– Он – бедняжка? Но он отдавил мне ноги! – Милли смотрела на Тильду как на ненормальную.
– Ноги заживут, – улыбнулась Тильда. – Подумай лучше о его страданиях. Как бы ты себя чувствовала, если бы вы поменялись местами? Если бы ты постоянно ощущала себя рядом с ним эдакой нескладехой?
– Ой! – воскликнула Милли, которой такие мысли не приходили в голову. – Ты, наверное, права. Я вспомнила, зачем пришла. Пожалуйста, Тильда, поедем со мной на этот домашний прием.
– Милли… – Тильда пришла в ужас.
– Пожалуйста! Я очень боюсь. Там ведь, кроме Сейнт-Ормонда, будет его мама, вдовствующая герцогиня, и еще полно других важных особ.
– Тебе нравится Сейнт-Ормонд?
Милли вспыхнула.
– О, да. У него такой шарм, и он красивый. Он самый завидный жених.
– А как ты себя чувствуешь с ним? Когда разговариваешь и когда… он тебя касается? – Поскольку Тильда не знала, пытался ли уже Сейнт-Ормонд поцеловать Милли, то решила не вдаваться в подробности.
Милли покраснела.
– Он… один раз хотел меня поцеловать, но я… мне… это совсем не понравилось. Я его боюсь. Он, конечно, не хотел меня испугать, но он… такой громадный!
Черт возьми! Тильда кипела от ярости, а Милли продолжала:
– А когда мы разговариваем, то я не всегда понимаю его шутки, поэтому мне с ним неловко. Но вообще он очень милый.
Тильда едва не застонала. Ох, черт возьми! Похоже, ей все-таки придется поехать на этот ужасный прием. Будь они все прокляты за то, что впутали Милли в эту историю! А Сейнт-Ормонд – дважды проклят!
Криспин Энтони Молверн, герцог Сейнт-Ормонд расхаживал взад-вперед по парадному вестибюлю своего загородного особняка Ормсби-Парк. Его беспокойство было связано не столько с задержавшимся приездом невесты, сколько с огромным желанием быть где угодно, только не здесь. Обидно в ясный летний день торчать дома, но ничего не поделаешь – пришлось встречать гостей.
В общем-то, поскольку все приехавшие были родней, от него не требовалось строгого соблюдения этикета. Почти все гости, радостно его поприветствовав, занялись своими делами, вполне довольные тем, что чувствовали себя как дома. Однако вдовствующая герцогиня настояла на том, чтобы он никуда не уходил и весь день встречал приезжавших. К его пущему огорчению, он увидел в конце аллеи карету, в которой, скорее всего, ехала мисс Пембертон с теткой, а это значит, что нельзя удалиться в бильярдную, где его поджидали кузен Гай и зять Хастингс. Он подавил раздражение, продолжая ходить взад и вперед. Мисс Пембертон еще можно выдержать, но вот у ее тети Кастерфилд нет ни капли чувства юмора. Она второй сезон повсюду сопровождала племянницу, и именно из-за нее он почти отказался от мысли сделать предложение мисс Пембертон. Леди Кастерфилд обладала жутким характером и ясно дала понять, что, несмотря на его высокий титул и богатство, он полностью заслуживает скандальной репутации повесы.
Нет сомнения в том, что за время светского сезона в Лондоне она не даст ему возможности получше познакомиться с мисс Пембертон. Черт! Он до сих пор мысленно называет ее мисс Пембертон, а не Амелией, хотя собирается сделать девушке предложение и уже говорил с ее отцом. Пора им называть друг друга по имени, правда, леди Кастерфилд, без сомнения, прикажет племяннице обращаться к нему “ваша милость” даже в постели.
Криспин услыхал шум подъехавшей кареты и, смирившись с неизбежным, вышел под портик парадного входа, чтобы встретить почетных гостей. Он прищурился, с интересом разглядывая пару взмыленных гнедых, которые не шли ни в какое сравнение с лошадьми яркой масти, так нравившимися лорду Кастерфилду. И уж точно эти лошади не были взяты напрокат. Он перевел взгляд на отличную серую кобылку и маленького валлийского мерина, привязанных позади фаэтона. Амелии следовало бы знать, что у него найдутся для нее хорошие верховые лошади! А зачем ей понадобился пони? Чтобы запрягать в тележку? Возможно, таковая пылится где-то на чердаке.
Лакей опустил ступеньки фаэтона, а Криспин изобразил радушную улыбку… и остолбенел, увидев, как вместо леди Кастерфилд появилась маленькая кудрявая девочка и, радостно улыбнувшись лакею, произнесла тоненьким голоском:
– Спасибо.
Ей лет пять, подумал ошеломленный Криспин – он привык к детям сестры и поэтому мог достаточно верно определить возраст ребенка.
За девочкой вышла… богиня. Это была очень высокая, элегантно одетая дама, несомненно ее мать: у обеих огромные, прозрачно-золотистые глаза, тонкие изогнутые брови, красивое лицо в обрамлении шелковистых каштановых локонов. Каких богов благодарить за такой подарок? Тут Криспин сообразил, что они, должно быть, перепутали имение. Но кто еще из соседей ожидает гостей?
Появление мисс Амелии Пембертон вывело его из заблуждения. Она с огромным удивлением уставилась на него.
– О! Ваша… ваша милость! Я никак не ожидала увидеть вас здесь!
Криспин чуть не рассмеялся от этого на редкость глупого замечания.
– Разве вы не знаете, что я здесь живу? – осведомился он.
Гневный взгляд, который бросила на него богиня, буквально пригвоздил его к месту. Он лихорадочно пытался вспомнить, какая из греческих богинь могла убивать взглядом. Кто бы это ни была, но она перевоплотилась в стоящую у дверей его дома даму. Глубоким, низким голосом, который тоже звучал божественно, она высокомерно сказала:
– Моя кузина имела в виду, что не ожидала того, что ваша милость украсит своим присутствием парадный подъезд.
Ему показалось, что он уже где-то слышал этот голос.
– О… е… а… Я только что встречал тетю и увидел вашу карету… поэтому решил подождать, – путаясь в словах, произнес Криспин.
Он был поражен собственной растерянностью. А богиню, судя по улыбке, позабавило его замешательство.
– Как чудесно и романтично подобное нетерпение, ваша милость.
Ее губы притягивали взгляд, и Криспину пришло вдруг на ум: а каковы они на вкус? Наверное сочные, как персики, и, конечно, сладкие и горячие.
Криспин ужаснулся подобным мыслям и взял себя в руки. Кто, черт возьми, эта женщина?
– Амелия, может быть, вы представите вашу компаньонку? – сказал он, сопровождая их в дом. – Я, разумеется, очень рад приветствовать вас обеих, хотя и ожидал увидеть леди Кастерфилд. – Он остановил взгляд на самой младшей из гостей, которая нетерпеливо поджидала старших, уже успев взбежать по лестнице. – Простите, – исправил он свою оплошность, – я рад приветствовать всех вас.
Амелия смутилась.
– Это… это моя кузина, ваша милость. Мама вам написала!
– Извините, Амелия, – вежливо заметил он, – но леди Пембертон написала моей маме, а не мне. Мне лишь было сказано, что вы приезжаете сегодня.
