько дней, чтобы пересмотреть запасы продуктов в ваших кладовых, а также подыскать нескольких поваров. Но я оставляю вам право позаботиться о миссис Вернон. — Она тряхнула роскошной, можно сказать львиной, гривой волос. — И таким образом я отплачу за ваши труды.
— В самом деле? — Он понизил голос до хрипоты. — Боюсь, вы недооцениваете стоимость спасения вашей очаровательной шеи.
— О, не бойтесь. У меня никогда не было сомнений относительно того, чего вы хотели бы, мистер Мэннинг, отношусь ли я к разряду тех, к кому вы благоволите, или нет, признаете вы это или нет. Но, будучи леди, я никогда не имела намерения расплачиваться с вами таким образом, — язвительно проговорила она.
Все развивалось вовсе не так, как планировал Роуленд. Он почесал подбородок.
— Те леди, которых я знал, никогда не скрывали своего общественного положения. Более того, чем выше титул, тем более дерзкой бывает девчонка. Герцогини, например, очень игривы и требуют очень многого, — сказал он, криво улыбаясь.
Она подняла поднос; ни один предмет на нем не шевельнулся, несмотря на его возмутительные слова.
— Что ж, я не герцогиня, так что вам нечего бояться.
Роуленд небрежно отмахнулся:
— У меня есть более важные дела, нежели убивать остаток дня на болтовню с вдовой, леди и лгуньей.
Он задавался вопросом, понимает ли миссис Ашбертон, насколько она привлекательна. Она была отнюдь не традиционной красавицей. В ее глазах на угловатом лице светилось упрямство. Любой дурак мог представить, какой тигрицей она могла быть в постели.
