Он представил себе, как она, печально улыбаясь, прибавляет последнюю фразу.
«...Молодой Хартшем собирается навестить меня сегодня вечером. Он не обладает ни Вашим остроумием, ни Вашей искушенностью, но в свое время унаследует графский титул. Однако Вам должно быть известно, что некоторые из даров, которыми я намереваюсь осчастливить его, достанутся ему не прямым образом, от Вас. Вы великодушны, мой дорогой сэр, полагая меня по-прежнему своим другом, как и я почту за честь звать Вас впредь. Мег Грегори».
Итак, дверь перед ним закрылась с достаточно мягким предостережением.
Не в первый раз Дав призадумался: а почему, собственно, выбор Мег пал тогда на простого парня Роберта Синклера Давенби? Задолго до того, как паутина взаимных долгов и обязательств безвозвратно опутала их? До него ее благосклонностью всегда пользовались только самые лихие и влиятельные отпрыски пэров.
Лорд Хартшем молод, неглуп и в свое время станет не последним человеком в Британии. Мег нашла вполне достойный объект для своего покровительства.
Он передернул плечами и постарался загнать поглубже явившееся незваным обжигающее чувство неудовольствия, обиды. Он и сам не знал точно. По крайней мере Мег согласилась на перемирие в глазах света. В конечном итоге именно оно самое главное для него.
А все остальное останется, как и оставалось долгое время, обойденным молчанием.
Обследование своего дома не заняло у Дава слишком много времени. Спальня, кабинет, библиотека. Инкрустированные шкатулки, лакированные японские шкафчики, элегантные бюро и столики. Места, которые «Джордж» и Берта Дюбуа, возможно, обшарили, казались нетронутыми. Все вроде на своих местах. «Джордж» ли настолько умна, что не оставила никаких следов, или причина, по которой она вторглась в его дом, и в самом деле совершенно невинна? Не то чтобы она смогла бы обнаружить здесь что-нибудь по-настоящему компрометирующее. Дав никогда не хранил дома подобных документов.
Туман и ночной холодок обдали его, едва он вышел к конюшне. Абдиэль стоял в своем стойле и жевал сено. Шепча тихие нежности своему храброму и безрассудному другу, Дав принялся гладить прекрасную шею коня, вычищенную теперь до радующего глаз хозяина блеска.
То, что сегодня имело место у костра, стало изящным импровизированным уроком, преподанным жеребцу, хотя Дав, будь у него выбор, никогда сам не применил бы такое обучение к животному. Однако теперь Абдиэль ради своего седока ринется даже в пороховой дым.
Слабое дуновение сквозняка обнаружило, что кто-то вошел в конюшню.
– Мистер Бринк, – тихо заговорил Дав, – рад видеть, что вы не растеряли своих навыков, сэр.
– Смею надеяться, все при мне, – ответил новоприбывший. – Так как за них-то вы мне и платите.
Глаза Таннера Бринка смотрели внимательно. Лицо, похожее на грецкий орех, и темная кожа выдавали в нем египетскую кровь. С таинственным и хитрым видом он подмигнул одним черным глазом. Цыгане вообще-то редко проявляют преданность кому бы то ни было, кроме представителей собственного племени. Да, скорее всего, и имя – Таннер Бринк – вовсе не настоящее. Однако отношения, связывающие Дава и Бринка, относились к очень давним временам.
– Я проследил за маленькой француженкой, как вы просили, – заговорил цыган. – Она приказала нести портшез к одной чертовски дрянной гостинице, куда прибыла вчера вечером вместе с молодым человеком. – Он сплюнул на солому. – Ваши люди немедленно понесли портшез в строго противоположном направлении.
– Так что вы успели посетить номер молодой особы до ее прибытия. Что вам удалось обнаружить?
– Гостиница не то место, где я рискнул бы оставить свою сестру или брата.
– Ваши брат или сестра вряд ли хорошо почувствовали бы себя, оказавшись в любом помещении, имеющем стены, – заметил Дав. – Я прослежу, чтобы девушку переселили. Что еще?
– Они прибыли из Франции, имея при себе довольно полный кошелек, так они сказали хозяйке, но деньги отнял хозяин корабля, который и привез их. Так что они рискнули заключить какое-то довольно сомнительное пари с некими дамами, встреченными в придорожной гостинице, в надежде поправить свое материальное положение.
– В мастерской все спокойно?
Таннер Бринк стянул шапчонку из кротовых шкурок и почесал блошиный укус.
– Все сидят тихо, как мыши, сэр, если, конечно, не спускаться вниз...
– Благодарю вас, мистер Бринк. Мне бы хотелось отследить передвижения странной парочки до их приезда в Лондон. Молодой человек и его служанка-француженка. Найти контрабандистов – вероятно, контрабандистов, – которые перевезли их в Англию. Гостиницы, где они останавливались в ходе своего путешествия. Все, что вам удастся обнаружить.
Таннер обнажил в широкой ухмылке белоснежные зубы и исчез.
Дав вернулся в дом и дал новые указания одному из лакеев. Нельзя оставлять француженку одну в гостинице, если Бринк счел место сомнительным. Она почти ребенок, ктому же Дав сильно подозревал, что во всем происшедшем ее-то вины как раз нет. Так что Берту Дюбуа придется отправить в место понадежнее, а пожитки, как ее, так и «Джорджа», если таковые у них имеются, нужно будет вытребовать у хозяйки гостиницы, подвергнуть осторожному осмотру и только потом передать владелицам.
Столовая сверкала от света свечей и приборов на столе. Накрытый стол сервировали парными бокалами и чашами для ополаскивания пальцев, белоснежными салфетками и выложенными красивыми рядками ножами и вилками. Не исключено, что «Джордж» желала всего-навсего похитить его столовое серебро, но если и так, то она выбрала престранный способ.
Стуча каблуками, Дав поднялся наверх и быстро подошел к комнате, в которой содержаласьеголюбопытная пленница. Ключ легко повернулся в хорошо смазанном замке. В тайном знании, что юноша на самом деле женщина, заключалось что-то странно-эротичное, что-то, что сулило свидания украдкой в темных местах, дразнило чувственным предвкушением спелого запретного плода.
«Джордж» сидела в кресле возле холодного камина и, судя по всему, созерцала пустоту, хотя и горячая вода, и полотенца были явно использованы. Руки она по крайней мере определенно вымыла.
Незваным явилось видение: те же руки, но унизанные кольцами, предплечья и запястья открываются взорам из-под рукавов платья, вместо того чтобы прятаться под мужские манжеты; а пухлые подушечки пальцев ласковым движением касаются его обнаженной груди.
