— Айви, что ты так стараешься? — Лорел с трудом сдерживала раздражение. — Мы не продали ни одной книги.
— Я это прекрасно знаю, Лорел, — ответила та со своей обычной деловитой самоуверенностью. — Она продолжала смотреть на страницу. — Но я обнаружила неточность. Боюсь, Холли опять напутала с цифрами.
Айви всегда была готова обвинить свою двойняшку-сестру, когда числа не совпадали. К счастью, Холли предпочла, невзирая на дождь, сходить в булочную, а не выслушивать обвинения, которые вызвали бы еще одну из частых неприятных ссор.
Лорел подошла к конторке.
— Дай мне взглянуть.
Айви отодвинула подальше книгу.
— Если я когда-нибудь попаду в затруднительное положение относительно исторического факта или литературной цитаты, Лорел, я обязательно обращусь к тебе. Но нам всем хорошо известно, что когда дело касается цифр, то… — Она не закончила фразу, приподняв бровь.
Лорел подняла руки и отошла. Айви была права: ни она, ни Холли никогда не отличались способностями к математике.
— Почему бы тебе не приготовить чай, Лорел? — Милая Уиллоу всегда оставалась дипломатом. Она пыталась смахнуть возникшее напряжение, как пыль с полки. — Мы закроем лавку, как только Холли вернется. Какой толк оставлять ее открытой в такие вечера, как сегодня?
Лорел невольно подбежала к ней и крепко прижала к себе «любимое дитя» семьи. Месяцы, прошедшие после смерти дяди Эдварда, были тяжелыми для любой из них, но особенно для Уиллоу, которой было девятнадцать и она готовилась к своему первому сезону здесь, в Лондоне.
Но ни у одной из них не имелось никаких выгодных связей или какого-то будущего. Были только четыре сестры и дядя Эдвард. Добрый, хотя несколько далекий от них, старший брат их матери всегда заботился обо всем необходимом для них, но ничего «лишнего» — в виде званых вечеров, сезонов и знакомств с подходящими молодыми холостяками — не предусматривалось.
Они никогда не обсуждали причины подобных отношений с внешним миром. Они просто принимали свою тихую жизнь в Торн-Гроув такой, какой она была — спокойной, ясной и полностью предсказуемой. Отставной армейский офицер, дядя Эдвард избегал большинства светских развлечений, предпочитая книги и длинные прогулки со своими собаками по лесным тропинкам в лесах, окружавших Торн-Гроув.
Жизнь могла бы сложиться значительно хуже. Лорел это знала и всем сердцем мечтала дать своим сестрам все, чего они заслуживали. Выдать замуж двойняшек и вырастить ребенка или двух… А Уиллоу, самую хорошенькую из них, одеть в белое шелковое платье, украсить волосы шелковыми лентами, представить ко двору, и чтобы она закончила свой блистательный сезон, получив прекрасное предложение руки и сердца.
Что касается ее самой… да, у нее были желания, потребности, но их нельзя было удовлетворить, оставаясь в их маленьком замкнутом мире.
Путешествия, приключения — своими глазами увидеть чудные места, о которых читала только в книгах, познать, хотя бы чуть-чуть, ощущение независимости, свободы.
О, какое множество причудливых желаний, но какое это имеет значение? Они, как и мечты, никогда не исполняются. Уиллоу пристально посмотрела на нее.
— Что тебя беспокоит, Лорел?
— Ничего. Могу же я просто обнять свою милую сестренку? — Она выпустила из объятий Уиллоу и отвернулась, сдерживая слезы. Не следовало показывать другим свою слабость. Несмотря на то что им, особенно двойняшкам, не хотелось бы признаться в этом, сестры нуждались в ее руководстве и защите, особенно теперь, когда они остались совсем одни на этом свете.
Она снова посмотрела на слабо освещенную улицу, мокрые камни зданий, снова желая, чтобы Холли не выходила из дома с наступлением темноты, и надеясь, что она скоро вернется, направилась к лестнице.
Резкий звон колокольчика и сильный порыв ветра с дождем остановили ее. Вместо вошедшей Холли, стряхивающей капли дождя со своей накидки, на пороге стоял высокий молодой человек, придерживая открытую дверь. Первой мыслью Лорел была признательность. Очевидно, в этом городе нашелся человек, чья любовь к книгам была сильнее страха перед ненастной погодой.
Капли дождя стекали на пол с его плаща; порыв холодного ветра раздувал страницы бухгалтерской книги. Человек стоял молча. Его застывшее лицо было лишено всякого выражения. Разглядев его очень высокий рост и сдержанную манеру держаться, Лорел решила, что он, должно быть, был лакеем. В раскрытой двери виднелась карета, фонари которой таинственным золотистым светом освещали дождь. Черная, блестящая, очень дорогая карета не имела ни герба, ни знаков отличия. Лорел услышала, как раскрылась дверца, опустились ступеньки и кого-то вывели на улицу. Появилась закутанная в плащ фигурка, согнувшаяся под дождем, несмотря на то что за ее спиной стоял с зонтиком второй слуга.
В миниатюрности этой фигурки, в ее четких, легких, танцующих шагах Лорел почудилось что-то знакомое.
Две пухлые ручки вытянулись, чтобы откинуть капюшон, а из кареты вылез спаниель короля Карла, растолстевший и поседевший от старости. Его мокрые лапы скользили на прочном деревянном полу, он встряхнулся и обрызгал водой юбки Лорел. Пес поднял на нее влажные бархатистые глаза и помахал хвостом, подтвердив, что узнал ее.
— Пожалуйста, простите за вторжение. — Прошло несколько лет с тех пор, когда она слышала этот высокий звонкий голос, но Лорел хорошо его помнила. Виктория опустила капюшон на плечи. — Я не знала, куда еще обратиться.
— До моей коронации осталось три месяца, а я уже столкнулась с первыми угрожающими обстоятельствами. Дорогие мои друзья, мне нужна ваша помощь.
На верхнем этаже в тесной гостиной сестер Садерленд в окна стучал непрекращавшийся дождь, а в камине шипел, сгорая, уголь. Между глотками чая, жуя горячие пирожки с маком, принесенные Холли из булочной, Виктория объясняла создавшееся затруднительное для нее положение.
— Это мой кузен Джордж, — без лишних слов сказала она. — Он злится на меня за то, что я занимаю трон, который, как он давно убежден, по праву должен принадлежать ему.
Годы мало изменили детскую открытость выражения лица Виктории, и, хотя она выросла, Уиллоу по-прежнему была на голову выше ее. Фигура Виктории приобрела женственную округлость, но в ней оставалось что-то трогательно-кукольное, что всегда заставляло Лорел и ее сестер так бережно относиться к принцессе.
Внизу, когда их старая подруга так радостно здоровалась с ними, обнимая и целуя их в щеку, Лорел почувствовала неловкость и явственно ощущала напряженность, возникшую в гостиной.
